Ботокудо
| Численность и ареал | |
|---|---|
|
Всего: несколько сотен | |
| Язык | |
| Религия |
традиционные верования |
Ботокудо (порт. Botocudos; от порт. botoque, означает деревянный диск или кольцо, которые они носили на губах и в ушах) — наименование (не самоназвание) племени южноамериканских индейцев, проживающих в восточной Бразилии. Известны также под названиями айморес (порт. Aimorés), аймборес (порт. Aimborés). По-видимому, коллективного самоназвания у них нет. Некоторые из племён ботокудо называют себя Nacnanuk или Nac-poruk, что означает «сыны почвы». Название ботокудо восходит к запискам об экспедиции по Бразилии князя Максимилиана Вид-Нойвида, сделанным в 1820 году. Ранее, когда в 1535 г. португальский путешественник Васко Фернандо Коутиньо высадился на восточном побережье Бразилии, он построил форт в заливе Эспирито Санто, чтобы защититься от айморес и других племён.
Содержание
Распространение и судьба
Первоначально племя обитало на территории современного бразильского штата Эспириту-Санту, позднее распространилось вглубь Бразилии до верховий Рио-Гранде на восточных склонах Серра-ду-Эспиньясу, однако постепенно белые колонисты вытеснили ботокудо на запад за пределы Серра-дуз-Айморес в Минас-Жерайс. Именно в Минас-Жерайсе в конце XVIII века произошло столкновение ботокудо с белыми колонистами, которых интересовали залежи алмазов. К концу XVIII века многие племена ботокудо всё ещё существовали, а общая численность составляла от 13000 до 14000 человек. Во время пограничных конфликтов (1790—1820 гг.) ботокудо уничтожались самым варварским образом, поскольку португальцы воспринимали их как дикарей, чей уровень развития мало отличался от звериного. Среди ботокудо была искусственно распространена оспа, в лесу разбрасывались отравленные продукты. Такими бесчеловечными методами от индейцев были очищены прибрежные районы Риу-Досе и Белмонте. В настоящее время сохраняется несколько немногочисленных племён, живущих в деревнях и в индейских резервациях.
Внешний вид
Ботокудо, согласно описаниям, имели рост ниже среднего, однако отличались широкими плечами, хорошо развитой мускулатурой и грудной клеткой. Несмотря на это, их руки и ноги были мягкими и мясистыми, а ступни и кисти рук — маленькими. Черты лица различались в разных племенах так же сильно, как в различных европейских народах; к общим характеристикам можно отнести широкие и плоские лица с выступающими надбровными дугами, высоко расположенными скулами, маленьким носом без переносицы, широкими ноздрями и слегка выступающими челюстями. Головы — длинные, волосы — жёсткие, тёмные и гладкие. Кожа — желтовато-смуглого цвета, иногда — почти белая. В целом их внешность, как отмечали многие наблюдатели, близка к типично монголоидной. В свою очередь, на ботокудо произвели впечатление китайские кули, которые появились в XIX веке в бразильских портах, и которых ботокудо первоначально воспринимали как соплеменников.
Краниологические исследования XIX века показали, что ботокудо сохранили черты одной из наиболее ранних групп палеоиндейцев, проникших в Южную Америку, и отличались от большинства соседних индейцев. Современные генетические исследования подвели основание под данную теорию; генетически ботокудо имеют некоторую общность с полинезийцами[1].
Обычаи
Ботокудо были кочевниками, занимались охотой и собирательством, не носили практически никакой одежды. Их рацион составляло то, что они собирали в лесу. Вся их утварь и инструменты были из дерева; единственным их оружием были копья из острых веток и луки со стрелами. Жили они в примитивных хижинах из листьев и лыка, высота которых редко достигала 1,5 м.
Единственный музыкальный инструмент — бамбуковая носовая флейта. Они приписывали всё добро Солнцу, а всё зло — Луне. На могилах усопших они жгли огонь в течение нескольких дней, чтобы отпугнуть злых духов, а во время бурь и затмений стреляли в небо из луков с той же целью.
Наиболее заметным атрибутом ботокудо были их tembeitera, деревянные украшения в виде пробки или диска, которые носились в нижней губе или в мочке уха. Эти украшения изготавливались из очень лёгкой древесины растения Chorisia ventricosa, которое сами ботокудо называли embur, откуда могло происходить альтернативное название племени, аимборе (Огюстен Сент-Илер, 1830 г.). В настоящее время украшение в нижней губе носят почти исключительно женщины, но ранее они были распространены и среди мужчин. Операция по подготовке губы начинается в возрасте 8 лет, когда делается первоначальное отверстие при помощи остро заточенного твёрдого стержня, и затем постепенно расширяется путём того, что в отверстие вставляются всё более крупные диски или кольца, иногда до 10 см в диаметре. Несмотря на лёгкость древесины, украшения оттягивают вниз губу, которая первоначально выступает горизонтально, а в конце концов становится просто складкой кожи вокруг деревянного украшения. Племя носит и украшения в ушах, иногда такого размера, что мочки ушей оттягиваются до плеч.
Подобного рода украшения распространены в южной и центральной Америке вплоть до Гондураса; их упоминал Христофор Колумб в отчёте о своей последней четвёртой поездке (1502 г.).
Язык
По имеющимся на сегодняшний момент данным о языке ботокудо — в нём отсутствуют числительные величиной больше единицы (правильнее будет сказать в языке ботокудо есть всего два числительных: «1» и «много»).[2]
См. также
Напишите отзыв о статье "Ботокудо"
Примечания
- ↑ [www.academia.edu/12834023/The_Cranial_Morphology_of_the_Botocudo_Indians_Brazil The Cranial Morphology of the Botocudo Indians, Brazil | André Strauss and João Paulo Vezzani Atui - Academia.edu]
- ↑ [jseals.org/seals17/Ratliff_handout_SEALS17.pdf О числительных в языках Хмонг, стр. 3.] Martha Ratliff, Wayne State University, Detroit.
Greenberg, Joseph H. 1990 [1978]. Generalizations about numeral systems. On Language: selected writings of Joseph H. Greenberg, ed. by Keith Denning and Suzanne Kemmer, 271—309. [Originally published in Universals of Human Language, ed by Joseph H. Greenberg, Charles A. Fergson, & Edith A. Moravcsik, Vol 3, 249—295. Stanford; Stanford University Press.] стр. 276. (англ.)
Литература
- Maximilian von Neuwied. Reise nach Brasilien, Frankfurt, 1820.
- Henri Hollard.De L’homme et des Races Humaines, Paris, 1853.
- Augustin Saint-Hillaire. Voyages dans l’intérieur du Brésil '816-1821, Paris, 1830.
- Charles C. Mann. 1491, Vintage Books, a division of Random House, New York, 2005. pg. 152—154.
Ссылки
- Ботокуды // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.etnolinguistica.org Etnolinguistica.Org: discussion list on native South American languages]
- [biblio.etnolinguistica.org/rudolph_1909_worterbuch Rudolph, Bruno. 1909. Wörterbuch der Botokudensprache. Hamburg: Fr. W. Thaden.]
Источники
- [www.britannica.com/EBchecked/topic/75146 Botocudo] (англ.). — статья из Encyclopædia Britannica Online. Проверено 27 июня 2012.
Отрывок, характеризующий Ботокудо
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
