Боткин, Дмитрий Евгеньевич

Дми́трий Евге́ньевич Бо́ткин (1894 — 3 декабря 1914) — хорунжий лейб-гвардии Казачьего полка, герой Первой мировой войны.

Биография

Старший сын лейб-медика Его Императорского Величества Евгения Сергеевича Боткина и жены его Ольги Владимировны Мануйловой. Внук лейб-медика С. П. Боткина.

Образование получил в Пажеском корпусе, по окончании которого 12 июля 1914 года выпущен был хорунжим в лейб-гвардии Казачий полк, с которым и вступил в Первую мировую войну. Был убит в разведке 3 декабря 1914 года. Высочайшим приказом от 29 декабря 1914 года посмертно удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени

За то, что 3-го сего декабря, находясь в разъезде близ фольварка Ясинец, попал под сильный перекрестный огонь, приказав казакам рассыпаться и уйти назад и оставшись затем один, был ранен и упал с лошади, после чего он был окружен германской пехотой и, отказавшись сдаться, отстреливался из револьвера и, убив германского офицера, пал геройской смертью.

Был похоронен немцами рядом с местом боя. Впоследствии отряд лейб-казаков попытался найти и доставить тело хорунжего Боткина в расположение полка, однако безуспешно. Протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Шавельский вспоминал:

... прекрасный, толковый, честный и скромный юноша. Незадолго до ухода полка из Ставки у меня с ним как-то завязалась беседа, и мы проговорили очень долго и задушевно. Через несколько дней по уходе полка на фронт я получаю от хорунжего Боткина огромное, на двух листах, датированное вторым декабря, письмо, в котором он раскрывает передо мной всю свою душу, описывает сокровенную жизнь, каясь во всех тех грехах, которых он доселе никогда никому не открывал. Через несколько дней в Ставке было получено известие, что хорунжий Боткин убит в бою 3 декабря. Значит, письмо было написано накануне смерти. Ясно, что оно было продиктовано страшным предчувствием.

Источники

• Высочайшие приказы по Военному ведомству к № 1238 // Разведчик. — СПб. (Пг.), 1914. — С. 310.
• Клепов М. Ю. Офицеры — Георгиевские кавалеры Первой мировой войны. — М.: «Минувшее», 2015.
• Шавельский Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии и флота. — Нью-Йорк: изд. им. Чехова, 1954. — С. 230.

Отрывок, характеризующий Боткин, Дмитрий Евгеньевич

«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.