Борьба на летних Олимпийских играх 1980

Борьба на летних Олимпийских играх 1980
Греко-римский стиль
До 48 кг		До 74 кг
До 52 кг		До 82 кг
До 57 кг		До 90 кг
До 62 кг		До 100 кг
До 68 кг		Свыше 100 кг
Вольный стиль
До 48 кг		До 74 кг
До 52 кг		До 82 кг
До 57 кг		До 90 кг
До 62 кг		До 100 кг
До 68 кг		Свыше 100 кг

Соревнования по вольной и греко-римской борьбе на ле́тних Олимпи́йских и́грах 1980 го́да в Москве проходили с 20 по 31 июля в универсальном спорткомплексе ЦСКА на Ленинградском проспекте.

266 мужчин из 35 стран разыграли 20 комплектов наград — по 10 комплектов в вольной и греко-римской борьбе. Программа соревнований и весовые рамки категорий по сравнению с предыдущей Олимпиадой в Монреале изменений не претерпели.

Успешнее всего выступили хозяева соревнований — советские борцы выиграли награды в 17 из 20 категорий, в том числе 12 золотых. Советские спортсмены повторили свой успех 4-летней давности, когда они также выиграли 12 золотых наград из 20 возможных. Всего медали по борьбе в Москве завоевали представители 15 стран, 6 из которых выиграли хотя бы одно золото.

Братья-близнецы Анатолий и Сергей Белоглазовы выиграли золото в вольной борьбе в категориях до 52 и 57 кг соответственно. Сослан Андиев и Александр Колчинский стали двукратными олимпийскими чемпионами по вольной и греко-римской борьбе в категории свыше 100 кг, повторив свои успехи Монреаля-1976.

Клаудио Поллио, выиграв золото в весовой категории до 48 кг, принёс Италии первую и до сих пор единственную олимпийскую награду в вольной борьбе на Олимпийских играх.

В каждой весовой категории от страны мог выступать только один борец.

Общий медальный зачёт

(Жирным выделено самое большое количество медалей в своей категории; принимающая страна также выделена)

Медалисты

Вольная борьба

Категория	Золото	Серебро	Бронза
До 48 кг	Клаудио Поллио Италия	Чан Со Хон КНДР	Сергей Корнилаев СССР
До 52 кг	Анатолий Белоглазов СССР	Владислав Стецик Польша	Нермедин Селимов Болгария
До 57 кг	Сергей Белоглазов СССР	Ли Хо Пён КНДР	Дугарсюрэнгийн Оюунболд Монголия
До 62 кг	Магомед-Гасан Абушев СССР	Михо Дуков Болгария	Георгиос Хатцииоаннидис Греция
До 68 кг	Сайпулла Абсаидов СССР	Иван Янков Болгария	Шабан Сейди Югославия
До 74 кг	Валентин Райчев Болгария	Жамцын Даваажав Монголия	Дан Карабин Чехословакия
До 82 кг	Исмаил Абилов Болгария	Магомедхан Арацилов СССР	Иштван Ковач Венгрия
До 90 кг	Санасар Оганисян СССР	Уве Нойперт ГДР	Александер Цихонь Польша
До 100 кг	Илья Мате СССР	Славчо Червенков Болгария	Юлиус Стрниско Чехословакия
Свыше 100 кг	Сослан Андиев СССР	Йожеф Балла Венгрия	Адам Сандурский Польша

Греко-римская борьба

Категория	Золото	Серебро	Бронза
До 48 кг	Жаксылык Ушкемпиров СССР	Константин Александру Румыния	Ференц Сереш Венгрия
До 52 кг	Вахтанг Благидзе СССР	Лайош Рац Венгрия	Младен Младенов Болгария
До 57 кг	Шамиль Сериков СССР	Юзеф Липень Польша	Бенни Юнгбек Швеция
До 62 кг	Стелиос Мигиакис Греция	Иштван Тот Венгрия	Борис Крамаренко СССР
До 68 кг	Штефан Русу Румыния	Анджей Супрон Польша	Ларс-Эрик Шёльд Швеция
До 74 кг	Ференц Кочиш Венгрия	Анатолий Быков СССР	Микко Хухтала Финляндия
До 82 кг	Геннадий Корбан СССР	Ян Долгович Польша	Павел Павлов Болгария
До 90 кг	Норберт Нёвеньи Венгрия	Игорь Каныгин СССР	Петре Дику Румыния
До 100 кг	Георгий Райков Болгария	Роман Берла Польша	Василе Андрей Румыния
Свыше 100 кг	Александр Колчинский СССР	Александр Томов Болгария	Хассан Бишара Ливан

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/summer/1980/WRE/ Борьба на летних Олимпийских играх 1980 года в Москве]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Борьба на летних Олимпийских играх 1980

– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.