Бочковский, Леонард Юлианович
| Леонард Юлианович Бочковский | |
| Место рождения: |
с. Житники, Таращанского уезда, Бузовской волости Киевской губ., сейчас Тетиевского района Киевской обл. |
|---|---|
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Леона́рд Юлиа́нович Бочко́вский (8 [20] июля 1895 — 26 января [8 февраля] 1918) — украинский общественный и политический деятель, член Украинской Центральной Рады, член ЦК Украинской партии социалистов-революционеров, член исполкома Полтавского совета рабочих и солдатских депутатов.
Содержание
Биография
Родился в с. Житники возле местечка Пятигоры (Таращанский уезд Киевской губернии) в польской дворянской семье.
В июне 1913 года получает диплом об окончании Коммерческого училища Первого общества преподавателей в г. Умани с присвоением звания личного почётного гражданина и поступает в Киевский коммерческий институт. В Киеве вошел в среду католиков-украинцев, а в институте присоединился к Киевской группе украинских социалистов-революционеров (Николай Ковалевский, Лев Ковалёв, Савватий Березняк, Кузьма Корж и др.), по политическим взглядам тяготел к анархизму, увлекался космополитическими идеями и языком эсперанто.
В 1914 году арестован по делу российских эсеров, содержался до суда в Лукьяновской тюрьме, осужден на вечное поселение и сослан в Сибирь. В 1915—1917 годах проживал в южной части Енисейской губернии (с. Ширкино, Абан, Канск, Минусинск, Красноярск).
Вернувшись в 1917 году после Февральской революции на Украину, стал членом ЦК Украинской партии социалистов-революционеров и лидером Полтавской губернской организации УПСР, членом исполкома Полтавского совета рабочих и солдатских депутатов, с мая 1917 года входил в состав Украинской Центральной Рады от Полтавщины, в УЦР был избран в комиссию по её составу. В УПСР занимал крайне левые позиции, вместе с Андреем Заливчим, Львом Ковалёвым, Игнатом Михайличенко возглавлял т. н. «левобережцев», которые придерживались интернационалистских взглядов.
С лета 1917 года выступал за переход власти к советам, за солидаризацию УПСР с большевиками. В начале января 1918 г. после захвата Полтавы красными войсками русского левого эсера Михаила Муравьёва, возник острый конфликт между последним и Полтавским советом рабочих и солдатских депутатов, в котором главенствующее положение занимали именно «левобережцы». Под угрозой ареста и расстрела Бочковский покидает Полтаву и прибывает в Киев. Утром 26 января (8 февраля) 1918 года, в первый же день вступления большевистских войск Муравьёва в Киев, трёх членов УЦР, Леонарда Бочковского, Богдана-Александра Зарудного[uk] и Исака Пугача[uk], арестовывают на квартире последнего и жестоко убивают в парке возле Мариинского дворца.
|
Похоронен 2 (15) февраля на Байковом кладбище.
Увековечение памяти
В честь Леонарда Бочковского в 1919—1938 годах Деловая улица в Киеве называлась улицей Бочковского[1][2].
Напишите отзыв о статье "Бочковский, Леонард Юлианович"
Примечания
- ↑ [81412.livejournal.com/26517.html#v29-29 От Киевского Исполкома. Приказ коллегии городского хозяйства] // Вісти / Известия. — 1919. — № 29. — 23 марта. — С. 4.
- ↑ Постанова президії Київської міської Ради робітничих, селянських та червоноармійських депутатів від 11 листопада 1938 року № 1082/6 [81412.livejournal.com/17511.html «Про перейменування вулиць м. Києва»] // Державний архів м. Києва, ф. Р-1, оп. 1, спр. 10720, арк. 30, 30зв, 31, 31зв, 32, 32зв, 33. (укр.)
Литература
- Лапчинський Г. Боротьба за Київ: Січень 1918. // Літопис революції. — 1928. — № 2. (укр.)
- Біля витоків українського лівого радикалізму: історичний портрет Л. Бочковського : збірник / П. П. Овдієнко, М. В. Потапенко // Література та культура Полісся / Ніжинський держ. пед. ун-т ім. М. Гоголя. — Ніжин, 2002. — Вип. 21 : Забуті та воскреслі імена в історії та культурі України, спірні історичні питання. — С. 118—125. (укр.)
Отрывок, характеризующий Бочковский, Леонард Юлианович
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
