Босоногая графиня

Босоногая графиня
The Barefoot Contessa
Жанр	драма
Режиссёр	Джозеф Манкевич
Продюсер	Джозеф Манкевич
Автор сценария	Джозеф Манкевич
В главных ролях	Хамфри Богарт, Ава Гарднер
Оператор	Джек Кардифф
Композитор	Марио Нашимбене
Кинокомпания	Figaro, United Artists
Длительность	130 мин.
Страна	США
Язык	английский
Год	1954
IMDb	ID 0046754
Выход фильма «Босоногая графиня» (оригинальное название — The Barefoot Contessa)

К:Фильмы 1954 года

«Босоногая графиня» (англ. The Barefoot Contessa) — драма режиссёра Джозефа Манкевича. Одна из наиболее известных работ в фильмографии Авы Гарднер, воплотившей на экране трагический образ вырвавшейся из безвестности танцовщицы, ставшей всемирно известной актрисой.

Картина получила смешанную оценку критики и была успешна в прокате. Премия «Оскар» и «Золотой глобус» за исполнение мужской роли второго плана (Эдмонд О’Брайен). Номинация на премию «Оскар» за лучший сценарий (Джозеф Манкевич). В честь фильма получила название известная кулинарная передача.

Сюжет

Картина построена как воспоминания режиссёра Гарри Доуса на похоронах танцовщицы и актрисы Марии Варгас. Примерно за три года до этого Доуса привлекает для съёмок фильма миллионер Кирк Эдвардс. Эксцентричный богач подыскивает новые имена, и в одном из ночных клубов Мадрида его компания находит танцовщицу Марию Варгас. В трудном детстве в трущобах даже иметь обувь было для неё счастьем, и с тех пор Мария не жалует туфли, предпочитая ходить и танцевать босиком. Своенравная девушка поначалу отказывается, но Доусу удаётся её уговорить.

С того момента начинается блестящая карьера актрисы. Дебютная картина, благодаря врождённому таланту и PR-специалисту Оскару Малдрону, приносит отличные сборы. Девушка входит в высший свет и путешествует по всему миру. Она знакомится с взбалмошным латиноамериканским богачом и плейбоем Альберто Бравано. Однажды, во время игры в казино, он ссорится с Марией, считая, что именно из-за неё удача отвернулась от него. От скандала девушку спасает граф Винченцо Торлато-Фаврини. Интеллигентный и обходительный аристократ предлагает Марии покровительство, которое перерастает в роман и свадьбу. Однако близости у них не было вплоть до первой брачной ночи. Тут выясняется, что граф страдает импотенцией из-за последствий ранения на войне. Во время всех этих перипетий, Доус остаётся другом Марии, которому она доверяет самое сокровенное.

Спустя некоторое время Доус и Мария встречаются, и она рассказывает, что несчастлива в браке. Мария ждёт ребёнка от внебрачной связи. Она собирается рассказать мужу о беременности, но Винченцо упреждает разбирательство и первым начинает разговор. Уличив жену в неверности, он выходит из себя и стреляет в Марию. Она не успевает рассказать о будущем ребенке. Сцена похорон Марии Варгас возвращает к началу действия картины.

В ролях

• Хамфри Богарт — Гарри Доус
• Ава Гарднер — Мария Варгас
• Эдмонд О’Брайен — Оскар Малдрун
• Мариус Горинг — Альберто Бравано
• Валентина Кортезе — Валентина Торлато-Фаврини
• Россано Брацци — Винченцо Торлато-Фаврини
• Уоррен Стивенс — Кирк Эдвардс
• Элизабет Селларс — Джерри
• Бесси Лав — миссис Юбенкс

Создание

В начале 1950-х Джозеф Манкевич стал одним из самых востребованных режиссёров и сценаристов Голливуда. В 1950 и 1951 году фильмы Манкевича «Письмо трём жёнам» и «Всё о Еве» подряд выиграли «Оскар» за лучшую режиссуру. В 1952 году, будучи в Нью-Йорке, Джозеф написал сценарий новой картины. Она должна была стать первой картиной для Джозефа Манкевича как независимого агента: продюсера и режиссёра собственной компании Figaro Inc. Джозеф задумал драму, своего рода парафраз сказки о Золушке, но с негативной развязкой и отсылкой к теневой стороне кинобизнеса.

В некоторой степени в разработке сценария картины были использованы факты из реальной биографии Риты Хейворт. Известная танцовщица, партнёрша Астера по мюзиклам 1940-х, происходила из Испании, из бедной семьи исполнителей фламенко. У героя картины Кирка Эдвардса много общего с образом Говарда Хьюза. Манкевич до войны был довольно близко знаком с эксцентричным миллионером. Трагический роман Хьюза с Авой Гарднер также в значительной мере повлиял на замысел сценариста. Известно, что Хьюз и Манкевич обсуждали сценарий и Говард одобрил его.

Я хотел создать горькую историю Золушки. Принц должен был оказаться гомосексуалистом, хотя я не мог зайти так далеко. Некоторые, впрочем, думают, что я зашёл ещё дальше!

Оригинальный текст (англ.)  

I tried to do a bitter Cinderella story. The Prince should have turned out to be homosexual but 1 couldn't go quite that far. Some people think I went farther!

— Джозеф Манкевич

Подбор команды

Звезды серебряного экрана пытались заполучить главную женскую роль в многообещающем проекте. Элизабет Тейлор, которая тогда считала себя недооценённой, искала себя. Она прислала Манкевичу телеграмму, в которой умоляла взять её на роль Марии Варгас. Линда Дарнелл считала, что роль «списана» с неё и подходит для неё как нельзя лучше. Впоследствии она глубоко переживала то, что ей так и не удалось сняться в фильме, и отнесла это к личным счётам с Манкевичем.

Первоначально на главную женскую роль Манкевич хотел подобрать не примелькавшуюся, малоизвестную актрису, соответствующую образу. Он рассматривал кандидатуры Джоан Коллинз и Россаны Подесты. Ава Гарднер имела репутацию характерной актрисы, специализировавшейся на образе femme fatale в нуар-фильмах 1940-х. Тем не менее биография Авы, которая происходила из бедной семьи и добилась в жизни всего сама, как представлялось режиссёру, могла помочь актрисе войти в образ. Гарднер в тот период испытывала проблемы в личной жизни, она недавно развелась с Фрэнком Синатрой. В октябре 1952 года актриса попросила компанию MGM, с которой у неё был контракт, временно приостановить его, чтобы принять участие в съёмках у Манкевича. Студия крайне неохотно отпустила Гарднер, на которую имела свои виды. После длительных переговоров, Figaro Inc. выплатила $200 000 отступных. Ава Гарднер согласилась сниматься за гонорар в $60 тыс., что было гораздо ниже её обычных запросов — однако интересный сценарий и возможность сняться в хорошем ансамбле оказались важнее.

Эдмонд О’Брайен был знаком с Манкевичем со времён совместной работы над «Юлием Цезарем». Джозеф ценил этого актера за профессионализм и умение создать весёлую обстановку на съёмках. Оператора Джека Кардиффа, специализировавшегося в цветной съёмке, Манкевич присмотрел по фильмам «Красные башмачки» и «Пандора и „Летучий Голландец“» (en). Джозефу понравилась его манера в технологии Technicolor и то, как он преподнёс в кадре Аву Гарднер.

Cъёмки картины

Съемки прошли с января по март 1954 года в Италии, в Риме и его пригородах, на производственной базе студии Cinnecitta. До их начала Ава Гарднер примерно три недели репетировала своё фламенко, которое ей предстояло исполнить перед камерой.

Большая часть актёрского состава прибыла в Италию сразу после нового года. Картина стала одной из последних в фильмографии Хамфри Богарта. Он также согласился работать за гонорар, много меньший его обычного. Актёр уже начал испытывать проблемы со здоровьем. Приступы кашля испортили много дублей и затянули съёмки. Однако основные проблемы звездного дуэта были в том, что Ава и Хамфри не находили взаимопонимания, пикировались и спорили. Хамфри вёл себя на площадке несколько высокомерно, постоянно иронизировал насчёт своей партнёрши и называл её «дамочкой». Аве было сложно подобрать правильное настроение в их экранных взаимоотношениях. Богарт по сценарию не был её мужем или любовником — больше другом и советчиком, которому героиня доверяет свои тайны.

Трудности были и в поиске общего языка с режиссёром. Для Авы оказалось сложным играть в достаточно камерной и «разговорной» картине. Обычно её героини были не столь многословны, здесь же ей необходимо было отыгрывать сцены, в которых внимание зрителя нужно было удерживать не только своими внешними данными. Впоследствии критики невысоко отозвались об этой составляющей фильма. По сюжету так и остаётся непонятным, откуда испанка из трущоб освоила язык, полный метафор и аллюзий. При этом картина оказалась одной из самых гламурных для Авы. Её героиня появляется в кадре в эффектных нарядах, подготовленных дизайнерами модного дома Sorelle Fontana (en). В картине фигурирует статуя, установленная над могилой танцовщицы, образ, к которому несколько раз возвращается действие. Образ Марии Варгас изваял известный болгарский скульптор Асен Пейков (bg), которому позировала Ава Гарднер. Статую впоследствии приобрёл Фрэнк Синатра и установил в своём доме в Калифорнии.

Премьера картины состоялась 29 сентября 1954 года в Нью-Йорке.

Критика

Сам режиссёр остался не очень доволен картиной, назвав её своим «лучшим из худших фильмов». Пресса приняла картину противоречиво. Основным предметом критики стала затянутая, не слишком внятная история, перегруженная неоправданным символизмом, отсылками к литературе и философии. Дэйв Кер нашёл её затянутой и излишне «болтливой». Эмануэль Леви назвал работу Манкевича второсортной, особенно в сравнении со схожей по стилистике другой картиной режиссёра — «Всё о Еве». Специалисты остались под впечатлением от визуального решения и работы оператора. Работа в стилистике нуар, точное соответствие выбора в пользу цветной гаммы Technicolor (в то время выбор между цветом и пока ещё более привычным черно-белым решением оставался за командой) оказались выгодными сторонами драмы Манкевича. Картина получила высокую оценку от молодых режиссёров французской новой волны. Франсуа Трюффо назвал её «блестящей, умной и элегантной». Жан Люк Годар признал, что картина в значительной мере вдохновила его на знаменитое «Презрение».

Variety высоко оценила цинизм и выпуклость персонажей, соответствующих сеттингу и окружению. Актёрская игра Авы Гарднер получила слабую оценку, тогда как её партнеры — мужчины справились с задачей на высоком уровне. По мнению Босли Краутера, её персонажу не хватало правдоподобия.

Литература

• Cheryl Bray Lower, R. Barton Palmer. [books.google.kz/books?id=dfrXBQAHXSoC&pg=PA100 Joseph L. Mankiewicz: Critical Essays with an Annotated Bibliography and a Filmography]. — McFarland, 2001. — С. 20. — 288 с. — ISBN 9780786409877.
• James Kaplan. [books.google.kz/books?id=guPQPm02vuUC&pg=PT313 Frank: The Making of a Legend]. — Hachette UK, 2010. — С. 21. — 480 с. — ISBN 9780748122509.
• Kitty Kelley. [books.google.kz/books?id=8M3-kfFl0kYC&pg=PA86 Elizabeth Taylor, the Last Star]. — Simon and Schuster, 1981. — С. 22. — 448 с. — ISBN 9780671255435.
• Ronald L. Davis. [books.google.kz/books?id=4L3BBQAAQBAJ&pg=PA138 Hollywood Beauty: Linda Darnell and the American Dream]. — University of Oklahoma Press, 2014. — С. 23. — ISBN 9780806186962.
• Tom Mankiewicz, Robert Crane. [books.google.kz/books?id=EyJ5sE2K1moC&pg=PA27 My Life as a Mankiewicz: An Insider's Journey through HollywoodScreen Classics]. — University Press of Kentucky, 2012. — С. 24. — 400 с. — ISBN 9780813140575.
• Joseph L. Mankiewicz, Brian Dauth. [books.google.kz/books?id=scIks6TovMEC Joseph L. Mankiewicz: Interviews, Conversations with filmmakers series, ISSN 1556-1593]. — Univ. Press of Mississippi, 2008. — С. 25. — 207 с. — ISBN 9781934110249.
• Sheri Chinen Biesen. [books.google.kz/books?id=wmzeAgAAQBAJ&pg=PA104 Music in the Shadows: Noir Musical Films]. — JHU Press, 2014. — С. 26. — ISBN 9781421408385.
• Lee Server. [books.google.kz/books?id=vrAnT9ZO9-cC&pg=PT226 Ava Gardner: "Love Is Nothing"]. — Macmillan, 2007. — С. 27. — ISBN 9781429908740.

Отрывок, характеризующий Босоногая графиня

– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.