Бош (национальное прозвище)

Бош (боша; фр. boche) — презрительное прозвище немцев во Франции. Из французского языка проникло в другие — русский, английский, португальский и т. д. Особенно популярным это слово становилось во время франко-германских военных конфликтов.

Происхождение

Несмотря на сходство с распространённой немецкой фамилией Bosch, этимология прозвища иная. Слово boche — афереза слова alboche, которое было образовано из «al» (французское название немецкого языка — allemand) и «boche» (от фр. caboche — башка). Первое употребление слова было зафиксировано в 1860 году в выражениях «au truc, si l’Alboche est grossier». Так же употреблялось в Эльзасе в качестве названия немцев (упоминается уже в le Dictionnaire de l’Argot moderne de Rigaud (1881). При этом tête de boche (голова боша) означало иногда tête de bois (деревянная голова) .

Производное выражение Suisse-Alboche иногда используется для пренебрежительного именования людей из немецкоговорящей части Швейцарии.

Употребление

Слово Boche проникает во французский военный жаргон начиная с Франко-прусской войны 1870—1871 годов. Однако наибольшую популярность оно получает среди военных во время Первой мировой войны. После войны из-за его употребления бывшими фронтовиками закрепляется и в гражданском языке.

Слово Boche использовалось и во время Второй мировой войны наряду с другими уничижительными именованиями немцев, такими как «fritz» (ср. фрицы), «chleuhs», «fridolins» и «frisés».

Ссылки

• [grishchenko.ru/files/expressethno.pdf Грищенко А. И., Николина Н. А. Экспрессивные этнонимы как приметы языка вражды, Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2006. — С. 175—187]

См. также

• Фрицы

Отрывок, характеризующий Бош (национальное прозвище)

Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.