Борута, Казис

Казис Борута
Kazys Boruta
Псевдонимы:	A. Vandra, Antanas Avižienius, Anupras Paketuris, E. Erika, E. Linonis, El. Vetra, K. A. Apuokas, K. Aruta, K. Linonis, L. Vailila, Petras Povilionis, R. Ta, V. Vaja, V. Vandra, Vincas Dovine
Дата рождения:	6 января 1905(1905-01-06)
Место рождения:	деревня Кулокай Людинавской волости Мариямпольского уезда Мариямпольское самоуправление
Дата смерти:	9 марта 1965(1965-03-09) (60 лет)
Место смерти:	Вильнюс
Род деятельности:	поэт, писатель, переводчик
Жанр:	рассказ, повесть, сказка

Ка́зис Бо́рута (лит. Kazys Boruta, 6 января 1905 деревня Кулокай Людинавской волости Мариямпольского уезда — 9 марта 1965, Вильнюс) — литовский поэт, писатель, переводчик, общественный деятель; заслуженный деятель культуры Литовской ССР.

Биография

Во время Первой мировой войны семья эвакуировалась в Россию и осенью 1915 года обосновалась в Москве. Здесь Казис Борута начал учиться в гимназии. В 1918 года вернулся с родителями в Литву.

Учился в Мариямполе в гимназии, с 1920 года в учительской семинарии, откуда был исключён за празднование 1 Мая; экзамены об окончании сдал экстерном. Поступил в 1924 году в каунасский Литовский университет, в 1925 включился в деятельность эсеров-максималистов и был исключён из университета за противоправительственные выступления (протест против смертных казней).

В 1926, 1928—1930 годах учился в Венском и Берлинском университетах. В 1927 году был выслан из Литвы за антигосударственную деятельность. Живя в Риге (1927—1928), сотрудничал с латышскими писателями и художниками левых взглядов, организовал издательство, выпустил литературный альманах «Аудра» («Буря»), сборник стихов «Литва крестов», сборник рассказов «Ветер смуты с полей». В 1928 году был выслан из Латвии.

Был одним из учредителей и активных сотрудников авангардистского левого журнала «Трячас фронтас» («Третий фронт»; 1930—1931) — органа третьефронтовцев. В 1931 году вернулся в Литву. В 1932 году был редактором альманаха «Дарбас» («Труд»). За участие в подрывной нелегальной деятельности отбывал заключение в 1933—1935. В 1935—1940 годах занимался литературной, редакторской, журналисткой работой, работал в редакции журнала «Деновидис». С 1940 года жил в Вильнюсе. После войны работал в Институте литовской литературы до 1946.

Весной 1946 года был арестован советскими репрессивными органами по обвинению в принадлежности к нелегальной патриотической организации. Отбывал наказание в лагере в Воркуте. В 1956 году вернулся в Вильнюс. Вернулся к литературной работе, занимался переводами, переложениями для детей народных сказок. В 1965 году удостоен звания заслуженного деятеля культуры Литовской ССР. В том же году умер. Похоронен на кладбище Росса (Расу) в Вильнюсе.

Литературная деятельность

Первый сборник стихов «Алло» выпустил в 1925 году, второй «Песни о плакучих ивах» — в 1927 году. Изданный в Риге сборник антифашистских стихотворений «Литва крестов» (1927) в Литве был запрещён.

Писал стихи, поэмы («Бунт пахарей», «Поэма о батраке» и другие), прозу — рассказы, сатирическую повесть «Дом № 13» (1928), роман «Деревянные чудеса» (1938), документальную повесть о скульпторе Винцасе Грибасе «Тяжёлые памятники» (1957). Автор научно-популярного очерка «Путешествия на север» (1938—1939), сборника сказок «Небо рушится» (1955), повести «Странствия Юргиса Пакетуриса» и других книг для детей.

Повесть «Мельница Балтарагиса» (1945), основанная на фольклорном мотиве договора с чёртом, с элементами символики и сказочной фантастики, интерпретируется как аллегория ситуации тоталитарного режима. Она переведена на русский, исландский, латышский, немецкий, польский, чешский языки. Переработанная в пьесу, она неоднократно ставилась (премьера в Каунасском драматическом театре в 1966 году). По мотивам повести снят кинофильм-мюзикл «Чёртова невеста» (лит. „Velnio nuotaka“; 1974; режиссёр Арунас Жебрюнас) с музыкой Вячеслава Ганелина; мюзикл был записан и выпущен на пластинке.

Подписывался A. Vandra, Antanas Avižienius, Anupras Paketuris, E. Erika, E. Linonis, El. Vetra, K. A. Apuokas, K. Aruta, K. Linonis, L. Vailila, Petras Povilionis, R. Ta, V. Vaja, V. Vandra, Vincas Dovine и другими псевдонимами.

Переводческая деятельность

Перевёл на литовский язык роман «Пётр Первый» А. Н. Толстого (перевод издан в 1935—1938), драматическую поэму «Бранд» (перевод издан в 1937), дилогию «Кесарь и Галилеянин» (перевод издан в 1938), «Кукольный дом» (1963) Генриха Ибсена, комедию Шекспира «Много шума из ничего» (1952, 1963), драму Шиллера «Вильгельм Телль» (1952, 1962). Переводил на литовский язык поэзию С. Есенина, В. В. Маяковского, С. Я. Маршака, А. С. Пушкина, Н. С. Тихонова, латышских поэтов Линардса Лайценса, Яниса Райниса и других, прозу Б. Л. Горбатова, В. Г. Короленко, Н. Н. Носова, Карлиса Скальбе, сказки народов СССР, былины.

Важнейшие сочинения

• Namas Nr. 13 («Дом № 13», 1928).
• Mediniai stebuklai arba dievadirbio Vinco Dovinės gyvenimas ir darbai («Деревянные чудеса», 1931—1938).
• Baltaragio malūnas, arba kas dėjosi anuo metu Paudruvės krašte («Мельница Балтарагиса», 1945).

Издания

• Raštai. T. 1—10. («Сочинения»). Vilnius: Vaga, 1970—1976.
• A-lo! Pirmoji poetiška raketa (eilėraščiai). Kaunas. 1925.
• Dainos apie svyruojančius gluosnius. Lyrika ir poema. Kaunas: Žalia vėtra, 1927.
• Kryžių Lietuva (eilėraščiai). Ryga: Džiugas ir Ko, 1927.
• Drumstas arimų vėjas. Apsakymai. Ryga: Audra, 1928.
• Namas Nr. 13. Kaunas—Ryga: Audra, 1928.
• Vosylius (poema). 1931.
• Duona kasdieninė (eilėraščiai). Kaunas: Prometėjus, 1934.
• Eilės ir poemos. Kaunas: Sakalas, 1938.
• Mediniai stebuklai arba dievadirbio Vinco Dovinės gyvenimas ir darbai. Kaunas: Sakalas, 1938.
• Kelionės į Šiaurę nuo seniausių laikų iki šių dienų. Kn. 1—2. Kaunas: Spaudos fondas, 1938—1939.
• Kryžių Lietuva. 2-asis patais. ir papild. leid. Kaunas: Spaudos fondas, 1940.
• Saulė ant savo pečių parnešti išėjo. Kaunas: LTSR Valst. l-kla, 1940.
• Baltaragio malūnas, arba kas dėjosi anuo metu Paudruvės krašte. Kaunas: Valst. grož. lit. l-kla, 1945.
• Baltaragio malūnas, arba Kas dėjosi anuo metu Paudruvės krašte. Chicago: Terra, 1952.
• Dangus griūva: lietuviškos pasakos arba kas girdėta-negirdėta, bet į pasakas sudėta apie gyvulėlius, paukščius ir žvėris. Vilnius: Valstybinė grožinės literatūros leidykla, 1955.
• Šiaurės kelionės į nuo seniausių laikų iki šių dienų. Narsiųjų keliauninkų didvyriški žygiai ir darbai. Pataisytas ir papild. leid. Vilnius: Valstybinė grožinės literatūros leidykla, 1957.
• Sunkūs paminklai. Apysaka-kronika. Viklniu: Valst. grož. lit. l-kla, 1960.
• Baltaragio malūnas, arba kas dėjosi anuo metu Paudruvės krašte. 2-asis patais. leid. Vilnius: 1962, 1971.
• Jurgio Paketurio klajonės su visokiais pavojais, arba Šventa teisybė, melo pasakos, kartūs juokai ir linksmos ašaros. Vilnius: Valstybinė grožinės literatūros leidykla, 1963.
• Suversti arimai. Devynios eilių ir poemų knygos. Vilnius: Vaga, 1964.
• Dangus griūva, arba Mūsų pasakų išmintis ir sąmojis visiems, mažiems ir dideliems: pasakos. Vilnius: Vaga, 1965.
• Pagirio linksmybės: eilėraščiai. Vilnius: Vaga, 1974.
• Dangus griūva, arba Mūsų pasakų išmintis ir sąmojis visiems, mažiems ir dideliems: pasakos. Vilnius: Vaga, 1979.
• Mediniai stebuklai: romanas; Baltaragio malūnas: apysaka. Kaunas: Šviesa, 1979.
• Čir vir vir pavasaris: [eilėraščiai]. Vilnius: Vaga, 1981.
• Mediniai stebuklai: romanas; Baltaragio malūnas: apysaka. Kaunas: Šviesa, 1983.
• Jurgio Paketurio klajonės su visokiais pavojais, arba Šventa teisybė, melo pasakos, kartūs juokai ir linksmos ašaros: pasaka-apysaka. 4-asis leidimas. Vilnius: Vaga, 1984.
• Lyrika: rinktinė. Vilnius: Vaga, 1984.
• Baltaragio malūnas: romanas. 4-asis leidimas. Vilnius: Vaga, 1996. 188 p.
• Dangus griūva, arba Mūsų pasakų išmintis ir sąmojis visiems, mažiems ir dideliems: pasakos. Vilnius: Alka, 1997.
• Gyvenimas drauge su draugu: atsiminimų metmens apie jaunystės draugę ir žmoną Oną Kazanskaitę-Borutienę. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 1999.
• Baltaragio malūnas, arba Kas dėjosi anuo metu Paudruvės krašte: [apysaka]. Vilnius: Alma littera, 2002

Переводы

Стихи Боруты на русский язык переводили Я. Л. Белинский, Л. Беринский, Г. Герасимов, А. Големба, Ю. Григорьев, В. К. Звягинцева, А. И. Кленов, Л. Миль, Л. А. Озеров, А. Ревич, Е. Терновский, А. Флешин. Поэму «Бунт пахарей» на польский язык перевёл Чеслав Милош (1933), он же и Теодор Буйницкий переводили стихотворения. Кроме того, стихи переводились на белорусский, киргизский, таджикский, эстонский, эсперанто языки. Проза переводилась на русский, а также английский, исландский, латышский, немецкий, польский, чешский языки.

Библиография

• Тяжёлые памятники. Повесть-хроника. Авториз. пер. с литов. Москва: Советский писатель, 1961.
• Мельница Балтарагиса, или что творилось во времена оны в Приурувье. Старинная повесть-предание. Пер. с литов. Э. Кактынь. Москва: Художественная литература, 1966.
• Ветра вольного воля. Стихи и поэмы. Пер. с литов. Москва: Советский писатель, 1967.
• Деревянные чудеса. Мельница Балтарагиса. 1988.

Для детей

• Небо рушится, или Были-небылицы, в которых участвуют звери и птицы. Пер. с литов. Москва: Детгиз, 1959.
• С. Маршак. Кто вызвал бурю. Из Казиса Боруты. Москва: Детский мир, 1962.
• Кто вызвал бурю. Пер. С. Маршак. Вильнюс: Вага, 1964.
• Приключения Юргиса Пакетуриса. Весёлые и грустные, лукавые и немудренные были-небылицы, шутки-прибаутки. Пер. С. Миль и Д. Эпштейнайте. Москва: Детская литература, 1965.
• Die Tanne und ihre Kinder. Berlin: Altberliner Verlag L. Groszer, 1958, 1961, 1965.
• Die Mühle des Baltaragis. Berlin: Rütten und Leoning, 1970.
• Baltaradža dzirnavas: jeb kas notika vinos laikos Piedruves novada. 1974 (латышск. яз.)
• Die Mühle des Baltaragis. 1976.
• Myllan á Bardi eda undarlegir atburdir sem urdu hér um arid i Otravatnshéradi.
• Wooden Miracles of life and works of Vincas Dovine maker of gods. Chicago, 1988.
• Dřevěné zázraky. Praha, 1978 (чешск. яз.).
• Młyn Bałtaragisa, czyli co się ongiś działo w paudruwiskiej krainie, tł. Biruta Markuza-Bieniecka i Jerzy Bieniecki. 1986 (польск. яз.).
• Baltaragisuv mlýn. Praha, 1987 (чешск. яз.).
• Baltaragisuv mlýn, Dřevěné zázraky. 1988 (чешск. яз.).

Литература

• Lietuvių rašytojai. Bibliografinis žodynas: A—J. Vilnius: Vaga, 1979. С. 230—241.
• История литовской литературы. Вильнюс: Vaga, 1977. С. 663—677.

Ссылки

• [www.booksfromlithuania.lt/index.php?page_id=53&action=info&WriterID=46 Казис Борута]
• [anthology.lms.lt/texts/52/autor.html Kazys Boruta]
• [www.efn.org/~valdas/boruta.html Poems by Kazys Boruta]

Отрывок, характеризующий Борута, Казис

– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.