Bofors L60

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Бофорс (зенитное орудие)»)
Перейти к: навигация, поиск
Bofors L/60

Тип: Зенитное орудие
Страна: Швеция
История службы
Годы эксплуатации: 1932—н.в.
Войны и конфликты: Гражданская война в Испании (1936—1939),[1] Советско-финская война (1939—1940),[2][3] Вторая мировая война (1939—1945),[4][5] Корейская война (1950—1953),[6] Вторая Индокитайская война (1965—1973)[7], Фолклендский конфликт (1982),[8] Война в Персидском заливе (1990—1991)[9]
История производства
Конструктор: Bofors
Производитель: AB Bofors (1932–2006),
BAE Systems AB (2006—н.в.)
Годы производства: 1932—н.в. (модификации)
Характеристики
Масса, кг: 2460
Длина ствола, мм: 2250
Снаряд: 40х311R
Калибр, мм: 40
Угол возвышения: от −5° до +90°
Угол поворота: 360°
Скорострельность,
выстрелов/мин:
120[К 1]
Начальная скорость
снаряда, м/с
854
Прицельная дальность, м: 7200
Вид боепитания: магазин на 4 снаряда
Bofors L60Bofors L60

«Бофорс» (полное наименование Bofors 40 mm Luftvärnsautomatkanon, сокр. Lvakan 40/60 или L/60, со швед. — «40-мм зенитная автоматическая пушка [армейская передвижная, со стволом длиной 60 калибров] марки «Бофорс», — военные индексы варьировались в зависимости от конкретной модификации и от страны-оператора) — автоматическое зенитное орудие калибра 40 мм, разработанное в 1929—1932 годах шведской фирмой AB Bofors. Самое распространённое и применяемое средство противовоздушной обороны Второй мировой войны,[10] активно применявшееся обеими противоборствующими сторонами,[11] как в сухопутном, так и в корабельном вариантах с многочисленными модификациями (казематные, буксируемые, самоходные бронированные и небронированные, железнодорожные, авиадесантируемые и проч.). По состоянию на 1939 год (на момент начала военных действий в Европе), шведские производители экспортировали «Бофорс» в 18 стран мира и заключили лицензионные договора с ещё 10 странами. Выпуском орудий занималась военная промышленность стран Оси и союзников по Антигитлеровской коалиции[10]. «Бофорс» состояло на вооружении многих стран мира. Его дальнейшим развитием стало орудие Bofors L70. Bofors L60 часто называют просто «Бофорс».





История создания

К созданию 40-мм автоматической пушки шведский концерн «Бофорс» приступил в 1928 году по заказу ВМС Швеции. Моряки, недовольные характеристиками ранее закупленных британских автоматических пушек «Пом-пом», желали получить более надёжное и дальнобойное оружие для ведения огня прежде всего по воздушным целям. Первые образцы, представленные на испытания в 1929 году оказались ненадёжными. Лишь к 1932 году орудие удалось довести до требуемого уровня и оно стало предлагаться заказчикам.

Поскольку шведский флот в тот период увлёкся автоматическими зенитными системами меньших калибров, первым заказчиком L60 стал голландский флот, установивший 5 спаренных установок этого типа на лёгкий крейсер «Де Рёйтер» (De Ruyter). В дальнейшем голландский флот закупил ещё ряд партий оружия для вооружения кораблей, причём пушки монтировались на специальной стабилизированной установке, разработанной голландской компанией «Хаземейер» (Hazemeyer). В конце 1930-х годов эта установка была наиболее совершенным в мире зенитным оружием ближнего действия.

В то время фирма «Бофорс» поддерживала теснейшие деловые контакты с немецким военно-промышленным концерном «Крупп»,[12] в связи с чем упорно ходили слухи о том, что орудие на самом деле было разработано немецкими инженерами лабораторий «Крупп», но об этом не могло быть заявлено публично, так как согласно подписанному немецким главнокомандованием акту о капитуляции и Версальскому мирному договору, Веймарская Германия признавалась побеждённой стороной по итогам Первой мировой войны, что налагало на национальную промышленность и прикладную науку соответствующие ограничения, в том числе и на разработку отдельных видов вооружений, и согласно данной гипотезе, немецкое военное руководство желало испытать новый образец зенитного вооружения в боевой обстановке, в одном из назревающих локальных конфликтов, предварительно поставив опытную партию орудий одной из воюющих сторон, для чего требовалось право на участие в международной торговле оружием, которого они не имели по вышеописанным причинам, в то время как Швеция имела, так как была нейтральным государством, а поставка партии новых зенитных орудий в ту или иную страну не могла пройти без международной огласки этого события, — недопустимость широкой огласки немецкого перевооружения служила дополнительным аргументом в пользу данной версии и якобы имевшая место протекция, оказанная Круппами и другими влиятельными немецкими промышленниками в продвижении нового продукта на мировой рынок вооружений, и их посредничество в заключении международных сделок с участием Швеции как стороны-поставщика. Также, в основе такого рода гипотез указывалось и то обстоятельство, что немецкие конструктора имели богатый и разносторонний опыт проектирования и создания зенитных вооружений, продиктованный практической потребностью кайзеровской армии и флота в военные годы, так как Германия являлась одним из главных государств-участников Первой мировой войны, а Швеция вообще была нейтральным государством в ходе минувшей войны и такого опыта местным конструкторам просто неоткуда было набраться[13].

Производство

Швеция

Заказы на поставку орудий фирме AB Bofors в период 1932—1939 гг.[14]
Заказчик Дата¹ L/60 M/32 BK/2 M/36
Австрия Австрия июль 1935 8 0 0 0
Аргентина Аргентина август 1937 60 0 0 0
Бельгия Бельгия август 1935 134 0 0 0
Великобритания Великобритания май 1937 509 0 0 0
Голландская Ост-Индия Голландская Ост-Индия декабрь 1936 93 0 0 32
Греция Греция декабрь 1938 0 0 22 0
Дания Дания 1939 0 0 0 2
Египет Египет март 1938 32 0 0 0
Латвия Латвия май 1938 48 0 0 0
Нидерланды Нидерланды июль 1932 52 0 29 0
Норвегия Норвегия апрель 1936 33 3 0 0
Польша Польша май 1934 60 0 6 0
Португалия Португалия 1939 54 0 0 0
Сиам Сиам 1937² 0 0 0 0
Франция Франция сентябрь 1937 34 0 0 0
Финляндия Финляндия ноябрь 1937 31 4 2 0
Швеция Швеция март 1932 68 3 16 131
Эстония Эстония октябрь 1936 0 2 0 0
Королевство Югославия Королевство Югославия январь 1936 0 8 6 0
Всего 1932—1939 гг. 1216 20 81 165
Примечания

1 В таблице указана дата получения первого заказа на поставку одного или нескольких орудий;
2 Заказ был размещён в 1937 году, но в стране произошёл государственный переворот.

Фирма «Бофорс» занималась производством зенитных орудий, главным образом, на экспорт (менее 15% от произведённых ими в довоенный период орудий поступили на вооружение Шведской армии и других видов национальных вооружённых сил). Однако, ряд факторов препятствовал росту темпов производства, которые были традиционно низкие, в силу, во-первых, технологий производства, не предусматривавших выполнение каких-либо срочных заказов большого объёма, во-вторых, в силу невысоких мобилизационных возможностей шведской промышленности вообще и отсутствия курса мобилизационной политики как таковой, в-третьих, слаборазвитой транспортно-логистической, в-четвёртых, строгого соблюдения в стране законодательства о защите интеллектуальной собственности, требующего лицензирования любых иных производителей, даже в пределах одного государства. Помимо перечисленных выше, немаловажным ограничивающим фактором было с одной стороны отсутствие постоянных крупных заказчиков на новую продукцию у себя в стране, как это имело место быть в наиболее развитых в военно-промышленном отношении государствах мира, где местные монополии всегда имели крупных заказчиков в лице национальных армий и флотов, с другой стороны — отсутствие спроса на новый образец вооружения за рубежом. Спрос этот было необходимо создать, для чего за рубеж регулярно направлялись сотрудники «Бофорс» с орудиями для проведения презентаций и показательных выступлений, наподобие гастролей странствующих артистов. География «гастролей» охватывала практически весь мир, от Южной Америки до Восточной Азии, презентации устраивались перед администрацией Голландской Ост-Индии в Батавии (присутствовали также представители Китайской Республики) сиамским правительством во главе с Премьер-министром генералом П. Пхаюхасеной и высшими должностными лицами в Бангкоке (сиамский генералитет был впечатлён представлением и распорядился заказать орудия для строившихся в Италии кораблей сиамского флота, но вскоре в стране произошёл очередной переворот, заказчик был низвергнут). Среди потенциальных заказчиков, которым было устроено представление и которые заинтересовались новым оружием был Шах Персии Реза Пехлеви вместе с придворными, но так как они уже разместили заказ на предприятиях фирмы «Бофорс» на поставку 75-мм горных пушек[en], что было более актуальным для Персидской шахской армии на тот момент, с заказом зенитных орудий было решено повременить[15]. Крупный успех маркетинговой стратегии фирмы «Бофорс» ожидал в Швейцарии, которая вела переговоры о размещении крупного заказа высокой срочности. Но производственные мощности фирмы с их медленными темпами производства не поспевали за успехами корпоративного маркетинга, который к тому времени уже набрал столько мелких заказов от национальных правительств, что выполнение ещё одного, но крупного, привело бы к неминуемым проволочкам и срывам плана поставок, в результате чего швейцарское военное командование отдало предпочтение 20-мм пушкам «Эрликон» местного производства[16] Непривычным успехом явились заказы из Британской империи и особенно из Франции, — страны, оружейная промышленность которой составляла объект особой национальной гордости, чтобы заказывать что-либо из-за рубежа и ставить себя в зависимость от внешних поставщиков[17]. В целом, основной объём производства пришёлся на другие страны, в первую очередь США.

Австралия

До конца 1936 года, в Австралии вообще не существовало какого бы то ни было артиллерийского производства. По чертежам, полученным из Британии, австралийское производство по заказу Армии Австралии было налажено на одном казённом предприятии:[18]

Подрядчики первой очереди (государственный сектор)
Субподрядчики (частный сектор)

Темпы производства на Марибирнонгской оружейной фабрике в июне 1942 года составляли одно орудие в месяц, к августу 1943 года возросли до двадцати пяти в месяц, при среднем показателе десять орудий в месяц. Всего до прекращения производства было выпущено 290 орудий австралийского производства (при заказе на 1200 единиц) и 700 запасных стволов. По мере всё большего удаления очагов военных действий от австралийского побережья в сторону Японии, актуальность национального оружейного производства снижалась и дело уверенно шло к остановке производства. Ряд узлов и агрегатов, таких как автомат заряжания и механические приводы установки импортировались из США. Первые автоматы заряжания местного производства были выпущены стекольным заводом «Острэлиен Гласс» уже после прекращения производства орудия[18].

Британия

Подрядчики первой очереди (государственный сектор)
Подрядчики первой очереди (частный сектор)

Канада

Производство орудий «Бофорс» в Канаде началось осенью 1940 г., первый 40-мм ствол был изготовлен в октябре того же года. На месте было развёрнуто производство корабельных тумбовых лафетов и буксируемых сухопутных вариантов на колёсных лафетах[21].

Подрядчики первой очереди (частный сектор)

К октябрю 1942 года, канадское производство достигло показателя около двухсот орудий в месяц (что было в десятки раз меньше темпов производства в США), однако, в связи с отсутствием самостоятельных логистических возможностей, канадские экспедиционные соединения, дислоцированные на Британских островах и в других регионах, снабжались из британских складских запасов, в то время, как орудия канадского производства либо перевозились по суше в США, а оттуда распределялись американской транспортно-логистической службой войск, либо устанавливались на вооружённых судах британского торгового флота[en], заходивших в канадские порты;[22].

США

По состоянию на 1940 г., единственным поставщиком зенитной артиллерии для Армии США была компания Colt Manufacturing Company, изготавливавшая 37-мм автоматическую зенитную пушку M1, при весьма посредственных годовых показателях производства — всего 170 экземпляров в год. К началу 1941 г. им удалось увеличить темпы производства до 40 орудий в месяц, но даже будучи увеличенными почти втрое, эти темпы производства не удовлетворяли растущим потребностям Вооружённых сил США, — отдельного повествования заслуживает история с принятием «Бофорс» на вооружение, так как на тот момент 37-мм орудие устраивало командование Главного управление вооружений[en] Армии США, но Начальник береговой артиллерии[en] генерал-майор Дж. Грин[en] настоял на необходимости 40-мм Бофорс, которое хорошо себя зарекомендовало в период гражданской войны в Испании и в ходе Дюнкеркской операции по эвакуации союзнических сил (в дальнейшем это решение оправдалось, так как по мере интенсификации применения японской стороной камикадзе на Тихоокеанском театре военных действий, на флоте предпочитали дальнобойные «Бофорс», превосходившие и M1 и «Эрликон» по эффективной дальности стрельбы). Интерес командования флота к орудию возник и проявился в 1939 году[23]. Осенью 1940 г. образцы Бофорс независимо друг от друга получили для ознакомительных целей управления вооружения армии и флота, — Главное управление вооружения флота закупило образец у исходного производителя (несмотря на немецкую оккупацию скандинавских стран, торговля Швеции с США[en] продолжалась как минимум до вступления их в войну против Германии), Главное управление вооружения армии получило образец безвозмездно от британской стороны, которая была заинтересована в поставках этого оружия по ленд-лизу[24]. К созданию двух первых опытных образцов приступили до заключения контракта с компанией-патентодержателем,[25] — для нужд флота требовалась спаренная установка с водяным охлаждением стволов, для армии одноствольная установка воздушного охлаждения, — для этих целей 4 января 1941 г. были приглашены инженеры корпорации «Крайслер», которые ознакомились с указанным образцом вооружения, дали своё экспертное заключение относительно перспектив его серийного производства, после чего с автомобилестроительной корпорацией был подписан контракт на поставку орудий в промышленных количествах. Главной проблемой технологического характера на этапе организации серийного производства был перевод чертежей расчётов с метрической в американскую систему мер[26] (кроме того, ситуацию осложняло то обстоятельство, что инженеры «Крайслер» пользовались в расчётах обыкновенными дробями, а инженеры «Йорк» десятичными, в результате чего около двухсот производившихся ими деталей не были взаимозаменяемыми, впоследствии, однако, путём согласования технологий производства, удалось снизить их число до десяти),[27] тем не менее, инженерам «Крайслер», с применением новых технологий производства, удалось сократить производственный процесс сборки и отладки орудий с 450 часов (время, которое требовалось для ручной сборки и подгонки деталей шведским производителям) до менее чем 14 часов, то есть ускорить завершающий этап производственного цикла более чем в 32 раза. 5 февраля 1942 г. первый американский серийный образец орудия «Бофорс» покинул сборочный цех[28].

В целом, в период Второй мировой войны, производством пушек «Бофорс» и отдельных узлов и агрегатов к ним в США занимались следующие подрядчики:

Подрядчики первой очереди (государственный сектор)
Подрядчики первой очереди (частный сектор)
Поставки орудий заказчикам в США[34]
Год Армия Береговая охрана
1941 0 0
1942 8912 60
1943 13485 2519
1944 1500 6644
1945 0 796

Третий рейх

Не следует, однако, забывать, что патентодержатель — компания «Бофорс» вела двустороннее сотрудничество с британо-американскими партнёрами и с немецкой стороной одновременно, причём, тесное шведско-немецкое военно-техническое сотрудничество продолжалось непрерывно с 1921 года, контрагентом «Бофорс» выступал немецкий концерн «Крупп», — фактически, в обмен на некоторые лицензионные права и патенты на технологии производства оружейной стали и артиллерийского производства, инженеры «Крупп» имели неограниченный доступ к любой технической документации на всю текущую продукцию и свободный доступ на производственные предприятия «Бофорс», куда они командировались на регулярной основе, получив доступ к описываемому зенитному орудию и многим другим (например, к ставшей впоследствии знаменитой зенитной пушке «восемь-восемь»).[35] На собственные деньги концерн отправлял туда же офицеров Рейхсвера (будущего Вермахта и войск СС), на заводские и полигонные испытания новых шведских образцов вооружения и т. д.[36] (впрочем, этот аспект оспаривается отдельными иностранными исследователями, со ссылкой на законодательные ограничения, налагавшиеся шведским законодательством на допуск иностранного капитала в страну, так например, британский историк Терри Гандер утверждает, что немецкие инженеры впервые ознакомились с данным орудием только после присоединения Австрии в марте 1938 и вторжения в Польшу в сентябре 1939).[37]

Другие страны

Лицензионное производство в незначительных количествах было налажено также в Австрии, Бразилии, Венгрии (на заводах MÁVAG в Диошдьёре и Ganz vállalatok[en] в Будапеште),[38] Дании,[39] Индонезии (после обретения независимости), Испании (на фабрике S.A. Placencia de las Armas, в Пласенсия-де-лас-Армас), Италии, Нидерландах[40] (первое государство, получившее права на лицензированное производство), Норвегии[41] и в Польской Республике (в 1935 году 60 шт. было закуплено польским правительством в Швеции, по результатам испытаний были заказаны дополнительные орудия и приобретена лицензия на производство;[42]). В Австрии производство было налажено на следующих предприятиях: Enserfelder-Metallwerken (боеприпасы); Gebrüder Böhler, Капфенберг (стволы, штампованные и кованные детали); Österreichinschen Staatsfabrik, Вена (производство лафетов и конечная сборка). Но ко времени Аншлюса австрийской промышленностью было изготовлено всего 16 орудий (остальные выпускались уже для Третьего рейха).[43] В Финляндии производство «Бофорс» было решено наладить на государственной оружейной фабрике Valtion Tykkitehdas[fi] (VTT) в Ювяскюле, но по условиям лицензионного договора с правообладателем, производство финских аналогов могло быть начато только в 1941 году, как раз к моменту начала полномасштабных военных действий на Восточном фронте, но и тогда местное производство не справлялось с производственным планом, в первую очередь, в силу скудности собственной ресурсно-сырьевой базы и постоянных накладок с поставками комплектующих и дефицитного сырья из-за рубежа[44]. Европейские страны, занимавшиеся лицензированным выпуском «Бофорс», значительно интенсифицировали производство после начала их немецкой оккупации для Вермахта, войск СС и местных коллаборационистских вооружённых формирований. Так, в Венгрии был образован производственный консорциум в составе двадцати двух предприятий для производства отдельных узлов и агрегатов орудий. Поставкой и настройкой станков занимались MÁVAG, сборка осуществлялась в Диошдьёре. К марту 1944 показатели производства достигли 40 орудий в месяц. Всего производство MÁVAG за время войны превысило 1300 орудий. Помимо производства венграми орудий, при довольно высоких в сравнении с другими европейскими странами, темпах производства, венгерские инженеры внесли в конструкцию орудия множество полезных инноваций, в частности разработали и внедрили в производство новый привод поворотного устройства вращающейся части установки, который ускорил полный разворот орудия почти вдвое, что было немаловажным преимуществом в боевой обстановке для немецких войск, оснащённых данной инновацией[45].

В послевоенные годы производство орудий «Бофорс» модели L/70 по лицензии было налажено в ряде стран. 132 орудия было произведено голландской фирмой Bronswerk-Feijenord в Схидаме, субподрядчиком выступала бельгийская Fabrique Nationale в Эрстале, занимавшаяся производством лафетов[46].

Поставки

По ленд-лизу из США было поставлено нижеследующим субъектам международных правовых отношений:[47]

Зенитные орудия «Бофорс» стали основным средством противовоздушной обороны в каждой бронетанковой, моторизованной и пехотной дивизии Британской армии[48].

Эксплуатация и боевое применение

Несмотря на то, что позже L60 на производстве сменила L70, L60 оставалась на службе в первых рядах вплоть до 1980-х. Бофорс L60 до сих пор используется на ганшипах Lockheed AC-130 для стрельбы по наземным целям.

Операторы

Следующие государства эксплуатировали «Бофорс» в разное время после Второй мировой войны (жёлтым цветом в списке выделены виды вооружённых сил национальных государств использующие импортные установки «Бофорс» американского производства до настоящего времени, по данным за 2012 год, с указанием количества орудий):[49]

Модификации

Исходные

Зенитные самоходные установки
  • L-62 Anti II — ЗСУ, изготовленная совместно с фирмой AB Landsverk[en] на базе танка Strv L-62, с карбюраторным бензиновым двигателем Scania-Vabis[en] мощностью 144 л. с., экипаж — пять человек;[57][58]
  • Luftvärnskanonvagn 40, сокр. Lvkv 40 — ЗСУ с одноствольным орудием и со спаренным двигателем, не вышедшая за пределы опытно-конструкторских работ по причине отказа заказчика (Шведской армии) из соображений экономии и низкой плотности огня на требуемой дальности до цели;[59]
  • Lvkv 42 (в период полевых испытаний значился под индексом Lvkv fm/49, где «fm» — это сокр. от försöks modell, «опытный прототип»; заводской индекс производителя 40 VAK) — ЗСУ с одноствольным орудием L/70. Изготавливалась по заказу Шведской армии в 1954 году, не вышла за пределы войсковых испытаний опытных прототипов;[60]
  • Lvkv 43 — ЗСУ со спаренным орудием и электроприводом башни;[61]
  • Tridon — модифицированная модель VEAK 4062 на колёсном ходу, на полноприводном шасси Volvo VME 825B повышенной проходимости с шестиколёсной формулой и усиленным бронированием кабины водителя (в передней части машины) и кабины операторов (по центру), и электроприводом артустановки, расположенной в кормовой части на открытой платформе. В ходе ездовых испытаний и проверки ходовых качеств, показала проходимость по снежному покрову метровой толщины. Экипаж — пять человек. Машина имела четыре модификации (Tridon 1, 2, 3 и 4, соответственно).[62]
  • VEAK 4062 — ЗСУ со спаренным орудием L/70 (на шасси аналогичном таковому на безбашенном танке Strv 103), с комбинированной двигательной установкой, включавшей в себя танковый дизель Rolls-Royce K60 мощностью 240 л. с. и газотурбинный двигатель Boeing 502-10MA мощностью 300 л. с. Экипаж — три человека (оператор РЛС наведения, наводчик-оператор и водитель) в разделённой вращающейся башне (водитель слева от орудия, операторы справа). Разрабатывалась также модификация ЗСУ на колёсном ходу;

Лицензионные

  • универсальная спаренная установка Mk 1;[47]
  • универсальная счетверённая установка Mk 2;[47]
  • универсальная одноствольная установка Mk 3;[47]
  • спаренная установка с водяным охлаждением стволов Mk 4;[63]
  • одноствольная установка с гидравлическим приводом и воздушным охлаждением стволов Mk 7;[64]
  • одноствольная установка с электроприводом (с питанием от аккумулятора) и водяным охлаждением стволов Mk 8;[65]
  • шестиствольная установка с электроприводом и воздушным охлаждением стволов Mk 9;[65]
  • счетверённая установка с водяным охлаждением стволов Mk 10;[63]
  • спаренная установка с водяным охлаждением стволов Mk 11;[63]

Сравнительные характеристики

Тактико-технические характеристики автоматических зенитных орудий калибра 37—40 мм
Характеристика 61-К Bofors[72] Flak 36[73] Flak 43[73] QF 2 pdr AA Mk.I[74] M1A2[75]
Страна
Калибр, мм/длина ствола, клб. 37/62,6 40/56 37/89 37/89 40/56 37/53,5
Масса в походном положении, кг 2100 1920—2100 2400 2000  ? 2777
Масса в боевом положении, кг 2100 1920—2100 1550 1250 2280 2777
Тип повозки четырёхколёсная с неотделяемым ходом четырёхколёсная с неотделяемым ходом двухколёсная с отделяемым ходом двухколёсная с отделяемым ходом с отделяемым ходом четырёхколёсная с неотделяемым ходом
Масса осколочного снаряда, кг 0,73 0,9 0,62 0,62 0,91 0,61
Начальная скорость осколочного снаряда, м/с 866—880 800—880 820 820 725 792
Скорострельность, выстр/мин 160—170 120 120 250 120 90

Где можно увидеть

Напишите отзыв о статье "Bofors L60"

Комментарии

  1. Ствол оригинальной шведской модели перегревался уже после 100 выстрелов, а замена его была сложной операцией.
  2. Приобретены правительством Греции у ФРГ.[50]
  3. Ряд зенитных установок в Вооружённых силах Тайваня был переделан под пусковые установки ракет TOW.[50]
  4. Приобретены правительством Саудовской Аравии у Испании.[53]
  5. Приобретены правительством Турции у ФРГ.[50]

Примечания

  1. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 109.
  2. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 35.
  3. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 115-120.
  4. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 11.
  5. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 38-41.
  6. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 230.
  7. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 100-103.
  8. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 71.
  9. 1 2 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 102.
  10. 1 2 Werrell, Archie, Flak, AAA, and SAM, 1988, p. 51.
  11. Werrell, Archie, Flak, AAA, and SAM, 1988, p. 9.
  12. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 1-3.
  13. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 3.
  14. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 15.
  15. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 14.
  16. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 13.
  17. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 13-14.
  18. 1 2 3 4 5 6 7 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 58.
  19. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 66-69.
  20. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 66-68.
  21. 1 2 3 4 5 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 56.
  22. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 56-58.
  23. Werrell, Archie, Flak, AAA, and SAM, 1988, p. 51-52.
  24. Green, The Ordnance Department, 1955, p. 408.
  25. Green, The Ordnance Department, 1955, p. 408-410.
  26. Hyde, Arsenal of Democracy, 2013, p. 210.
  27. Werrell, Archie, Flak, AAA, and SAM, 1988, p. 52.
  28. 1 2 Hyde, Arsenal of Democracy, 2013, p. 162.
  29. 1 2 Thomson & Mayo, The Ordnance Department, 1960, p. 77-79.
  30. 1 2 3 4 5 Thomson & Mayo, The Ordnance Department, 1960, p. 79.
  31. 1 2 3 4 5 6 7 8 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 85.
  32. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 88.
  33. Thomson & Mayo, The Ordnance Department, 1960, p. 77.
  34. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 86-87.
  35. Werrell, Archie, Flak, AAA, and SAM, 1988, p. 24.
  36. Green, The Ordnance Department, 1955, p. 248.
  37. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 129.
  38. Green, The Ordnance Department, 1955, p. 110-114.
  39. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 117.
  40. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 117-118.
  41. Green, The Ordnance Department, 1955, p. 150.
  42. Збигнев Залуский. Пропуск в историю. М., «Прогресс», 1967. стр.52-53
  43. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 114.
  44. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 119-121.
  45. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 112.
  46. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 151.
  47. 1 2 3 4 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 87.
  48. Green, The Ordnance Department, 1955, p. 268.
  49. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 98.
  50. 1 2 3 4 5 6 7 8 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 239.
  51. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 237.
  52. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 192.
  53. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 145.
  54. 1 2 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 150.
  55. 1 2 3 4 5 6 7 8 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 147.
  56. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 179.
  57. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 199-201.
  58. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 211-212.
  59. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 201.
  60. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 204.
  61. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 202-203.
  62. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 209-211.
  63. 1 2 3 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 72.
  64. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 72-73.
  65. 1 2 Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 71-72.
  66. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 110.
  67. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 111.
  68. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 211-213.
  69. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 57-58.
  70. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 105.
  71. Gander, The Bofors Gun, 2013, p. 133-135.
  72. [www.tarrif.net/cgi/production/all_artillery_adv.php?op=show_aag&aa_gunsX=24 40mm M1 Bofors L/60] (англ.). Tarrif.net. Проверено 1 мая 2010. [www.webcitation.org/5w2v3X7JD Архивировано из первоисточника 27 января 2011].
  73. 1 2 Широкорад А. Б. Бог войны Третьего рейха. — С. 394—397.
  74. [www.quarry.nildram.co.uk/37-40mm.htm 37mm and 40mm guns in British service] (англ.). Quarry.nildram.co.uk. Проверено 24 апреля 2010. [www.webcitation.org/5w2v518kH Архивировано из первоисточника 27 января 2011].
  75. [www.tarrif.net/cgi/production/all_artillery_adv.php?op=show_aag&aa_gunsX=23 37mm M1A2 L/53.5] (англ.). Tarrif.net. Проверено 24 апреля 2010. [www.webcitation.org/5w2v6E7aj Архивировано из первоисточника 27 января 2011].

Литература

  • Campbell J. Naval weapons of World War Two. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1985. — 403 с. — ISBN 0-87021-459-4.
  • Gander, Terry. [books.google.ru/books?id=-o3PBQAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false The Bofors Gun.  (англ.)] — Barnsley, South Yorkshire: Pen & Sword Military, 2013. — 259 p. — ISBN 978-1-78346-202-5.
  • Green, Constance McLaughlin ; Thompson, Harry C. ; Roots, Peter C. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015025142053;view=1up;seq=5 The Ordnance Department: Planning Munitions for War.  (англ.)] — Washington, D.C.: U.S. Dept. of the Army, Office of the Chief of Military History, 1955. — 542 p.
  • Hyde, Charles K. [books.google.ru/books?id=P-PCAgAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Arsenal of Democracy: The American Automobile Industry in World War II.  (англ.)] — Detroit, Mich.: Wayne State University Press, 2013. — 264 p. — (Great Lakes Books) — ISBN 978-0-8143-3951-0.
  • Thomson, Harry C. ; Mayo, Lida. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015025142061;view=1up;seq=5 The Ordnance Department: Procurement and Supply.  (англ.)] — Washington, D.C.: U.S. Dept. of the Army, Office of the Chief of Military History, 1960. — 504 p.
  • Werrell, Kenneth P. [www.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a421867.pdf Archie, Flak, AAA, and SAM: A Short Operational History of Ground-Based Air Defense.  (англ.)] — Maxwell Air Force Base, Alabama: Air University Press, 1988. — 219 p. — ISBN 1-58566-026-4.

Ссылки

  • [www.navweaps.com/Weapons/WNUS_4cm-56_mk12.htm Sweden Bofors 40 mm/60 (1.57") Model 1936] (англ.). NavWeaps.com. — Описание, история и технические данные. Проверено 4 марта 2009. [www.webcitation.org/65iNF7EaW Архивировано из первоисточника 25 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Bofors L60

Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.