Ботмер, Дитрих фон

Дитрих фон Ботмер
англ. Dietrich von Bothmer
Дата рождения:	26 октября 1918(1918-10-26)
Место рождения:	Айзенах, Германия
Дата смерти:	12 октября 2009(2009-10-12) (90 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Страна:	США США
Научная сфера:	археология
Место работы:	Метрополитен-музей
Альма-матер:	Берлинский университет имени Гумбольдта Оксфордский университет Калифорнийский университет в Беркли
Награды и премии:

Ди́трих фон Бо́тмер (англ. Dietrich von Bothmer; 26 октября 1918, Айзенах — 12 октября 2009, Нью-Йорк) — американский археолог и историк искусства немецкого происхождения. Один из руководителей Метрополитен-музея.

Биография

Родился в семье полковника прусской армии Вильгельма фон Ботмера. Старший брат — египтолог Бернард В. Ботмер. Образование получил в Берлинском университете им. Гумбольдта. Став в 1938 году лауреатом стипендии Родса поступил в Оксфордский университет. Там он встретился с сэром Джоном Бизли и вместе с ним принимал участие в работе по идентификации древнегреческих вазописцев и техники вазописи.

После окончания обучения в 1939 году Ботмер отправился с визитом в США. Тогда же началась Вторая мировая война и из-за сильных антинацистских настроений он предпочёл не возвращаться в Германию. В 1944 году получил степень доктора философии в Калифорнийском университете в Беркли. Не имея ещё статуса гражданина США он с 1944 по 1945 год добровольцем служил на флоте в Тихом океане, участвовал во Второй мировой войне и за свои заслуги получил Бронзовую звезду и Пурпурное сердце. В 1946 году устроился на работу в Метрополитен-музей, в Нью-Йорке, а в 1959 стал его куратором. С 1973 по 1990 год занимал должность главы греческого и римского департамента. Кроме того с 1965 по 2006 год был профессором в Институте изобразительных искусств при Нью-Йоркском университете.

За свою жизнь Дитрих фон Ботмер собрал богатую коллекцию античных древностей, особенно древнегреческой керамики, которую завещал Музею университета Эмори.

Отрывок, характеризующий Ботмер, Дитрих фон

– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!