Боссе, Эдуард Теодор

Эдуард Теодор Боссе (Эдуард Артурович Боссе; 19 октября 1854, близ Тамсалу, Эстония Российская империя — 27 июня 1927, Рига, Латвия) — российский инженер и предприниматель, организатор (совместно с Р. Г. Геннефельдом) и руководитель машиностроительного и чугунолитейного завода в пос. Юзовке (ныне АО «Донецкгормаш»), один из видных основателей промышленности Донбасса и города Донецка.

Биография

Эдуард Теодор родился близ города Тамсалу в 100 километрах от Ревеля Российская империя (ныне Таллинн Эстония) в состоятельной лютеранской семье. Отец Эдуарда, Артур Боссе был купцом первой гильдии, торговал мануфактурой. Считался рижским гражданином, но длительное время проживал в Санкт-Петербурге. Имел двух сыновей Эдуарда Теодора и Артура Гаральда. Артур Гаральд Боссе (1861—1937, Сантьяго, Чили) — один из основателей в 1899 году завода по производству электроуглей для дуговых ламп, электрощёток и др. изделий (ныне ОАО "Кудиновский завод «Электроугли») в г. Электроугли Московской области и главный управляющий завода. В семье, также, было 5 дочерей: Ольга Доротея (умерла во младенчестве), Ольга Каролина, Мария Паулина, Лиза Каролина, Марго Евгения.

Эдуард Теодор в 1874—1878 годах учился в престижном Политехническом институте Цюриха (Швейцария). Получил диплом инженера 10 августа 1878 года.

В 1885 году работал в Обществе Франко-русских заводов в Санкт-Петербурге. В том же году руководством Общества направлен на работу на Юг России. Работал на строительстве железнодорожной ветки Екатеринодар — Новороссийск протяжённостью 254 версты, движение по которой было торжественно открыто 24 июня 1888 года. В то же время познакомился с предпринимателем немецкого происхождения Рудольфом Генриховичем Геннефельдом.

В 1889 году компаньоны Э.Боссе и Р.Геннефельд недалеко от Юзовки приобрели участок земли у помещика и шахтовладельца Н. Рутченко у села Григорьевки Бахмутского уезда Екатеринославской губернии для строительства машиностроительного и чугунолитейного завода. В том же году ими была приобретена и фабрика обёрточной бумаги в селе Петро-Марьевка на реке Лугань Бахмутского уезда Екатеринославской губернии (ныне г. Первомайск Луганской области Украина) для переоборудования в механический завод.

На построенном в 1889 году машиностроительном и чугунолитейном заводе производились: паровые машины, углеподъёмные машины, паровые и ручные лебёдки, паровые котлы, паровые и ручные насосы и вентиляторы, паровые водоотливные машины, шкивы ременные и канатные до 4-х метров диаметром, клети, самоотцепляющиеся аппараты и остановочные снаряды, поворотные круги, вагонетки разных видов, буровые инструменты. Завод неуклонно развивался, строились цеха, устанавливалось новое оборудование, внедрялись новые технологии.

В 1902 году Э.Боссе и Р. Геннефельд поделили свою собственность: машиностроительный и чугунолитейный завод в поселке Юзовка отошёл к Боссе, а механический завод в селе Петро-Марьевке на реке Лугани (ныне Первомайский электромеханический завод имени К. Маркса) перешёл в собственность Р. Геннефельда. Есть основания считать, что Э.Боссе был одним из собственников «Донецкого Общества железоделательного и сталелитейного производств» в пос.Дружковка Бахмутского уезда Екатеринославской губернии (ныне ОАО Дружковский машиностроительный завод в городе Дружковка Донецкой области Украина).

После революции и Гражданской войны в 1920 году «Машиностроительный и чугунолитейный завод инженеров Э. Т. Боссе и Р. Г. Геннефельда» был национализирован.

Эдуард Теодор Боссе с семьёй уехал с Украины в Прибалтику, но надеялся вернуться.

Его сын, Павел Эдуардович (1890 — после 1947) — оставался руководителем завода и жил в Юзовке, после 1924 - в эмиграции, проживал в Германии, его личная судьба и его семьи после 1947 года неизвестна.

Эдуард Теодор Боссе умер в Риге 27 июня 1927 года.

Родственники

• Хедвиг (Иедвиге Констанция) фон Руктешелль (28 апреля 1866 года, Киев, Российская империя — 17 апреля 1936 года, Рига, Латвия) — жена Эдуарда Теодора Боссе с 8 апреля 1890 г. (бракосочетание в Харькове).
• Боссе Павел Эдуардович (Пауль Артур Альфред Боссе) (1890 — после 1947, Германия) — приёмный сын Эдуарда Теодора Боссе. По семейному преданию Эдуард нашёл свёрток с ребёнком у ворот своего дома, возвращаясь с работы и усыновил мальчика. Инженер. Член правления завода. С 1908 году помощник управляющего заводом Боссе. Проживал по крайней мере до мая 1924 года в Юзовке.
• Боссе Терезе Аманда Робертовна (в девич. Вагнер) (1899 — ?) — сноха Э. Т. Боссе, проживала вместе с мужем П. Э. Боссе
• Боссе Ольга Павловна (3 мая 1917 — ?) внучка Э. Т. Боссе, проживала вместе с родителями, Боссе П. Э. и Боссе Т. Р.
• Вагнер Роберт Петрович (1873 — ?) — сват Э. Т. Боссе, инженер, многолетний управляющий и арендатор (с 1908 года) машиностроительного завода Боссе.
• Вагнер Л. Р. (1908 — ?) — дочь Вагнера Р. П.
• Вагнер П. Р. (год рожд. и смерти неизвестен) — сын Вагнера Р. П.

Сословие

В 1896 году переведён из купеческого сословия в сословие потомственных Почётных граждан.

Память народная

Боссе — так неофициально называется жилой район Машиностроительного завода в административном Ленинском районе г. Донецка.

Интересные факты

В 1909 году отец привёл 15-летнего сына — будущего Первого секретаря ЦК КПСС и руководителя СССР Никиту Сергеевича Хрущёва на чугунолитейный и машиностроительный завод Э. Боссе к управляющему Р. П. Вагнеру устраивать на работу в качестве ученика слесаря.

22 февраля 1989 года первый и последний президент СССР М. С. Горбачёв посетил Донецкий машиностроительный завод имени Ленинского комсомола Украины (бывший «Машиностроительный и чугунолитейный завод инженеров Э. Т. Боссе и Р. Г. Геннефельда», с 1995 года ОАО «Донецкгормаш»).

Ссылки

• [infodon.org.ua/pedia/467 Боссе Эдуард Теодор]. [www.webcitation.org/6Commw91u Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
• [www.donjetsk.com/enciklopedia/400-bosse.html Боссе]. [www.webcitation.org/6ComlLK8q Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Боссе, Эдуард Теодор

Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?