Бочачер, Марк Наумович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Марк Наумович Бочачер
Род деятельности:

литературовед, литературный критик, редактор

Дата рождения:

1896(1896)

Место рождения:

Бричева, Бессарабская губерния

Гражданство:

СССР СССРРоссия Россия

Дата смерти:

4 марта 1939(1939-03-04)

Место смерти:

Москва, СССР

Марк Наумович Бочачер (1896, Бричево Бессарабской губернии — 4 марта 1939, Москва) — советский литературовед, литературный критик, редактор.





Биография

Принимал участие в революционном движении в Бессарабии. В 1921 году вошёл в состав подпольного Временного Бессарабского парткома РКП(б).[1] Позже бежал в СССР.

Выпускник Института красной профессуры. До 1931 года был научным сотрудником секции литературно-публицистических жанров Государственного института журналистики.[2] В 1931—1933 годах — директор научно-исследовательского института языкознания (НИИЯЗ) при народном комиссариате просвещения СССР с момента его образования и главный редактор журнала «Революция и язык». В НИИЯЗ ключевую роль играли молодые лингвисты-марксисты группы «Языкофронт», оппоненты «Нового учения о языке» Н. Я. Марра. В ходе проработок под руководством Бочачера из института были уволены слависты А. М. Селищев, Н. М. Каринский, С. Б. Бернштейн. Вскоре после кампании травли против «Языкофронта», развёрнутой марристами, институт был закрыт.

После закрытия НИИ языкознания — ответственный редактор журнала «Советская Арктика». Был членом редколлегии журнала «Красная Бессарабия».

Автор критических работ по современной советской литературе, один из авторов многотомной «Литературной энциклопедии». Один из основоположников теории журналистских жанров в СССР.[3] Составитель собрания сочинений Н. Г. Гарина-Михайловского в трёх томах (1936).

Арестован 22 марта 1938 года, приговорён к расстрелу 25 сентября того же года; впоследствии проходил также по другому делу, расстрелян 4 марта 1939 года.[4] Прах писателя захоронен в Общей могиле № 1 Донского кладбища.[5]

Семья

  • Жена — Фаина Мироновна Пятакова-Бочачер (урождённая Фаня Мееровна Раппапорт, во втором браке Пятакова; 1902, Богуслав — 11 декабря 1937, расстреляна), директор Ростовского педагогического института (1935—1937); в заключении родила дочь Мери Ивановну Пятакову (1937—2014).
    • Сын — Феликс Маркович Бочачер (род. 1928), автор нескольких приборов для управляемого биосинтеза (культивирования водорослей и микроорганизмов), изобретатель.[6]

Книги

  • Молдавия. МоскваЛенинград: Госиздат, 1926.
  • Газетное хозяйство: опыт пособия по газетно-издательскому делу. Москва—Ленинград: Госиздат, 1929.
  • Живая природа и мёртвые люди. Москва: Художественная литература, 1932.
  • 1917 год в Москве: хроника революции (сборник, общая редакция). Москва: Московский рабочий, 1934.

Напишите отзыв о статье "Бочачер, Марк Наумович"

Примечания

  1. [www.pmr21.info/article.php?art=110 Взаимоотношения между бессарабцами и румынскими политэмигрантами накануне создания Молдавской АССР]
  2. [www.lib.csu.ru/vch/110/026.pdf И. А. Фатеева Филологи и журналисты в первом журналистском вузе страны]
  3. [www.lib.csu.ru/vch/110/026.pdf И. А. Фатеева «Филологи и журналисты в первом журналистском вузе страны»]
  4. [www.ihst.ru/projects/sohist/repress/don/1939/bochacher.htm Репрессии в СССР]
  5. [bessmertnybarak.ru/Bochacher_Mark_Naumovich/ История на сайте проекта Бессмертный барак]
  6. [www.losda.org/cellreg.org/PDF/Tsoglin_1966.pdf Приборы и аппараты для контроля за процессами культивирования]

Отрывок, характеризующий Бочачер, Марк Наумович

После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.