Боснийская война

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Боснийская война
Основной конфликт: Распад Югославии

Парламент Боснии и Герцеговины в огне после артиллерийского обстрела, Сараево, май 1992 г.; Ратко Младич с солдатами армии Республики Сербской; норвежский военнослужащий миротворческих сил ООН в аэропорту Сараево. Фото Михаила Евстафьева
Дата

Весна 199214 декабря 1995

Место

Республика Босния и Герцеговина

Причина

Провозглашение независимости Республики Босния и Герцеговина

Итог

Дейтонское соглашение

Противники
Республика Босния и Герцеговина[~ 1]

Мусульманские добровольцы/моджахеды
Хорватия Хорватия

Хорватская республика Герцег-Босна

ХОС
 • Английские, французские, немецкие, венгерские и другие иностранные военные советники и добровольцы[1]
НАТО

СФР Югославия

Республика Сербская

РСК

АОЗБ
СДГ
СРС

и другие неочетнические и паравоенные формирования
 • Русские, украинские, греческие, боснийские, хорватские, польские[2][3][4][5] , словенские и т. п. добровольцы


Косвенное участие:
Союзная Республика Югославия

Командующие
Алия Изетбегович
Сефер Халилович
Насер Орич
Расим Делич
Франьо Туджман
Янко Бобетко
Мате Бобан
Дарио Кордич
Миливойе Петкович
Вилли Клаас
Лейтон Уоррен Смит
Радован Караджич
Ратко Младич
Фикрет Абдич
Желько Ражнатович
Воислав Шешель
Слободан Милошевич
Силы сторон
Личный состав

Армия Боснии и Герцеговины 168500 (август 1992), 261500 (январь 1993), 228368 (конец 1994)[6]

Хорватский совет обороны 34080 (февраль 1993), с учетом милицейских формирований 45000-55000[6]

Армия Хорватии до 15000 (1995)

Танки

Армия Боснии и Герцеговины 40 (1994)[7]

Хорватский совет обороны 75[8]

Армия Хорватии до 100 (1995)

Личный состав

Армия Республики Сербской 80000, с учетом милицейских формирований до 150000

Армия Республики Западная Босния ок.10000 (1993), 4000 (1995)[9]

Армия Республики Сербская Краина 14000 (1995)[9]

Танки

Армия Республики Сербской 330 (1994)[8], более 400 (конец 1995)[10]

Потери
Погибшие и пропавшие безвести[8]

Армия Боснии и Герцеговины 30616

Хорватский совет обороны/Армия Хорватии 5693

Мирные граждане: босняки 33070, хорваты 2163


UNPROFOR 167[11](включая погибших в Хорватии)

Мирные граждане других национальностей 376

Погибшие и пропавшие без вести[8]

Армия Республики Сербской/ЮНА 20118

Армия Республики Западная Босния 545

Армия Республики Сербская Краина 237[12]

Иностранные добровольцы 40[13]

Мирные граждане сербской национальности 4075

  1. В период с 19 июня 1992 по 23 февраля 1994 в Центральной Боснии и Западной Герцеговине происходил Хорватско-боснийский конфликт между Республикой Босния и Герцеговина и самопровозглашённой Хорватской республикой Герцег-Босна, поддержанной Хорватией.

Босни́йская война́ (весна 1992 — 14 декабря 1995; босн. и хорв. rat u Bosni i Hercegovini, серб. рат у Босни и Херцеговини, грађански рат у Босни и Херцеговини, агресија на Босну и Херцеговину) — острый межэтнический конфликт на территории Республики Босния и Герцеговина (бывшая СР Босния и Герцеговина в составе Югославии) между вооружёнными формированиями сербов (Войско Республики Сербской), мусульман-автономистов (Народная Оборона Западной Боснии), боснийских мусульман (Армия Республики Босния и Герцеговина) и хорватов (Хорватский совет обороны). На начальном этапе войны участие также принимала Югославская народная армия. В дальнейшем в конфликт были вовлечены армия Хорватии, добровольцы и наёмники со всех сторон и вооружённые силы НАТО.

Война началась вследствие распада Югославии. После отделения Словении и Хорватии от Социалистической Федеративной Республики Югославия в 1991 году настал черёд многонациональной Социалистической Республики Босния и Герцеговина, в которой проживали главным образом босняки (44 %, преимущественно мусульмане), сербы (31 %, главным образом православные) и хорваты (17 %, главным образом католики). Референдум о независимости республики прошёл 29 февраля 1992 года без участия боснийских сербов. Его результаты были отвергнуты лидерами боснийских сербов, которые создали свою собственную республику. После провозглашения независимости разгорелась война, в которой боснийские сербы получили поддержку от правительства Сербии, возглавляемого Слободаном Милошевичем, и Югославской Народной Армии. Вскоре боевые действия разгорелись на территории всей республики и начались первые этнические чистки.

Первоначально конфликт разгорелся между Армией Республики Босния и Герцеговина (АРБиХ), состоящей преимущественно из боснийских мусульман (босняков), Хорватским советом обороны и Вооружёнными силами Республики Сербской, состоящими из сербов. Хорваты, заинтересованные в присоединении территорий, населённых хорватами, к Хорватии, остановили военные действия против сербов и начали войну с боснийскими мусульманами[14][15]. Война характеризовалась ожесточёнными боевыми действиями, беспорядочными обстрелами городов и сёл, этническими чистками, массовыми изнасилованиями, геноцидом. Осада Сараево и Резня в Сребренице стали печально знаменитыми событиями этой войны.

Сербы первоначально превосходили своих противников ввиду большого количества вооружения и снаряжения, доставшегося от ЮНА[16], однако под конец войны они потеряли преимущество, так как мусульмане и хорваты объединились против Республики Сербской в 1994 году с созданием Федерации Боснии и Герцеговины после Вашингтонского соглашения. После Сребреницы и второго взрыва на рынке Маркале в 1995 году в войну вмешалось НАТО, проведя операцию против армии боснийских сербов, что стало ключевым событием в деле прекращения войны[17][18]. Война была прекращена после подписания Общего рамочного соглашения о мире в Боснии и Герцеговине в Париже 14 декабря 1995 года. Мирные переговоры велись в Дейтоне, штат Огайо, и завершились 21 декабря 1995 года подписанием документов, известных как Дейтонское соглашение[19]. Согласно докладу Центрального разведывательного управления США от 1995 года сербские силы ответственны за большинство военных преступлений, совершённых во время войны[20]. К началу 2008 года Международный трибунал по бывшей Югославии осудил 45 сербов, 12 хорватов и 5 боснийских мусульман за военные преступления, совершённые во время войны в Боснии[21]. Согласно последним данным общее число погибших составило порядка 100—110 тысяч человек[22][23][24], число беженцев более чем 2,2 млн человек[25], что делает этот конфликт самым разрушительным в Европе со времён Второй мировой войны. В России этот конфликт обычно объединяют с Хорватской войной и используют термин югославский кризис[26][27].





Содержание

Предыстория

Распад Югославии

Югославия была многонациональным федеративным государством, разделённым на союзные республики. В 1989 году после падения Берлинской стены в странах соцлагеря начались дезинтеграционные процессы на волне обострения межнациональных конфликтов. В Югославии стал падать авторитет местной компартии, Союза коммунистов Югославии, в то время как националистические и сепаратистские силы были на подъёме.

В марте 1989 года кризис в Югославии усугубился после принятия поправок к конституции Сербии, которые позволили правительству республики ограничить автономию Косово и Воеводины. Эти автономные края имели по голосу в югославском президиуме. Таким образом Сербия под руководством Слободана Милошевича получила в общей сложности три голоса в югославском президиуме. Также с помощью голосов от Черногории Сербия могла задавать тон при голосовании. Это вызвало раздражение в других союзных республиках и призывы к реформе федерации[28][29].

На XIV чрезвычайном съезде коммунистов Югославии 20 января 1990 года делегации союзных республик не смогли договориться по спорным вопросам. В результате словенские и хорватские делегаты покинули съезд. Словенская делегация во главе с Миланом Кучаном потребовала реформ и ослабления федерации, в то время как сербская во главе с Милошевичем выступила против. Эти события стали началом конца Югославии.

В югославских республиках к власти стали приходить националистические партии. Среди них Хорватское демократическое содружество во главе с Франьо Туджманом была самой заметной. Её националистическая деятельность вызвала дискриминацию хорватских сербов и усилила напряженность в республике[30][31]. 22 декабря 1990 года парламент Хорватии принял новую конституцию республики, в которой были ущемлены права сербов. Это создало основания для хорватских сербов, которые провозгласили автономию[32][33][34]. После принятия новых конституций Хорватия и Словения начали готовиться к провозглашению независимости. 25 июня 1991 года она была объявлена. Это привело к Десятидневной войне в Словении и гораздо более разрушительной войне в Хорватии. Война в Хорватии привела к Резолюции СБ ООН 743, принятой 21 февраля 1992 года, которая санкционировала создание Сил Организации Объединённых Наций по Охране в соответствии с докладом Генерального секретаря ООН от 15 февраля 1992 года.

Босния и Герцеговина

Босния и Герцеговина исторически была многонациональным государством. По данным переписи 1991 года, 43,7 процента населения были боснийскими мусульманами, 31,4 процента — сербами, 17,3 процента — хорватами и 5,5 процента определяли себя как югославы[35]. Большинство югославов были сербами, либо детьми от смешанных браков. В 1991 году 27 % браков были смешанными[36].

В результате первых многопартийных выборов, состоявшихся в ноябре 1990 года, победили три крупнейшие националистические партии Партия демократического действия, Сербская демократическая партия и Хорватское демократическое содружество Боснии и Герцеговины[37].

Стороны разделили власть по этнической линии так, что главой республики стал босниец-мусульманин Алия Изетбегович, председателем парламента — серб Момчило Краишник, а премьер-министром — хорват Юре Пеливан.

Рост исламского фундаментализма в Боснии

Джозеф Бодански, бывший директором рабочей группы Конгресса США по противодействию терроризму, писал, что с 1970-х в Югославии началось возрождение ислама. Он отмечал, что это стало следствием тесных связей между Югославией и арабским миром. В 1980-е гг. в Боснии и Герцеговине наблюдался рост числа мечетей, а все больше молодежи из числа боснийских мусульман получало высшее исламское образование на Среднем Востоке, где отделения в школах радикальных мулл имели по 250 боснийских мусульман в год. По словам Бодански, в мае 1991 года лидер боснийских мусульман Алия Изетбегович был принят в Тегеране как «мусульманский верующий, чья партия является самой сильной политической организацией в Боснии и Герцеговине», где заручился поддержкой со стороны иранских правящих кругов[38].

Австралийский военный историк Джон Лаффин в 1988 году писал[38]:

Творцы исламского газавата ожидали, что они сумеют использовать Югославию в качестве своей базы в Восточной Европе хотя бы из-за известных симпатий со стороны боснийских мусульман

В 1970 году Алия Изетбегович опубликовал книгу под названием «Исламская декларация». В ней он, в частности, писал[39]:

Не может быть мирного сосуществования между исламской верой и не-исламским обществом и политическими институтами

Целью «Исламской декларации» заявлялась исламизация боснийских мусульман и «генерирование ислама во всех областях личной жизни». В 1983 году Изетбегович вместе с двенадцатью своими сподвижниками, среди которых был и Хасан Ченгич, сторонник «джихада против неверных», предстали перед судом в Сараеве по обвинению в разжигании национализма, религиозной нетерпимости и призывах «к созданию независимой этнически чистой мусульманской Боснии и Герцеговины». Суд приговорил их к 12 годам тюремного заключения, однако в 1988 году они были выпущены на свободу.

Вооруженные силы сторон

Войска Республики Сербской

Югославская народная армия официально покинула Боснию и Герцеговину 12 мая 1992 года, вскоре после провозглашения независимости страны в апреле. Однако многие из старших офицеров ЮНА (в том числе Ратко Младич) перешли на службу в свежесозданные Вооружённые силы Республики Сербской. Военнослужащие ЮНА, бывшие родом из БиГ, отправлялись на службу в армию боснийских сербов. В ноябре 1992 года Войско Республики Сербской получило во многом итоговую структуру[40]:

Кроме того сербы получили поддержку славянских и православных добровольцев из ряда стран, включая Россию[41][42]. Греческие волонтёры из Греческой добровольческой гвардии также принимали участие в войне, в частности во взятии Сребреницы сербами. Когда город пал, над ним был поднят греческий флаг[43]. По мнению ряда западных исследователей, всего на стороне боснийских сербов воевало до 4 000[44] добровольцев из России, с Украины, из Греции, Румынии, Болгарии и т. д.

Хорватский Совет Обороны

Летом 1991 года, уже во время распада Югославии, Хорватское Демократическое Сообщество начало создавать полувоенные формирования на территории БиГ. Политическое и военное руководство Хорватии прилагали значительные усилия для создания армии боснийских хорватов. Благодаря этому Хорватский Совет Обороны был сформирован в краткий срок и встретил начало боевых действий с уже налаженной структурой[45][46].

Хорваты организовали свои военные формирования под названием Хорватский совет обороны, ставшие вооружёнными силами Герцег-Босны. Организация хорватских сил в начале войны[47]:

В декабре 1993 года из-за многочисленных поражений от сербов и мусульман хорватские формирования были реорганизированы. Численность достигла 50.000 солдат и офицеров. На протяжении всей войны значительную помощь ХСО оказывала регулярная хорватская армия, отправляя офицеров, оружие и целые подразделения в состав армии боснийских хорватов. Многочисленные регулярные и добровольческие подразделения из Хорватии воевали в составе ХСО[48].

Некоторые радикальные западные боевики, а также лица, придерживающиеся радикальных католических взглядов, воевали в качестве добровольцев в составе хорватских сил, включая неонацистских волонтёров из Австрии и Германии. Шведский неонацист Джеки Арклев был обвинён в военных преступлениях после возвращения в Швецию. Позже он признался, что совершал военные преступления в отношении боснийских мусульман из числа гражданских лиц в хорватских лагерях Хелиодром и Дретель, будучи членом хорватских сил[49].

Армия Республики Боснии и Герцеговины

Силы боснийцев-мусульман были объединены в Армию Республики Боснии и Герцеговины, ставшей официальными вооружёнными силами Республики Босния и Герцеговина 20 мая 1992 года. Первоначально в АРБиГ было большое количество не бошняков (около 25 процентов), особенно в 1-м корпусе в Сараеве. Сефер Халилович, начальник штаба боснийской территориальной обороны, заявил в июне 1992 года, что его силы на 70 процентов состоят из мусульман, 18 процентов хорватов и 12 процентов сербов[50]. Количество сербских и хорватских солдат в боснийской армии было особенно велико в таких городах как Сараево, Мостар и Тузла[51]. Заместителем начальника штаба бошняков был Йован Дивьяк, самый высокопоставленный серб в боснийской армии. Генерал Степан Сибер, этнический хорват, был вторым заместителем командующего боснийской армией. Президент Изетбегович также назначил полковника Блажа Кралевича, командира Хорватских оборонительных сил в Герцеговине, членом штаба боснийской армии, за семь дней до убийства Кралевича, для того чтобы создать мультиэтнические пробоснийские вооружённые силы[52]. Однако во время войны мультиэтничность боснийских сил значительно сократилась[50][53].

В начапе конфликта мусульманские силы были представлены подразделениями республиканской Территориальной Обороны и паравоенными формированиями. 20 мая 1992 года они были преобразованы в Армию Республики Боснии и Герцеговины. До декабря 1994 года было создано семь корпусов[54]:

  • Штаб (Сараево)
  • 1-й корпус (Сараево)
  • 2-й корпус (Тузла)
  • 3-й корпус (Зеница)
  • 4-й корпус (Мостар)
  • 5-й корпус (Бихач)
  • 6-й корпус (Коньиц)
  • 7-й корпус (Травник)
  • Восточно-Боснийская оперативная группа (Сребреница, Жепа, Горажде)

В составе АРБиГ воевали многочисленные моджахеды из исламских стран. В июне 1992 года их численность достигала 3000 человек[54]. Боснийцы получали помощь от различных мусульманских групп. Согласно докладам некоторых американских неправительственных организаций, несколько сотен бойцов Стражей Исламской революции сражались в рядах боснийских сил во время войны[55]. В основном они были из Афганистана, Албании, Чечни, Египта, Ирана, Иордании, Ливана, Пакистана. Саудовской Аравии, Судана, Турции и Йемена. К концу войны их численность сильно возросла, из моджахедов были созданы шесть «Мусульманских легкопехотных бригад», несколько отдельных батальонов[54]. Данные подразделения после войны были обвинены в совершении многочисленных военных преступлений по отношению к сербскому и хорватскому гражданскому населению и военнопленным[56].

Хронология конфликта

1991

Соглашение в Караджорджеве

Дискуссии между Франьо Туджманом и Слободаном Милошевичем, посвящённые разделу Боснии и Герцеговины между Сербией и Хорватией, были проведены в марте 1991 года и известны как Соглашения в Караджорджево[57]. После провозглашения независимости Боснии и Герцеговины начались столкновения в разных частях страны. Органы государственного управления Боснии и Герцеговины фактически перестали существовать, потеряв контроль над территорией страны. Сербы добивались объединения всех земель, где они составляли большинство, в одно целое, включая территории Западной и Восточной Боснии. Хорваты также были нацелены на присоединение части Боснии и Герцеговины к Хорватии. Боснийские мусульмане были плохо обучены и оснащены и не были готовы к войне[58][59].

Эмбарго на поставки оружия

25 сентября 1991 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию 713, вводившую эмбарго на поставки оружия для всех государственных образований на территории бывшей Югославии. Эмбарго больше всех касалось Армии Республики Босния и Герцеговина, поскольку Сербия унаследовала львиную долю запасов бывшей ЮНА, а Хорватия имела возможность завозить оружие контрабандой через своё побережье. Более 55 процентов оружейных складов, оборонных заводов и казарм находились в Боснии, в ожидании партизанской войны, ввиду гористой местности. Но многие из них были под сербским контролем (например завод UNIS PRETIS в Вогошчи), а другие были остановлены из-за отсутствия электроэнергии и сырья. Правительство боснийцев просило отменить эмбарго, но против этого были Великобритания, Франция и Россия. Конгресс США два раза принимал резолюции, призывающие к отмене эмбарго, но оба раза на них накладывал вето президент Билл Клинтон, опасаясь ухудшения отношений с вышеупомянутыми странами. Тем не менее Соединённые Штаты использовали транспортные самолёты C-130 в т. н. «чёрных операциях» и тайные каналы, включая помощь от исламистских организаций для контрабанды оружия через Хорватию для боснийских сил[60].

Провозглашение независимости Боснии и Герцеговины

15 октября 1991 года парламент Социалистической республики Боснии и Герцеговины в Сараево принял «Меморандум о суверенитете Боснии и Герцеговины» простым большинством голосов[61][62]. Меморандум встретил горячие возражения сербских членов боснийского парламента, утверждавших, что вопросы, касаемые поправок в конституцию должны быть поддержаны 2/3 членами парламента. Несмотря на это «Меморандум» был утвержден, что привело к бойкоту парламента со стороны боснийских сербов. Во время бойкота было принято законодательство республики[63]. В ответ 24 октября 1991 года была созвана Скупщина сербского народа, а 9 ноября того же года в сербских общинах был проведен референдум со следующим вопросом: «Согласны ли Вы с решением Скупщины сербского народа в БиГ от 24 октября 1991 г., что сербский народ остается в совместном государстве Югославии с Сербией, Черногорией, САО Краиной, САО Славонией, Бараньей и Западным Сремом и с другими, кто за это выскажется?»[64]. 92 % проголосовавших ответили утвердительно и через два месяца была провозглашена Республика сербского народа Боснии и Герцеговины в составе СФРЮ[64]. В ответ 25 января 1992 года боснийский парламент назначил референдум по вопросу независимости на 29 февраля и 1 марта[61].

29 февраля — 1 марта 1992 года в Боснии и Герцеговине прошёл референдум о государственной независимости. Явка на референдуме составила 63, 4 %. 99, 7 % избирателей проголосовали за независимость[65]. Независимость республики была подтверждена 5 марта 1992 года парламентом. 6 апреля было объявлено о провозглашении независимости Боснии и Герцеговины, которая в тот же день была признана ЕС, а на следующий день США[66]. Однако сербы, которые составляли треть населения БиГ, бойкотировали этот референдум и заявили о неподчинении новому национальному правительству БиГ, начав с 10 апреля формировать собственные органы власти с центром в городе Баня-Лука. Национальное движение сербов возглавила Сербская демократическая партия Радована Караджича.

Создание Республики Сербской

Сербские парламентарии, в основном из Сербской демократической партии, но также и из других партий отказались от участия в деятельности боснийского парламента в Сараево и 24 октября 1991 года сформировали Ассамблею сербского народа республики Босния и Герцеговина, которая ознаменовала конец коалиции партий, представляющих три народа, сложившейся после выборов 1990 года[67]. Данная Ассамблея провозгласила создание Республики Сербской 9 января 1992 года, который стал Днём Республики в августе 1992 года[68].

Создание Хорватской республики Герцег-Босна

Хорватские националисты из Боснии и Герцеговины разделяли те же идеи и преследовали те же цели, что и хорватские националисты в Хорватии[69]. Правящая в Хорватии партия Хорватское демократическое содружество полностью контролировала отделение партии в Боснии и Герцеговине. Во второй половине 1991 года радикальные элементы в партии, под руководством Мате Бобана, Дарио Кордича, Ядранко Прлича, Игнаца Костромана и Анте Валента[69], и при поддержке Франьо Туджмана и Гойко Шушака установили полный контроль над партией. Это совпало с пиком войны в Хорватии. 12 ноября 1991 года президент Хорватии Франьо Туджман поддержал создание Хорватского содружества Герцег-Босна в качестве отдельной политической, культурной, экономической и территориальной единицы на территории Боснии и Герцеговины[70].

18 ноября 1991 года партийная ячейка ХДС в Боснии и Герцеговине провозгласила существование Хорватской республики Герцег-Босна как отдельного «политического, культурного, экономического, и территориального целого» на территории Боснии и Герцеговины[71].

План Каррингтон — Кутилейру

Лиссабонское соглашение, также известное как План Каррингтон-Кутилейру, названный в честь его создателей, лорда Каррингтона и посла Португалии Жозе Кутилейру, был предложен на конференции ЕЭС, состоявшейся в сентябре 1991 года в попытке предотвратить сползание Боснии и Герцеговины к войне. Он предполагал разделение власти на всех уровнях управления по этническому признаку и передачи полномочий центрального правительства местным органам власти. Все районы Боснии и Герцеговины классифицировались как боснийские, хорватские или сербские даже в тех случаях, когда этническое большинство не было очевидным.

18 марта 1992 года все три стороны подписали соглашение; Алия Изетбегович со стороны боснийцев, Радован Караджич со стороны сербов и Мате Бобан со стороны хорватов.

Однако 28 марта 1992 года, Изетбегович, после встречи с тогдашним послом США в Югославии Уорреном Циммерманом в Сараево, отозвал свою подпись и заявил о своём отрицательном отношении к любому типу этнического разделения Боснии[72]:

То что было сказано и кем неясно до сих пор. Циммерман отрицает, будто бы он говорил Изетбеговичу, что если тот отзовёт свою подпись, Соединённые Штаты признают независимость Боснии и Герцеговины. Однако остаётся бесспорным фактом то, что Изетбегович в тот же день отозвал свою подпись и отказался от договорённостей
.
««Патриотическая Лига» встретила войну с хорошо организованной системой снабжения. Все это благодаря государственной политике СДА и помощи дружественных стран исламского мира...».
—  Из выступления Алии Изетбеговича в 1997 году[73]

Весной 1991 года мусульманское руководство Партии демократического действия начало подготовку вооружённых формирований «Патриотической лиги». Это объяснялось подготовкой на случай боевых действий. По признанию Алии Изетбеговича, первый конвой с оружием был получен в августе 1991 года[74].

12 сентября 1991 года Югославская народная армия (ЮНА) перебросила дополнительные силы в район города Мостар, в котором не прекращались акции протеста против местных властей. 13 октября 1991 года будущий президент Республики Сербской Радован Караджич высказал своё мнение о будущем Боснии и боснийских мусульман в случае начала войны: «Всего лишь за пару дней в Сараево будет 500 000 мёртвых, и в течение месяца мусульмане исчезнут в Боснии и Герцеговине»[75].

1992

Вопрос «кто стал первой жертвой войны» является камнем преткновения между боснийцами, хорватами и сербами. Сербы считают первой жертвой войны Николу Гардовича, отца жениха, который был убит сараевскими бандитами во время обстрела свадебной процессии сербов, на второй день референдума, 1 марта 1992 года, в старом городе Сараева, в Башчаршие[76]. Боснийцы и хорваты считают первыми жертвами войны, погибших после провозглашения независимости Суаду Дилберович и Ольгу Сучич, которые были расстреляны во время марша, по утверждению Ильи Вукелича телохранителями Радована Каражича[77], 5 апреля 1992 года недалеко от отеля Holiday Inn, который в тот момент занимала Сербская демократическая партия[78][79][80][81][82].

9 января 1992 года Скупщина боснийских сербов провозгласила Сербскую Республику Боснии и Герцеговины (СР БиГ)[68]. 28 февраля 1992 года в конституции СР БиГ было заявлено, что в состав республики будут включены «территории сербских автономных районов и другие сербские этнические образования в Боснии и Герцеговине, в том числе и регионы, в которых сербский народ остался в меньшинстве из-за геноцида, проводимого против него во время Второй мировой войны», также было заявлено, что республика остаётся частью Югославии. 12 августа 1992 года название «Сербская Республика Боснии и Герцеговины» было заменено на «Республика Сербская»[83].

«Без Сербии, ничего бы не было, у нас нет ресурсов, и мы не были бы в состоянии вести войну».
— Радован Караджич, бывший президент Республики Сербской перед Ассамблеей Республики Сербской, 10-11 мая 1994 года[84].

ЮНА, находившаяся под контролем Союзной Республики Югославии, контролировало около 60 % страны, однако до 19 мая все офицеры и солдаты родом не из Боснии покинули свои должности. Силы сербов были гораздо лучше вооружены и организованы, чем силы боснийцев и боснийских хорватов[85]. Основные боевые действия развернулись в районах смешанного этнического проживания. Добой, Фоча, Рогатица, Власеница, Братунац, Зворник, Приедор, Сански Мост, Брчко, Дервента, Модрича, Босанска Крупа, Брод, Босански-Нови, Гламоч, Босански Петровац, Чайниче, Биелина, Вишеград, а также некоторые районы Сараево были под сербским контролем. Живших там хорватов и мусульман депортировали. Кроме того области, которые были более этнически однородные были избавлены от основных боевых действий, как например Баня-Лука, Козарска-Дубица (Босанска-Дубица), Градишка, Билеча, Гацко, Хан Пиесак, Калиновик. Однако несербское население также было вынуждено в основном их покинуть. Кроме того регионы в центральной Боснии и Герцеговине, такие как Сараево, Зеница, Маглай, Завидовичи, Бугойно, Мостар, Кониц было вынуждено покинуть местное сербское население, бежавшее в сербские районы Боснии и Герцеговины.

Грацское соглашение

6 мая 1992 года в австрийском городе Граце между президентом Республики Сербской Радованом Караджичем и президентом Хорватской республики Герцег-Босна Мате Бобаном было заключено соглашение о прекращении конфликта между сербскими и хорватскими силами, дабы сосредоточиться на взятии территорий, контролируемых боснийцами[86].

Осада Сараева и нападения на ЮНА

Большая часть жителей столицы страны Сараева были боснийцами-мусульманами, однако сербы составляли большинство в окружавших его пригородах. Сербские силы держали город в осаде 44 месяца, для того чтобы боснийское руководство выполнило их требования, но в то же время от осады страдало мирное население[87]. Сербы заняли районы города с большинством сербского населения и прилегающие к нему горные районы, таким образом окружив город. Пехотные части были дислоцированы в основном в таких районах, как Грбавица, Илиджа, Илияш и т. д., где из местных сербов были созданы легкопехотные бригады, а артиллерия располагалась на холмах и горах, окружающих Сараево. Осада продолжалась около трех с половиной лет, это одна из самых продолжительных военных осад в современной военной истории. При этом в самом Сараеве, по данным российских и сербских источников[88][89][90], и его окрестностях[91] существовали лагеря для сербов. По утверждению боснийской прокуратуры, в них отправляли как военнопленных, так и гражданских лиц[92]. Среди них известны окружная тюрьма в переоборудованной казарме ЮНА «Виктор Бубань»[93] и лагерь «Силос». В «Силосе» содержались не только сербы. Согласно воспоминаниям бывших заключённых лагеря из числа членов Хорватских оборонительных сил, в «Силос» они были отправлены за отказ участвовать в убийствах сербов[94], а по утверждению сербской стороны, о существовании лагеря знало и высшее политическое руководство боснийских мусульман[95]. По данным сербских и российских источников, некоторые из лагерей или «частных тюрем» были организованы криминальными деятелями, такими как Юка Празина, Рамиз Делалич, Исмет Байрамович, Мушан Топалович[96][97]. и т. д. Лагеря для сербов в Сараеве были расформированы в начале 1996 года, после окончания боевых действий.

2 мая 1992 года мусульманские силы осадили казармы ЮНА в Сараеве и предприняли ряд нападений на патрули и военные объекты. В результате ЮНА потеряла 11 человек убитыми и 20 ранеными[8].

15 мая 1992 года в Тузле местные мусульманско-хорватские формирования в количестве 3 000 человек напали на колонну 92-й моторизованной бригады ЮНА, которая покидала казарму и направлялась на территорию Союзной Республики Югославии. Снайперы сначала расстреливали водителей машин, чтобы заблокировать возможность движения, а затем вместе с другими отрядами нападающих атаковали остальных солдат ЮНА. После завершения боя многие раненые югославские солдаты были добиты в машинах[98]. В результате атаки погибли и были ранены 212 солдат и офицеров ЮНА, 140 были взяты в плен и помещены в старую шахту в городе[99].

В июне 1992 года Силы Организации Объединённых Наций по охране, первоначально развёрнутые в Хорватии, были переброшены в Боснию для защиты аэропорта Сараева, так как их мандат был расширен и на Боснию и Герцеговину. 29 июня силы боснийских сербов покинули аэропорт. В сентябре мандат миротворцев был расширен, и они получили указание охранять гуманитарную помощь и осуществлять её доставку в целом по стране, кроме того, им было поручено защищать гражданских беженцев, как это требовал Красный крестК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3171 день].

3 сентября 1992 года в 35 км от Сараево «Стингером» был сбит итальянский военный самолёт Alenia G-222TCM.[100]

Посавина

В марте 1992 года на территорию Боснии вошли регулярные подразделения хорватской армии[101]. Они разместились в ряде районов страны, в том числе в Посавине. 27 марта в Посавине ими была устроена резня сербов в селе Сиековац близ Босанского Брода. В ходе наступлений под Дервентой и в других населённых пунктах так называемого «Коридора» ими были совершены многочисленные военные преступления против гражданского сербского населения. Был создан и лагерь для сербов под населённым пунктом Оджаци[102]. Хорватско-мусульманские силы при поддержке регулярных подразделений хорватской армии продолжали расширение подконтрольных им территорий. Это привело к тому, что с 13 мая западная часть государства боснийских сербов и основная часть Сербской Краины оказались отрезаны от сербов на востоке Боснии и Герцеговины и от Югославии. Тяжелая ситуация сложилась в первую очередь с медикаментами для больниц, госпиталей и роддомов, поступавших из Сербии. Хорваты отказывались пропускать гуманитарные конвои, из-за чего умерло несколько новорожденных в Баня-Луке, а часть детей родившихся в тот период, не получила надлежащих медикаментов и остались на всю жизнь инвалидами. К началу июня начинает ощущаться нехватка и продуктов питания[8].

Командованием Войска Республики Сербской и военным руководством Сербской Краины в спешке была разработана операция по прорыву блокады, которая получила название «Коридор». Позднее в сербских СМИ и историографии её стали называть «Коридор жизни»[103]. ВРС в ней было представлено 1-м Краинским корпусом и другими подразделениями, организованными в тактические группы. Со стороны Сербской Краины в операции приняла участие бригада милиции. 28 июня сербские силы заняли Модричу, восстановив наземную связь с другими сербскими землями. Однако операция по расширению коридора продолжалась до конца осени 1992 года. Её результатом стал разгром хорватско-мусульманской военной группировки в Посавине и значительное уменьшение хорватского анклава в этом районе.

Восточная Босния

Весной — летом 1992 года сербам удалось выбить мусульман из ряда городов в Восточной Боснии (Подринье). При этом гражданское мусульманское население бежало из этих мест, часть была отправлена в лагеря, а их имущество разграблялось. Женщины содержались в различных центрах под стражей, где подвергались жестокому обращению и изнасилованиям[104]. Примерно в то же время, 27 июня 1992 года силы боснийских сербов совершили одно из самых жестоких преступлений, когда сожгли живьём примерно 70 мусульман в селении Бикавац[105].

В то же время мусульмане провели этнические чистки сербского населения в городах Сребреница, Жепа, Горажде и т. д. Характерной чертой этих чисток стало присутствие в военных подразделениях отрядов вооружённых гражданских мусульман под названием «торбари» («мешочники»). Они убивали гражданское сербское население и грабили захваченные населённые пункты. Особенно жестоким стало нападение на село Подраванье 26 сентября. В результате погибли 27 сербских солдат и столько же гражданских сербов[8].

Западная Босния и Бихачский карман

Сербы придавали большое значение занятию Приедора, где проживало смешанное население. По данным МТБЮ, подготовка к взятию города под контроль шла с января 1992 года. 23 апреля 1992 года в СДП решили, что сербские подразделения должны немедленно приступить к подготовке захвата муниципалитета Приедор в координации с ЮНА. К концу апреля 1992 года в муниципалитете были созданы параллельные официальным, сербские полицейские участки и более 1500 вооружённых сербов были готовы принять участие в захвате муниципалитета. В ночь с 29 на 30 апреля 1992 года захват власти был осуществлён[106]. Мусульманско-хорватские формирования в городе нанесли удар первыми 30 мая, однако в боях с сербскими подразделениями были разбиты и оставили город. В ходе обороны города погибли 15 сербских бойцов, 25 были ранены[107].

После перехода Западной Боснии под полный сербский контроль сербские власти создали концентрационные лагеря Омарска, Кератерм и Трнополье, куда отправляли задержанных в Западной Боснии не-сербов. Через них прошли несколько тысяч человек[106]. МТБЮ пришёл к выводу, что захват власти в регионе был незаконным государственным переворотом, который заранее планировался и координировался в течение долгого времени, и конечной целью было создание этнически чистого сербского муниципалитета. Эти планы не скрывались, и реализовывались с помощью скоординированных действий со стороны сербской полиции, армии и политиков. Одной из ведущих фигур в этом процессе был Миломир Стакич (англ.), который стал играть доминирующую роль в политической жизни муниципалитета[106].

В начале апреля произошло крупное наступление боснийских хорватов и регулярных формирований из Хорватии на Купрес, сопровождавшееся массовыми убийствами сербского населения[108][109][110]. Силам Югославской народной армии и формированиям боснийских сербов удалось отбить город и его окрестности.

Наступление сил ХСО в Центральной Боснии

Под давлением хорошо оснащённых и вооружённых сербских сил в Боснии и Герцеговине и Хорватии, основные хорватские силы — ХСО (Хорватский совет обороны) переключили своё внимание с противостояния сербским силам на попытки занять территорию, находящуюся под контролем боснийской армии[111]. Считается, что это было связано с соглашением в Караджорджево (март 1991 года), достигнутым между президентами Слободаном Милошевичем и Франьо Туджманом, по которому предполагалось разделить Боснию между Хорватией и Сербией[111].

Чтобы достичь этой цели ХСО требовалось подавить другие хорватские силы, а именно хорватские оборонительные силы (ХОС), а также разбить части боснийской армии, так как территория на которую они претендовали, находилась под контролем правительства Боснии. ХСО получал военную поддержку от Республики Хорватии, а также от местных сербов, развернув нападения на мусульманское гражданское население в Герцеговине и в Центральной Боснии, начав этнические чистки территорий, населённых боснийскими мусульманамиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3171 день].

Однако согласно другой версии, конфликт с хорватами начали провоцировать боснийские мусульмане, стремясь расширить подконтрольную территорию и захватить военные заводы в Центральной Боснии[8]. Крупные бои прошли в Нови-Травнике, Витезе и Прозоре. Причём пока шли бои в Нови-Травнике, в ещё мирном Прозоре мусульмане напали на хорватские позиции, чтобы не дать местным подразделениям ХСО оказать поддержку хорватам в Нови-Травнике. В ходе боев Прозор был сильно разрушен и в итоге перешёл под контроль ХСО. Солдаты АРБиГ и мирное мусульманское население (5 000 человек) были вынуждены его покинутьК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3171 день].

Соглашение в Граце в мае 1992 года вызвало неоднозначную реакцию внутри общины хорватов и привело к раздорам, а также к конфликту с боснийцами. Одним из основных лидеров хорватских сил, не поддержавших соглашение, был Блаж Кралевич, лидер хорватских оборонительных сил (ХОС), вооружённых отрядов, которые также были хорватскими националистами, но в отличие от ХСО они поддерживали сотрудничество с боснийцами[112].

В июне 1992 года основное внимание ХСО переключается на Нови-Травник и Горни-Вакуф, где хорваты начали наступление, однако им оказывала активное сопротивление боснийская территориальная оборона. 18 июня 1992 года боснийская территориальная оборона в Нови-Травнике получила ультиматум от ХСО, который включал в себя требования отмены существующих в городе властных институтов Боснии и Герцеговины, установление власти Хорватской республики Герцег-Босна, присяга местных солдат на верность хорватской республике, подчинение местной территориальной обороны ХСО и изгнание мусульманских беженцев, на принятие условий отводилось 24 часа. Ультиматум был отвергнут. Атака на город началась 19 июня. Начальная школа и почтовое отделение подверглись сильному обстрелу и были повреждены. Горни-Вакуф подвергся атаке хорватов 20 июня 1992 года, но она была отбита[113].

Боснийские силы были вынуждены вести борьбу на два фронта, однако смогли сдержать натиск хорватов. В это же время, благодаря своему географическому положению, территории, контролируемые правительством Боснии были окружены со всех сторон хорватскими и сербскими силами. Это существенно затрудняло возможность импорта необходимых припасовК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3171 день].

В августе 1992 года лидер ХОС Блаж Кралевич был убит солдатами ХСО. Это серьёзно ослабило часть хорватов, которые надеялись сохранить союз между боснийцами и хорватами[114].

Ситуация ещё более обострилась в октябре 1992 года, когда хорватские силы напали на боснийское гражданского население в Прозоре, сжигая жилые дома и убивая мирных жителей. Силы ХСО изгнали большую часть мусульман из города Прозор и нескольких окрестных деревень[71].

1993

7 января силы мусульман из Сребреницы устроили резню сербов в селах Кравица, Шильковичи, Ежештица и Баневичи. Были убиты 49 человек, в том числе дети и старики[115].

8 января боснийский вице премьер-министр Хакия Турайлич и сопровождавшие его французские миротворцы ООН были задержаны сербскими военными на контрольно-пропускном пункте на дороге к Сараевскому аэропорту. Французские миротворцы ООН остановились как и было указано. После того, как двери машины, в которой перевозили Турайлича, были открыты, сербский военнослужащий застрелил вице-премьера. Французские военные ответный огонь не открывали[116].

11 января 1993 года начались ожесточенные бои в Горни-Вакуфе и артиллерия хорватов стала по ночам обстреливать город[113]. Город был окружён в течение семи месяцев хорватской армией и силами ХСО и обстреливался тяжёлой артиллерией, а также снайперами и танками, а в его окрестностях шли этнические чистки и массовые убийства боснийских мусульман из числа мирных жителей в соседних селах Быстрица, Узричие, Душа, Здримчи и Храсница[117][118]. Боевые действия привели к сотням раненых и убитых, в основном из числа гражданских лиц боснийских мусульман[113].

Большая часть 1993 года прошла под доминированием хорвато-боснийского конфликта. В январе 1993 года хорватские силы атаковали Горный Вакуф снова, чтобы соединить Герцеговину с центральной Боснией[71].

22 февраля 1993 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию 808, в который постановил создать международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьёзные нарушения международного гуманитарного права.

В апреле 1993 года Совет Безопасности Организации Объединённых Наций принял резолюцию 816, призывающую государства члены ООН обеспечить бесполётную зону над Боснией и Герцеговиной. 12 апреля 1993 года НАТО начало операцию по закрытию воздушного пространства над страной, в рамках выполнения решения по обеспечению бесполётной зоны.

15-16 мая на референдуме 96 процентов сербов проголосовали против плана Вэнса — Оуэна. После провала мирного плана, который предусматривал разделить страну на три этнические части, вооружённый конфликт между боснийцами и хорватами усилился, охватив 30 процентов Боснии и Герцеговины. Мирный план был одним из факторов, приведших к эскалации конфликта, так как лорд Оуэн избегал сотрудничества с умеренными хорватскими силами (выступавшими за единую Боснию) и стремился договориться с более экстремистскими элементами (которые были за разделение страны)[119].

25 мая 1993 года Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) был официально учрежден согласно резолюции 827 Совета Безопасности Организации Объединённых Наций.

В попытке защитить гражданское население и повысить роль СООНО в мае 1993 года Совет Безопасности ООН учреждает «зоны безопасности» вокруг Сараево, Горажде, Сребреницы, Тузлы, Жепы и Бихача согласно Резолюции 824 от 6 мая 1993 года[120]. 4 июня 1993 года Совет Безопасности ООН принял Резолюцию 836, санкционировавшую применение силы СООНО для защиты зон безопасности[121]. 15 июня 1993 года была начата операция Sharp Guard, заключавшаяся в морской блокаде побережья Адриатического моря со стороны НАТО и Западноевропейского союза, впоследствии отменённая 18 июня 1996 года в связи с прекращением эмбарго ООН на поставки оружия[121].

Данное решение было сразу же использовано мусульманами в военных целях. Например, сразу же после провозглашения Сребреницы «защищенной зоной» подразеления 28-й дивизии мусульманской армии предприняли несколько атак на сербов. В то же время они отказались провести разоружение своих подразделений, что подразумевалось дороговором с силами ООН[8]. По мнению российского исследователя Ионова, такое решение ООН лишало боснийских сербов возможности выиграть войну, так как при каждом успешном сербском наступлении мусульманские силы отходили в защищенные зоны, после чего на сербов давление оказывали НАТО и Совбез ООН, угрожая военным вмешательством[8].

Этнические чистки в долине Лашвы

Кампания этнических чисток в долине Лашвы против боснийского гражданского населения была запланирована политическим и гражданским руководством хорватской республики Герцег-Босны в период с мая 1992 по март 1993 года. Начав кампанию в апреле 1994 года ХСО должен был осуществить цели, изложенные хорватскими националистами в ноябре 1991 года[69]. Боснийцы, проживающие в долине Лашвы подвергались преследованиям по политическим, расовым и религиозным мотивам[122], подвергались дискриминации в рамках в контексте широкомасштабных нападений на гражданское население в регионе[123], в виде массовых убийств, изнасилований, лишения свободы в концентрационных лагерях, а также уничтожения объектов культурного наследия и частной собственности. Кампания чисток активно сопровождалась активной антибоснийской пропагандой, особенно в муниципалитетах Витез, Бусовача, Нови-Травник и Киселяк. Резня в Ахмичи в апреле 1993 года был кульминацией этнических чисток в долине Лашвы, массовое убийство гражданских лиц боснийских мусульман происходило в течение нескольких часов. Самому младшему ребёнку было три месяца, который был застрелен в своей кроватке, а самой старой жертвой 81-летняя женщина. Это самая кровавая резня, совершенная во время конфликта между хорватами и боснийцамиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3171 день].

Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) вынес решение, что эти преступления являются преступлениями против человечности, зафиксировав это в многочисленных приговорах по делам хорватских политических и военных лидеров и солдат, и в первую очередь Дарио Кордича[113]. На основе свидетельств и документированных случаев многочисленных нападений на гражданское население сил ХСО судьи МТБЮ пришли к выводу, зафиксировав его в приговоре Кордичу и Черкезу, что к апрелю 1993 у хорватского руководства был общий задуман и готов к выполнению проект или план этнических чисток боснийцев из долины Лашвы. Дарио Кордич, местный политический лидер, является составителем и зачинщиком этого плана[113]. Центр исследований и документаций в Сараево (IDC) пришёл к выводу, что за данный период в регионе 2 000 человек были убиты или пропали без вести[124].

Война в Герцеговине

Хорватская республика Герцег-Босна установила контроль над многими муниципалитетами в Герцеговине. Были взяты под контроль средства массовой информации, через которые стала вестись пропаганда хорватских идей. Была введена в обращение хорватская валюта, и хорватские программы и хорватский язык были введены в школах. Многие боснийцы и сербы были сняты с должностей в администрациях и удалены из частного бизнеса, распределение гуманитарной помощи было под контролем и распространялось недостаточно среди боснийцев и сербов. Местные политические лидеры боснийцев и сербов либо арестовывались, либо маргинализировались. Некоторые боснийцы и сербы были отправлены в концентрационные лагеря, такие как Хелиодром, Дретели, Габела, Войно и Сунье.

В некоторых районах Боснии и Герцеговины силы Хорватского совета обороны и армии Республики Босния и Герцеговина воевали бок о бок с силами армии Республики Сербской. Несмотря на вооружённое противостояние в других районах страны, и в целом напряженные отношения между ХСО и АРБиГ, хорватско-боснийской союз существовал в анклаве Бихач и Босанской Посавине, где им приходилось противостоять сербским силам.

По данным МТБЮ, зафиксированным по делу Налетилича и Мартиновича, силы ХСО напали на населённые пункты в районе Совичи Доляни, примерно в 50 километрах к северу от Мостара утром 17 апреля 1993 года[59]. Нападение было частью большого наступления ХСО, направленного на Ябланицу, в окрестностях которого и в самом городе проживали в основном боснийские мусульмане. Командиры ХСО подсчитали, что им нужно два дня, чтобы захватить Ябланицу. Расположение Совичи имело стратегическое значение для ХСО, так как он находился на пути к Ябланице. Для АРБиГ это был выход на плато Рисовач, закрепление на котором могло бы создать условия для дальнейшего движения к побережью Адриатического моря. Наступление сил ХСО на Ябланицу началось 15 апреля 1993 года. Артиллерия уничтожила значительную часть Совичи. Боснийские армия начала ответное контрнаступление, но в пять вечера боснийской армия в Совичи сдалась. Приблизительно от 70 до 75 солдат попали в плен. В общей сложности, по меньшей мере 400 гражданских лиц боснийских мусульман были задержаны. Дальнейшее наступление сил ХСО к Ябланице был остановлено после того, как начались переговоры о прекращении огня[59].

Ещё одной характеристикой хорватско-мусульманского конфликта является фактическое перемирие между хорватами и сербами в большинстве районов, за исключением тех, где между хорватами и мусульманами сохранился союз. Отношения между боснийскими хорватами и боснийскими сербами в тот период военный историк А. Ионов характеризует как «почти союзнические»[8]. Боснийские сербы в ряде районов поддерживали хорватские формирования артиллерийским огнём и сводными отрядами бронетехники (например в Жепче), а также принимали на своей территории тысячи хорватских беженцев, изгнанных мусульманами из многих населённых пунктов[8].

Осада Мостара

Восточная часть Мостара был окружена силами ХСО в течение девяти месяцев, и большая часть его исторической части была серьёзно повреждена в результате обстрелов в том числе знаменитый Старый мост[71].

Мостар был разделен на западную часть, в которой доминировали силы ХСО, и восточную часть, где были сосредоточены силы АРБиГ. Тем не менее, боснийская армия контролировала в Западном Мостаре штабной пункт в подвале комплекса зданий, называемых Враница. В ночь на 9 мая 1993 года Хорватский совет обороны атаковал Мостар с использованием артиллерии, минометов, тяжелых вооружений и стрелкового оружия. ХСО контролировал все дороги, ведущие в Мостар, и международным организациям было отказано в доступе в город. Городское радио в Мостаре объявило, что все боснийцы должны вывесить белые флаги из окон. Нападение ХСО были хорошо подготовленным и спланированным[59].

Силы ХСО захватили западную часть города и изгнали тысячи боснийцев с западной стороны в восточную часть города[71]. Силы ХСО обстреливали восточную часть Мостара, превратив значительную часть строений в руины. Были уничтожены Царинский мост, Титов Лучки мост через реку, серьёзно пострадал Старый мост. Подразделения ХСО участвовали в массовых расстрелах, этнических чистках и изнасилованиях в западном Мостаре и его окрестностях, продолжалась осада и обстрелы сил боснийского правительства в восточном Мостаре. Кампания ХСО привела к тысячам раненых и убитых[71].

АРБиГ начала операцию, известную как операция Неретва 93, против ХСО и хорватской армии в сентябре 1993 года, чтобы снять осаду Мостара и занять области Герцеговины, которые были включены в самопровозглашенную хорватскую республику Герцег-Босния[125]. Операция была остановлена боснийскими властями после того, как была получена информация о резне хорватских гражданских лиц и военнопленных в сёлах Грабовица и Уздол.

Руководство ХСО (Ядранко Прлич, Бруно Стоич, Миливой Петкович, Валентин Чорич и Берислав Пушича) и офицер хорватской армии Слободан Праляк были преданы суду в МТБЮ по обвинениям в преступлениях против человечности, серьезных нарушения Женевских конвенций и нарушения законов и обычаев войны[71]. Дарио Кордич, политический лидер хорватов в Центральной Боснии был признан виновным в преступлениях против человечности в Центральной Боснии, то есть в этнических чистках и приговорен к 25 годам тюремного заключения[113]. Командующий АРБиГ Сефер Халилович был обвинен по одному пункту нарушения законов и обычаев войны на базе командной ответственности за преступления своих подчинённых во время операции Неретва 93 и был признан невиновным.

1994

1995

Концентрационные лагеря

Мусульманские и хорватские

Сербские

Концентрационный лагерь возле села Трнополье недалеко от города Приедор на севере Боснии и Герцеговины был создан в первые месяцы боснийской войны. По данным местных властей Трнополье был «транзитным лагерем» для населения района Приедора. Лагерь был создан властями Республики Сербской и управлялся местными военизированными формированиями сербской полиции. В лагерях Приедора, Омарска, Кератерм и Маняче содержались те, кого допрашивали, ожидали «суда» и те, кого объявили виновными.

Доклад Комиссии экспертов Организации Объединённых Наций при Совете Безопасности (доклад Комиссии Бассиуни) установил, что Трнополье был концентрационным лагерем и функционировал в качестве сборного пункта для массовых депортаций женщин, детей, а также пожилых мужчин. Комиссия также установила, что Омарска и Кератерм, лагери, в которых содержались взрослые несербские мужчины, не были лагерями смерти[131][132].

Массовые изнасилования

В конце 1992 года в западной печати стали появляться публикации о боснийских «секс-лагерях» и массовых изнасилованиях мусульманок со стороны сербов. В частности, по сообщению Би-би-си, бывший офицер военной полиции боснийских сербов Драган Зеленович на судебном процессе в Гаагском трибунале признался в изнасилованиях и пытках, совершенных в ходе боснийской военной кампании в 1992 году. С июля по август 1992 года он принимал участие в групповых изнасилованиях, пытках и избиениях мусульманских женщин и девушек. Кроме того, 3 июля он совершил изнасилование 15-летней мусульманской девушки, а в октябре того же года вместе с двумя сообщниками изнасиловал двух женщин — заключённых расположенной в окрестностях Фочи сербской тюрьмы «Караман»[133](недоступная ссылка)[134]. За участие в групповом изнасиловании мусульманских заложниц осуждён на 12 лет заключения Зоран Вукович, парламентский лидер боснийских сербов[135][136].

Систематические изнасилования во время войны в Боснии отмечены также в докладе спецдокладчика Комитета ООН по экономическим, социальным и культурным правам[137]. Ситуация с изнасилованиями в ходе этого конфликта была настолько вопиющей, что стала поводом для внесения Советом Безопасности ООН в устав международного трибунала нового параграфа (№ 48)[138][неавторитетный источник? 2926 дней].

Мирные переговоры и итоги войны

Война окончилась подписанием Дейтонского соглашения, которое определило современное конституционное устройство Боснии и Герцеговины.

Количество погибших и пострадавших

По различным данным, число жертв оценивается в 70 тыс. за два первых года войны[139], 150 тыс. за три года[140] и даже до 200 тыс. убитых в течение всего конфликта[141] чел., при этом консенсусной цифрой считается 100 тыс. Число пострадавших женщин от изнасилований оценивают от 20 до 50 тыс.[142]. Исследовательский документальный центр в Сараево определил, что погибло 97207 человек, из которых большинство (57523 человека) составили военнослужащие, а остальные (39684 человека) были гражданскими лицами[143]. По данным этой организации, почти две трети погибших (64036 человек) — боснийские мусульмане[143]. Также погибли 24905 сербов, 7788 хорватов и 478 лиц других национальностей[143].

Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер писала:[144]

Вдали от телевизионных камер руководство боснийских сербов при поддержке Белграда развернуло кампанию насилия и террора, включая массовые изнасилования, невообразимые пытки и концентрационные лагеря, результатом которой должно было стать изгнание несербского населения с территории, объявленной исторически сербской. В общем и целом более двух миллионов человек (при довоенном населении, составлявшем 4,3 миллиона человек) было изгнано из обжитых мест. По оценкам, 900 тысяч человек нашли убежище в соседних странах и в Западной Европе, а 1,3 миллиона человек были вытеснены в другие районы Боснии.

Материальный ущерб

Разрушено 2 000 км дорог, 70 мостов, все железные дороги; две трети всех построек на территории нового государства пострадали[145].

См. также

Напишите отзыв о статье "Боснийская война"

Примечания

  1. [srpska.ru/article.php?nid=12173 История рассудит, кто интернационалисты, а кто — наёмники]
  2. Валецкий, Олег. Волки белые. — Москва: Грифон М, 2006. — 288 с. — ISBN 5-98862-023-X.
  3. [www.rtrs.tv/vijesti/vijest.php?id=35648 Јединица „Бели вукови“ обиљежила 17. годишњицу] (серб.). Радио-телевизија Републике Српске (14 февраля 2011). Проверено 18. 7. 2012..
  4. Пале лајв. [www.palelive.com/aktuelnosti-pale/obiljezena-krsna-slava-udruzenja-boraca-beli-vukovi Обиљежена крсна слава Удружења бораца „Бели вукови”] (серб.) (14 февраля 2012). Проверено 17 июля 2012. [www.webcitation.org/6B2lyhGoM Архивировано из первоисточника 29 сентября 2012].
  5. [www.rtrs.tv/vijesti/vijest.php?id=35603 Обиљежавање 17 година од формирања јединице „Бијели вукови“] (серб.). Радио-телевизија Републике Српске (14 февраля 2011). Проверено 18 июля 2012.
  6. 1 2 [www.scribd.com/doc/21288685/The-Muslim-Croat-Civil-War-in-Central-Bosnia-a-Military-History-1992-1994 The-Muslim-Croat-Civil-War-in-Central-Bosnia]. [www.webcitation.org/65CtmCavp Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  7. Sabrina P. Ramet. [books.google.com.ua/books?id=FTw3lEqi2-oC&printsec=frontcover&hl=uk#v=onepage&q=330&f=false The three Yugoslavias].
  8. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 [www.idc.org.ba/index.php?option=com_content&view=section&id=35&Itemid=126&lang=bs Rezultati istraživanja "Ljudski gubici '91-'95"]. [www.webcitation.org/65CtpAOyt Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  9. 1 2 [artofwar.ru/i/ionow_a_a/text_0010.shtml Ионов А. Очерки военной истории конфликта в Югославии]. [www.webcitation.org/65CtneSTJ Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  10. [www.pixelpress.org/bosnia/context/0615yugo-arms-pact.html Factions in Balkans Agree to Limit Weapons]. [www.webcitation.org/65CtojemI Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  11. [www.un.org/en/peacekeeping/missions/past/unprof_p.htm Former Yugoslavia - UNPROFOR]. [www.webcitation.org/65Ctpg2rs Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  12. [www.veritas.org.rs/engleski/listings1c.htm Killed and missing Serbs according to VERITAS records]. [www.webcitation.org/65Ctq8OMw Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  13. [artofwar.ru/w/waleckij_o_w/text_0250.shtml Погибшие иностранные добровольцы Войска Республики Сербской]. [www.webcitation.org/65CtqcI54 Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  14. [www.icty.org/x/cases/naletilic_martinovic/tjug/en/nal-tj030331-e.pdf ICTY: Naletilić and Martinović verdict – A. Historical background]. [www.webcitation.org/61DT70h0Z Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  15. Silber, L (1997), Yugoslavia: Death of a Nation. Penguin Books, p.185
  16. Dimitrijevic, Bojan. Modernizacija i intervencija jugoslovenske oklopne jedinice 1945-2006. — Beograd: Institut za savremenu istoriju, 2010. — С. 299. — ISBN 9788674031384.
  17. Cohen, Roger. [www.nytimes.com/1995/08/31/world/conflict-balkans-overview-nato-presses-bosnia-bombing-vowing-make-sarajevo-safe.html?scp=1&sq=Nato+bosnia&st=nyt CONFLICT IN THE BALKANS: THE OVERVIEW; NATO PRESSES BOSNIA BOMBING, VOWING TO MAKE SARAJEVO SAFE] (англ.), The New York Times (31 August 1995). Проверено 5 мая 2011.
  18. Holbrooke Richard. To End a War. — New York: Modern Library, 1999. — P. 102. — ISBN 0-375-75360-5.
  19. [www.state.gov/www/regions/eur/bosnia/bosagree.html Dayton Peace Accords on Bosnia]. US Department of State (30 March 1996). Проверено 19 марта 2006. [www.webcitation.org/61DT7S7qj Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  20. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=990CE0DA163CF93AA35750C0A963958260&sec=&spon=&pagewanted=all C.I.A. Report on Bosnia Blames Serbs for 90 % of the War Crimes] by Roger Cohen, The New York Times, 9 March 1995
  21. New York Times — Karadzic Sent to Hague for Trial Despite Violent Protest by Loyalists [www.nytimes.com/2008/07/30/world/europe/30serbia.html]
  22. (2005) «[www.springerlink.com/content/w288118j50758360/ War-related Deaths in the 1992–1995 Armed Conflicts in Bosnia and Herzegovina: A Critique of Previous Estimates and Recent Results]». European Journal of Population (Springer Netherlands) 21: 187–215. DOI:10.1007/s10680-005-6852-5. ISSN [worldcat.org/issn/1572-9885 1572-9885].
  23. [today.reuters.com/News/CrisesArticle.aspx?storyId=L23677389 Research halves Bosnia war death toll to 100,000] (23 November 2005).
  24. [www.america.gov/st/washfile-english/2006/March/20060302182114MVyelwarC0.6359674.html Review of European Security Issues], U.S. Department of State (3 March 2006). [web.archive.org/web/20090115224526/www.america.gov/st/washfile-english/2006/March/20060302182114MVyelwarC0.6359674.html Архивировано] из первоисточника 15 января 2009.
  25. [www.unhcr.org/4bbb422512.html Jolie highlights the continuing suffering of the displaced in Bosnia]. UNHCR (6 April 2010). Проверено 19 октября 2010.
  26. Коллектив авторов. Югославия в XX веке: очерки политической истории. — М.: Индрик, 2011. — С. 865. — ISBN 9785916741216.
  27. Гуськова, 2001, с. 720.
  28. Dějiny Srbska. — Praha, 2004. — ISBN 80-7106-671-0
  29. Dizdarevic R. Od smrti Tita do smrti Jugoslavie. — Praha, 2002
  30. Гуськова Елена. История югославского кризиса (1990-2000). — М.: Русское право/Русский Национальный Фонд, 2001. — С. 135. — ISBN 5941910037.
  31. R. Craig Nation. War in the Balkans 1991-2002. — U.S. Army War College, 2003. — P. 98. — ISBN 1-58487-134-2.
  32. Новаковић Коста. Српска Краjина: (успони, падови уздизања). — Београд; Книн: Српско културно друштво Зора, 2009. — С. 185. — ISBN 978-86-83809-54-7.
  33. Штрбац Саво. Хроника прогнаних крајишника. — Београд: Српско културно друштво «Зора», 2005. — С. 210. — ISBN 86-83809-24-2.
  34. Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 779. — ISBN 9785916741216.
  35. [books.google.co.uk/books?id=ORSMBFwjAKcC&pg=PA311#v=onepage&q&f=false The former Yugoslavia's Diverse Peoples: A Reference Sourcebook]. — Santa Barbara, California: ABC-CLIO, 2004. — P. 311. — ISBN 1576072940.
  36. Коллектив авторов. Югославия в XX веке: очерки политической истории. — Москва: Индрик, 2011. — С. 805. — ISBN 9785916741216.
  37. [books.google.com/books?id=rN5bt0iMYuoC&pg=PA220 National deconstruction: violence … — Google Books]
  38. 1 2 Гуськова, 2001, с. 222.
  39. [artofwar.ru/i/ionow_a_a/text_0010.shtml Очерки военной истории конфликта в Югославии (1991—1995)] (рус.). ArtOfWar. Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6FdyMLF1l Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
  40. Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars. Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. p. 14
  41. The Yugoslav Wars: Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992–2001. — Osprey Publishing, 2006. — P. 13. — ISBN 0195174291.
  42. [srebrenica.brightside.nl/srebrenica/toc/p6_c04_s001_b01.html Srebrenica – a 'safe' area](недоступная ссылка — история). Netherlands Institute for War Documentation (10 April 2002). Проверено 17 февраля 2010.
  43. Helena Smith, [observer.guardian.co.uk/milosevic/story/0,,868869,00.html Greece faces shame of role in Serb massacre], The Observer, 5 January 2003, accessed 25 November 2006
  44. Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars. Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. p. 13
  45. [artofwar.ru/i/ionow_a_a/text_0010.shtml Очерки военной истории конфликта в Югославии (1991-1995)] (рус.). ArtOfWar. Проверено 2 июля 2015.
  46. The Yugoslav Wars, 2006, с. 21.
  47. Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars. Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. p. 17
  48. Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars. Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. p. 21
  49. [www.nacional.hr/articles/view/29027/ Nacional: Šveđanin priznao krivnju za ratne zločine u BiH]
  50. 1 2 Kozar, Duro. [www.ex-yupress.com/oslob/oslob7.html Croats and Serbs are (un)suitable], Oslobodenje-Svijet (2 August 1996). Проверено 21 ноября 2010.
  51. Pejanović Mirko. [books.google.co.uk/books?id=04zV4pqEhLkC&pg=PA86#v=onepage&q&f=false Through Bosnian Eyes: The Political Memoir of a Bosnian Serb]. — West Lafayette: Purdue University Press, 2004. — P. 86. — ISBN 1557533598.
  52. [www.hsp1861.hr/vijesti4/030513zp.htm Vjesnik: Je li Tuta platio atentatorima po pet tisuća maraka]
  53. Nettelfield Lara J. [books.google.co.uk/books?id=7Bl9KT9NME0C&pg=PA73#v=onepage&q&f=false Courting Democracy in Bosnia and Herzegovina: The Hague Tribunal's Impact in a Postwar State]. — Cambridge: Cambridge University Press, 2010. — P. 73. — ISBN 0521763800.
  54. 1 2 3 Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars. Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. p. 8
  55. [www.usip.org/pubs/specialreports/early/dayton_imp/train_equip.html United States Institute of Peace], Dayton Implementation: The Train and Equip Program, September 1997 | Special Report No. 25
  56. Валецкий, Олег. Югославская война 1991-1995. — Москва: Крафт+, 2011. — P. 613. — ISBN 9785936751806.
  57. [www.icty.org/x/cases/slobodan_milosevic/ind/en/mil-ai040421-e.htm The prosecutor of the tribunal against Slobodan Milošević: Amended Indictment]. UN International Criminal Tribunal for the former Yugoslavia (22 November 2002). Проверено 14 августа 2009. [www.webcitation.org/61DT8IxxN Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  58. [books.google.com/books?id=NlRD4yaHrEYC&pg=PA279 Annotated leading cases of … — Google Books]
  59. 1 2 3 4 [www.icty.org/x/cases/naletilic_martinovic/cis/en/cis_naletilic_martinovic_en.pdf ICTY: Naletilić and Matinović verdict]. [www.webcitation.org/61DT8ihV8 Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  60. [www.guardian.co.uk/comment/story/0,3604,688310,00.html UK Guardian: America used Islamists to arm the Bosnian Muslims]
  61. 1 2 Trbovich Ana S. [books.google.com/books?id=Ojur7dVoxIcC&pg=PA221 A Legal Geography of Yugoslavia's Disintegration]. — Oxford University Press, 2008. — P. 221. — ISBN 9780195333435.
  62. Cook Bernard A. [books.google.com/books?id=ox_gXq2jpdYC&pg=PA140 Europe Since 1945]. — Taylor and Francis, 2001. — P. 140. — ISBN 9780815340577.
  63. Trbovich Ana S. [books.google.com/books?id=Ojur7dVoxIcC&pg=PA222 A Legal Geography of Yugoslavia's Disintegration]. — Oxford University Press, 2008. — P. 220–224. — ISBN 9780195333435.
  64. 1 2 Абрамов А. В. Суверенизация в условиях международного контроля: Босния и Герцеговина // Политическая наука. — 2005. — № 4. — С. 177
  65. [csce.gov/index.cfm?FuseAction=UserGroups.Home&ContentRecord_id=250&ContentType=G&ContentRecordType=G&UserGroup_id=5&Subaction=ByDate The Referendum on Independence in Bosnia-Herzegovina: February 29 – 1 March 1992]. Commission on Security and Cooperation in Europe (1992). Проверено 28 декабря 2009. [www.webcitation.org/61DT99o3z Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  66. Степаненко Е. В. Дейтонское соглашение как краеугольный камень в строительстве США однополярного мира // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2011. — № 3-2. — С. 191
  67. [books.google.com/books?id=_RSi4WL0RP8C&pg=PA12&lpg=PA12 Women, violence and war: wartime … — Google Books]
  68. 1 2 [books.google.com/books?id=ZzYznOEiZmcC&pg=PP1137 Documents and cases — Google Books]
  69. 1 2 3 [www.icty.org/x/cases/blaskic/acjug/en/bla-aj040729e.pdf ICTY: Blaškić verdict]. [www.webcitation.org/61DT9rvur Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  70. The Yugoslav Wars, 2006, с. 17.
  71. 1 2 3 4 5 6 7 [www.icty.org/x/cases/prlic/cis/en/cis_prlic_al_en.pdf ICTY: Jadranko Prlić, Bruno Stojić, Slobodan Praljak, Milivoj Petković, Valentin Ćorić & Berislav Pušić]. [www.webcitation.org/61DTALKx9 Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  72. de Krnjevic-Miskovic, Damjan [inthenationalinterest.com/Articles/Vol2Issue41/Vol2Issue41dkm.html Alija Izetbegovic, 1925–2003](недоступная ссылка — история). In the National Interest. Проверено 28 августа 2008. [web.archive.org/20040627192417/inthenationalinterest.com/Articles/Vol2Issue41/Vol2Issue41dkm.html Архивировано из первоисточника 27 июня 2004].
  73. [artofwar.ru/i/ionow_a_a/text_0010.shtml Очерки военной истории конфликта в Югославии (1991-1995)] (рус.). ArtOfWar. Проверено 7 сентября 2014.
  74. [artofwar.ru/i/ionow_a_a/text_0010.shtml ArtOfWar. Ионов Александр Алексеевич. Очерки военной истории конфликта в Югославии (1991—1995)]
  75. Florence Hartmann. [www.helsinki.org.rs/hcharter_t16a02.html A statement at the seventh biennal meeting of the International Association of Genocide Scholars]. Helsinki Charter No. 109-110. Helsinki Committee for Human Rights in Serbia (July 2007). Проверено 31 декабря 2010. [www.webcitation.org/65CtrLQKY Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  76. (2006-02) «[books.google.com/?id=ACvJHam2_-oC&lpg=PA291&dq=Nikola%20Gardovi%C4%87&pg=PA291#v=onepage&q=&f=false Sarajevo: A biography]».
  77. [www.ng.ru/world/2002-04-03/6_sarajevo.html Объединившись против насилия]
  78. [books.google.com/books?id=1d-2N6S9pDIC&pg=PT36 In a Bosnian Trench]
  79. [books.google.com/books?id=zcR-OJdY4uIC&pg=PA99 Prime Time Crime: Balkan Media in War and Peace]
  80. (2006-02) «[books.google.com/books?id=ACvJHam2_-oC&pg=PA284 Sarajevo: A biography]».
  81. (2001) «[books.google.com/books?id=Rx-1MdUlzaUC&pg=RA1-PA221 Anthropology of violence and conflict]».
  82. (2008) «[books.google.com/books?id=xWKjSc0ql3cC&pg=PA190 Dictionary of Genocide: A-L]».
  83. [sim.law.uu.nl/sim/caselaw/tribunalen.nsf/db2e2884b11f7cbbc125720a007af60b/8cc6f2501fe7c551c12571fe004d31cd?OpenDocument ICTY/ ZUPLJANIN, Stojan/ Indictment (Amended)]
  84. [www.hrw.org/en/node/11081/section/5 Weighing the Evidence (p. 32)], Human Rights Watch (13 December 2006). Проверено 5 ноября 2010.
  85. [query.nytimes.com/gst/fullpage.html?res=9E0CE7DF1F3BF931A25756C0A964958260&sec=&spon=&pagewanted=2 Pessimism Is Overshadowing Hope In Effort to End Yugoslav Fighting]
  86. [www.ictytranscripts.org/TrialTranscripts/HTML/transe74/07-04-02-ED.html ICTY: (IT-04-74) Prlic et al. , Date: 2007-04-02, Hearing Type: ED]  (англ.)
  87. [www.sense-agency.com/en/stream.php?sta=3&pid=9043&kat=3 ICTY: Greatest suffering at least risk]. [web.archive.org/web/20071013175021/sense-agency.com/en/stream.php?sta=3&pid=9043&kat=3 Архивировано из первоисточника 13 октября 2007].
  88. Валецкий, Олег. Югославская война 1991-1995. — Москва: Крафт+, 2011. — P. 321. — ISBN 9785936751806.
  89. Югославия в XX веке, 2011, с. 813.
  90. Гуськова Е. Ю. История югославского кризиса (1990-2000). — М.: Русское право/Русский Национальный Фонд, 2001. — С. 259. — ISBN 5941910037.
  91. [www.balkaninsight.com/en/article/terrible-conditions-in-silos Bosnian Serb Prisoners Recall Beatings at Silos Camp :: Balkan Insight]
  92. [www.vesti-online.com/Vesti/Ex-YU/191232/Bosanski-muslimani-optuzeni-za-ratni-zlocin Bosanski muslimani optuženi za ratni zločin] (серб.). Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6GXUNS3Df Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
  93. [www.vesti-online.com/Vesti/Ex-YU/299562/Srbe-u-logor-dovodio-ko-je-hteo- Srbe u logor dovodio ko je hteo] (серб.). Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6GXUQeOOA Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
  94. [www.vesti-online.com/Vesti/Ex-YU/189002/Odbio-da-strelja-Srbe-pa-zavrsio-u-logoru-Silos Odbio da strelja Srbe pa završio u logoru "Silos"] (серб.). Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6GXUTNmbM Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
  95. [www.vesti-online.com/Vesti/Ex-YU/182223/I-Ganic-znao-za-logor-smrti I Ganić znao za logor smrti] (серб.). Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6GXUWWVvD Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
  96. Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др.. — М.: Индрик, 2011. — С. 813. — ISBN 9785916741216.
  97. Наши миротворцы на Балканах / Гуськова Е.Ю.. — Москва: Индрик, 2007. — С. 17. — ISBN 5-85759-397-2.
  98. [www.rts.rs/page/stories/ci/story/3/Регион/1102508/Две+деценије+од+напада+на+Тузланску+колону.html РТС :: Две деценије од напада на Тузланску колону]
  99. www.rs-icty.org/PUBLIKACIJE/CRIMES.pdf p. 67
  100. Flight International 9-15 SEP 1992, стр.8
  101. Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars. Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. p. 24
  102. Валецкий, Олег. Югославская война 1991-1995. — Москва: Крафт+, 2011. — P. 208. — ISBN 9785936751806.
  103. [rtrs.tv/vijesti/vijest.php?id=23604 Radio-Televizija Republike Srpske]
  104. [www.icty.org/x/cases/kunarac/acjug/en/kun-aj020612e.pdf ICTY: Kunarac, Kovač and Vuković judgement]. [www.webcitation.org/61DTBLTC3 Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  105. [www.haguejusticeportal.net/Docs/Court%20Documents/ICTY/Lukic-et-al.-Initial-Indictment.pdf Обвинение Международного трибунала по бывшей Югославии]
  106. 1 2 3 [www.icty.org/x/cases/stakic/tjug/en/stak-tj030731e.pdf ICTY: Milomir Stakić judgement].
  107. [www.rtrs.tv/vijesti/vijest.php?id=62522 Radio-Televizija Republike Srpske]
  108. [www.nezavisne.com/novosti/bih/Izvjestaj-protiv-8-Hrvata-za-zlocine-na-Kupresu-186756.html Izvještaj protiv 8 Hrvata za zločine na Kupresu] (серб.). Veritas. Проверено 27 сентября 2014.
  109. [www.malovan.net/novi/Doc.aspx?cat=95&subcat=96&id=386&txt=627&lang=cir Обиљежена 21 година од страдања Срба на Купресу] (серб.). Проверено 27 сентября 2014.
  110. [www.veritas.org.rs/fokus-ba-02-04-2012-pokoljem-najavili-rat/ Pokoljem najavili rat] (серб.). Veritas. Проверено 27 сентября 2014.
  111. 1 2 [www.icty.org/x/cases/blaskic/tjug/en/bla-tj000303e.pdf ICTY: Tihomir Blaškić judgement]  (PDF, 703.7 КБ)  (англ.)
  112. Christia Fotini. [books.google.com/books?id=psYgAwAAQBAJ&printsec=frontcover Alliance Formation in Civil Wars]. — Cambridge: Cambridge University Press, 2012. — P. 183-84. — ISBN 978-1-13985-175-6.
  113. 1 2 3 4 5 6 [www.icty.org/x/cases/kordic_cerkez/tjug/en/kor-tj010226e.pdf ICTY: Kordić and Čerkez verdict]. [www.webcitation.org/683mXECoc Архивировано из первоисточника 31 мая 2012].
  114. Sarajevo, i poslije, Erich Rathfelder, München 1998 [www.hsp1861.hr/vijesti/201129erra.htm]
  115. [arhiva.glas-javnosti.rs/arhiva/2006/01/08/srpski/P06010701.shtml www.glas-javnosti.co.yu]
  116. LeBor Adam. [books.google.com/books?id=fySibOaurVsC&pg=PA35 Complicity With Evil]. — Yale University Press, 2006. — ISBN 9780300111712.
  117. [www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8652&kat=6 SENSE Tribunal: Ko je počeo rat u Gornjem Vakufu](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20070524022928/www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8652&kat=6 Архивировано из первоисточника 24 мая 2007].
  118. [www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8662&kat=6 SENSE Tribunal: "James Dean" u Gornjem Vakufu](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20070528062440/www.sense-agency.com/ba/stream.php?sta=3&pid=8662&kat=6 Архивировано из первоисточника 28 мая 2007].
  119. [www.kcl.ac.uk/lhcma/cats/yugoslavia/xd20-0.htm Angus Macqueen and Paul Mitchell, The Death of Yugoslavia]
  120. [daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N93/262/07/IMG/N9326207.pdf?OpenElement ODS HOME PAGE]
  121. 1 2 web.archive.org/web/20011107101023/www.nato.int/docu/handbook/2001/hb050102.htm|ref=harv|postscript
  122. [www.haverford.edu/relg/sells/indictments/Kordic2.html ICTY (1995): Initial indictment for the ethnic cleansing of the Lasva Valley area – Part II](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20050908155417/www.haverford.edu/relg/sells/indictments/Kordic2.html Архивировано из первоисточника 8 сентября 2005].
  123. [www.un.org/icty/bralo/bra-sum051207-e.htm ICTY: Summary of sentencing judgement for Miroslav Bralo]. [www.webcitation.org/683mXpUMj Архивировано из первоисточника 31 мая 2012].
  124. [www.idc.org.ba/aboutus/Overview_of_jobs_according_to_%20centers.htm IDC: Victim statistics in Novi Travnik, Vitez, Kiseljak and Busovača](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20071023095215/www.idc.org.ba/aboutus/Overview_of_jobs_according_to_%20centers.htm Архивировано из первоисточника 23 октября 2007].
  125. [books.google.com/books?id=a7cOQ9Nch2AC&pg=PA27 The Yugoslav Wars: Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992–2001]. — 2006. — P. 27. — ISBN 978-1-84176-964-6.
  126. [kommersant.ru/doc/96210 Ъ-Газета - Проблемы боснийского урегулирования]. Проверено 16 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FwLl6P9K Архивировано из первоисточника 17 апреля 2013].
  127. www.icty.org/x/cases/mucic/cis/en/cis_mucic_al_en.pdf
  128. [www.icty.org/sid/7553 ICTY — TPIY : Celebici case: the Prosecutor is granted leave to drop one of the murder charges against Esad Landzo]
  129. www.icty.org/x/file/Outreach/view_from_hague/jit_celebici_en.pdf
  130. www.icty.org/x/cases/mucic/cis/bcs/cis_mucic_et_al_BCS.pdf
  131. United Nations — Security Council (28 December 1994). «[www.ess.uwe.ac.uk/comexpert/anx/V.htm The Prijedor report]». Final report of the United Nations Commission of Experts established pursuant to security council resolution 780 (1992)
  132. [www.icty.org/sid/202 CASE IT-97-24-T PROSECUTOR vs. MILOMIR STAKIĆ WITNESS NAME: Idriz Merdžanić 10 & 11 September 2002]
  133. [www.un.org/russian/news/story.asp?NewsID=6878#.Vyj1gkfVrIU Центр новостей ООН - Бывший офицер сербской военной полиции Драган Зеленович признался в изнасилованиях боснийских мусульманок и в применении пыток]
  134. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=756096 Гаага разочаровала Драгана Зеленовича]
  135. [www.icty.org/x/cases/kunarac/cis/en/cis_kunarac_al_en.pdf Profile], icty.org; accessed 15 May 2015.
  136. [www.an.no/nyheter/article3558162.ece Release], an.no; accessed 15 May 2015. (норв.)
  137. [www.hri.ru/docs/?content=file&id=81 Основные вопросы, возникающие в связи с осуществлением Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. Участие НПО в деятельности Комитета ООН по экономическим, социальным и культурным правам (2000)]
  138. [anthropology.ru/ru/texts/rabzhaeva/crisis_61.html Сексуальное насилие в современных войнах под углом зрения феминистской методологии | Anthropology]. anthropology.ru. Проверено 30 марта 2016.
  139. Woodward S. Balkan Tragedy: Chaos and Dissolution After the Cold War. Р. 1.
  140. Malcolm N. Bosnia. A Short History. P. 252.
  141. Adams S. The Balkans. P. 1993.
  142. Diken B., Laustusen C. The Culture Of Exception. — P. 102.
  143. 1 2 3 Никифоров К. В. Сербия на Балканах. XX век. — М.:Индрик, 2012. — С. 134. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/1960-2012-nikiforov
  144. [society.polbu.ru/thatcher_government/ch64_i.html Война против Боснии]
  145. Friedman F. Bosnia and Herzegovina: A Polity on the Brink. P. 93.

Литература

на русском языке
  • Булатович Лиляна. Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества.. — Москва: ИППК «ИХТИОС», 2013. — 556 с. — ISBN 978-5-8402-0348-3.
  • Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000). — М.: Русское право/Русский Национальный Фонд, 2001. — 720 с. — ISBN 5941910037.
  • Макартур С. Когда к штыку приравняли перо. Деятельность СМИ по освещению боснийского кризиса (1992-1995 гг.). — Москва: Институт славяноведения РАН, 2007. — 164 с.
  • Наши миротворцы на Балканах / Гуськова Е.Ю. — Москва: Индрик, 2007. — 360 с. — ISBN 5-85759-397-2.
  • Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — 888 с. — ISBN 9785916741216.
  • Никифоров К.В. Между Кремлем и Республикой Сербской. (Боснийский кризис: завершающий этап). - Москва: Институт славяноведения РАН, 1999. - 262 с. - ISBN 5-8122-0113-7
на сербскохорватском языке
  • Milutinović M. Rat je poćeo rijećima. — Banja Luka: Grafid, 2010. — 495 p. — 1000 экз. — ISBN 978-99955-41-15-6.
  • Radinović R. Laži o sarajevskom ratištu. — Beograd: Svet knjige, 2004. — 261 p. — 1000 экз. — ISBN 86-7396-076-2.
  • Radelić Zdenko, Marijan Davor, Barić Nikica, Bing Albert, Živić Dražen. Stvaranje hrvatske države i Domovinski rat. — Zagreb: Školska knjiga i Institut za povijest, 2006. — ISBN 953-0-60833-0.
на английском языке
  • David C. Isby. [books.google.ru/books?id=0AoPAAAACAAJ&redir_esc=y Balkan Battlegrounds: A Military History of the Yugoslav Conflict, 1990-1995]. — Washington: Diane Publishing Company, 2003. — Vol. 1. — 501 p. — ISBN 978-0-7567-2930-1.
  • Dr N Thomas & K Mikulan. The Yugoslav Wars (2). Bosnia, Kosovo and Macedonia 1992—2001. — Osprey publishing. — ISBN 1-84176-964-9.
  • R. Craig Nation. War in the Balkans 1991-2002. — U.S. Army War College, 2003. — 388 p. — ISBN 1-58487-134-2.

Ссылки

  • [www.pbase.com/zidar/rat&page=all The war in Central Bosnia Photo Gallery by James Mason at pbase.com]  (англ.)
  • Florance Hartmann. [www.helsinki.org.rs/tjgenocide_t01.html A Statement at the Seventh Biennial Meeting of the International Association of Genocide Scholars] (англ.). Helsinki Committee for Human Rights in Serbia (July 2007). Проверено 9 мая 2013. [www.webcitation.org/6GWJTFiUZ Архивировано из первоисточника 11 мая 2013].
  • [www.1tv.ru/news/other/57164 Гаагское правосудие - фальшивый фотоснимок в деле об осуждении целого народа] (рус.). Проверено 9 января 2015.

Отрывок, характеризующий Боснийская война

Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.