Борхардт, Юлиан
| Юлиан Борхардт | |
| Место рождения: | |
|---|---|
Юлиан Борхардт (нем. Julian Borchardt; 13 января 1868, Бромберг, — 16 февраля 1932, Берлин) — немецкий социалистический политик и журналист.
Биография
Борхардт был сыном еврейского торговца и после окончания школы обучался на приказчика. Затем несколько лет занимался торговлей в Берлине. В 1896—1900 годах работал библиотекарем и учителем в Брюсселе, наряду с этим обучаясь в тамошнем университете. В 1900—1901 годах был редактором харбургской социал-демократической газеты Volksblatt, а в 1901—1906 годах — кёнигсбергской социал-демократической Königsberger Volkszeitung. В 1907—1913 годах был разъездным преподавателем при центральном комитете образования СДПГ, считаясь одним из лучших партийных преподавателей национальной экономики.
В 1911—1913 годах был членом прусской Палаты депутатов[1]. 9 мая 1912 года во время пленарного заседания палаты Борхардт спровоцировал скандал, постоянно прерывая репликами речь либерального депутата Шифферера, а после того, как председательствующий Герман фон Эрффа потребовал от Борхардта покинуть зал, тот отказался это сделать. Президент парламента был дважды вынужден с помощью полиции выдворять Борхардта и поддержавшего его депутата Роберта Ляйнерта из зала (позднее они были обвинены в нарушении неприкосновенности жилища и сопротивлении представителям власти). В 1913 году в Верховном суде Германской империи в Лейпциге состоялось рассмотрение кассации по этому делу; адвокатами выступили Гуго Гаазе, Вольфганг Гейне и Гуго Гейнеман.
В том же году у Борхардта по неизвестным причинам произошел конфликт с руководством партии[2]. После этого Борхардт основал журнал Lichtstrahlen. Zeitschrift für internationalen Kommunismus, вокруг которого сплотилась внутрипартийная оппозиция. Сразу после начала Первой мировой войны и одобрения военных кредитов социал-демократической фракцией рейхстага Борхардт вышел из партии и призвал левое крыло СДПГ последовать его примеру. На протяжении 1915 года Lichtstrahlen активно проводил линию Борхардта; тогда же там регулярно печатались такие представители бременских левых радикалов, как Антон Паннекук и Карл Радек.
В 1915 году группа Борхардта в Берлине и бременские радикалы создали группу «Интернациональные социалисты Германии» (позднее — «Интернациональные коммунисты Германии»). Борхардт представлял группу на Циммервальдской конференции и единственный из 10 немецких делегатов подписал проект резолюции и проект манифеста Циммервальдской левой (к которой «Интернациональные социалисты» присоединились вскоре после конференции). После запрета Lichtstrahlen Борхардт основал в 1916 году журнал Leuchtturm, который, однако, вскоре был также запрещен. Кажущееся бездействие и безынициативность широких слоев населения заставили Борхардта смириться, и с 1917 года он более не поддерживал мнения большинства «Интернациональных социалистов».
В декабре 1918 года Борхардт был исключен из «Интернациональных коммунистов» за анархистский уклон. Вскоре он возобновил выпуск Lichtstrahlen (пробыв его ответственным редактором три года), однако от активной политической деятельности отошёл. Он состоял в Объединении по защите интересов немецких писателей, а также был одним из основателей Союза пролетарских революционных писателей; кроме этого, преподавал в «Марксистской рабочей школе». В 1931 году получил предложение о работе от института Маркса и Энгельса в Москве, однако отказался от него по состоянию здоровья.
Борхардт также занимался переводами, особенно английской литературы о положении рабочего класса. Был автором и редактором многочисленных народнохозяйственных и политических сочинений, среди которых наиболее известно популярное издание «Капитала» Карла Маркса, впервые вышедшее в 1920 году и к 1931 году выдержавшее семь изданий.
Издания на русском языке
- Борхардт Ю. Экономическая история Германии: в 2 тт. — М.-Л.: Издательское товарищество «Книга», 1924. — 402 с.
- Борхардт Ю. Основные положения политической экономии по учению Карла Маркса. — Государственное издательство, 1925. — 144 с.
- Борхардт Ю. Накопление капитала. — Либроком, 2013. — 2-е изд. — (Размышляя о марксизме). — 338 с. — ISBN 978-5-397-03747-1.
- Капитал. Квинтэссенция всех томов «Капитала» в одной книге. / сост. Ю. Борхардт. — М.: Красанд, 2014. — (Размышляя о марксизме). — 400 с. — ISBN 978-5-396-00548-8.
Напишите отзыв о статье "Борхардт, Юлиан"
Примечания
- ↑ Mann, Bernhard (Bearb.). Biographisches Handbuch für das Preußische Abgeordnetenhaus. 1867—1918. / Mitarbeit von Martin Doerry, Cornelia Rauh und Thomas Kühne. — Düsseldorf: Droste Verlag, 1988. — (Handbücher zur Geschichte des Parlamentarismus und der politischen Parteien: Bd. 3). — S. 76.
- ↑ Bock, Hans Manfred. Geschichte des linken Radikalismus in Deutschland. Ein Versuch. — Frankfurt, 1976. — S. 83. — ISBN 3-518-00645-2.
Литература
Bock, Hans Manfred. Geschichte des linken Radikalismus in Deutschland. Ein Versuch. — Frankfurt, 1976. — S. 83-85. — ISBN 3-518-00645-2.
Ссылки
- [lib.informaxinc.ru/lenin/27.html В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. — 5-е изд. — Т. 27. — Указатель имен]
- [zhsf.gesis.org/ParlamentarierPortal/biosop_db/biosop_db.php?id=20990 Биография на сайте BIOSOP-Online] (нем.)
- [www.bundesstiftung-aufarbeitung.de/wer-war-wer-in-der-ddr-%2363%3b-1424.html?ID=4110 Биография на сайте Bundesunmittelbare Stiftung des öffentlichen Rechts] (нем.)
- [www.marxists.org/deutsch/archiv/borchardt/index.htm Сочинения Юлиана Борхардта на сайте Marxists Internet Archive] (нем.)
Отрывок, характеризующий Борхардт, Юлиан
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
