Список персонажей Mortal Kombat

Этот список содержит описание персонажей серии файтингов Mortal Kombat, а также игр, в которых они появляются. Серия основана на вымышленной вселенной, состоящей из шести миров основных миров (Земное Царство, Эдения, Царство Хаоса, Царство Порядка, Внешний Мир и Преисподняя) и огромного количества более мелких. Для уменьшения опасности возникновения войны между царствами Старшие Боги создали турнир для бойцов под названием «Смертельная битва».

В первой игре «Mortal Kombat» в случае очередного поражения Земное Царство находится под угрозой уничтожения. Однако воинам Земного Царства удаётся победить чемпиона Горо и хозяина турнира Шан Цзуна, что вынуждает Шан Цзуна искать другие способы разрушить Земное Царство. С тех пор в каждой игре появляется новый злодей, который хочет завоевать все царства, нарушая правила турнира. По сюжету «Mortal Kombat: Deception» большинство персонажей уже были убиты Шан Цзуном и Куан Чи, но в «Mortal Kombat: Armageddon» они представлены вновь.

«Mortal Kombat»

Самая первая игра, послужившая основой для вселенной. В «Mortal Kombat» 1992 года представлены десять персонажей, семь из которых доступны на экране выбора бойцов в начале игры — Джонни Кейдж, Кано, Саб-Зиро, Соня Блейд, Райдэн, Лю Кан, Скорпион, двое неиграбельных персонажей — Горо и Шан Цзун, соответственно подбосс и босс, а также в этой игре присутствует секретный персонаж Рептилия, против которого может сразиться игрок.

«Mortal Kombat II»

Сиквел первой игры в одноимённой серии файтингов содержит расширенный список персонажей. Экран выбора предоставляет игроку перечень из двенадцати бойцов, в числе которых присутствуют уже известные и новые персонажи — Лю Кан, Кун Лао, Джонни Кейдж, Рептилия, Саб-Зиро, Шан Цзун, Китана, Джакс, Милина, Барака, Скорпион, Райдэн. В качестве боссов в Mortal Kombat II фигурируют Кинтаро и Шао Кан. Кроме того, в Mortal Kombat II присутствуют секретные неиграбельные персонажи, такие как Нуб Сайбот, Джейд и Смоук-человек.

Барака

Барака (англ. Baraka) — представитель расы таркатанов из Внешнего Мира. Как и все таркатаны, он сражается большими лезвиями, начинающимися от локтей, на его лице свирепая «улыбка» из острых хищных клыков. Барака командует таркатанской армией, которая последовательно сражалась на стороне злодея Шао Кана, колдуна Куан Чи и старшего бога Шиннока, а затем императора Онаги. Барака освобождает из заточения Милину, и она становится его напарницей. Появлялся в — Mortal Kombat II; Mortal Kombat Trilogy; Mortal Kombat Gold; Mortal Kombat: Deception; Mortal Kombat: Unchained; Mortal Kombat: Shaolin Monks; Mortal Kombat: Armageddon; Mortal Kombat vs. DC Universe; Mortal Kombat (2011), Mortal Kombat X. Он напал на Коталь Кана под командованием Милины, но Ди’Вора убила его

«Mortal Kombat 3»

В 1995 году была выпущена игра «Mortal Kombat 3», которая продолжила оригинальную серию файтингов. Хотя в игре отсутствуют популярные персонажи из предыдущих игр серии, в самом начале игры на экране выбора бойцов доступны уже четырнадцать играбельных персонажей — Шан Цзун, Синдел, Джакс, Кано, Лю Кан, Соня Блейд, Страйкер, Саб-Зиро, Сайракс, Сектор, Ночной Волк, Шива, Кун Лао, Кабал. В «Mortal Kombat 3» представлены два босса — Мотаро и Шао Кан, причём в домашних версиях игры их можно выбрать на экране выбора бойцов. В игре также присутствует Смоук в качестве секретного персонажа, которым можно управлять. Позднее игра «Mortal Kombat 3» получила два обновления — Ultimate Mortal Kombat 3 и Mortal Kombat Trilogy, количество персонажей в которых значительно увеличилось.

Шива

Шива (англ. Sheeva) — четырёхрукая женщина-воин из расы шоканов, персонаж серии игр Mortal Kombat. Вместе с остальными воинами Внешнего Мира она приходит за Шао Каном в Земное Царство и охраняет воскрешённую королеву Синдел, но теряет к нему доверие, поскольку Шао Кан посылает на уничтожение спасённых Райдэном земных воинов не её, а предводителя кентавров Мотаро. Шива вместе с Кано разрабатывает план устранения Шао Кана, но в решающий момент Кано предаёт Шиву, и Шао Кан убивает её. В Mortal Kombat: Armageddon Шива вместе с Кинтаро, Хавиком и полчищами демонов пытается свергнуть Шиннока, правящего Преисподней, однако Шиннок позже утверждает, что всего лишь создал реалистичное видение Шивы, дабы испытать Тэйвена. Таким образом, неизвестно, вернулась ли она к жизни. В своей концовке в Mortal Kombat: Armageddon Шива убивает Блэйза и становится богиней разрушения, сметая миры и воссоздавая их по своему вкусу. В Mortal Kombat 2011 Шива появляется в качестве телохранительницы Шао Кана. В своей концовке она убивает Шао Кана, за что земляне отдают расе шоканов целый материк — Австралию.

Камелеона

Камелеона — женщина-затеррианка, которая впервые появилась в Mortal Kombat Trilogy для консоли Nintendo 64. В версиях MKT для приставок Sony PlayStation, Sega Saturn и для домашних компьютеров её заменяет Хамелеон. Затем Камелеона появилась в Mortal Kombat: Armageddon, но для версии Nintendo Wii. Когда-то её раса населяла Землю, но великая война между богами уничтожила большинство рапторов. Оставшиеся нашли новый дом — Затерру. Много позже Шао Кан узнал об этом мире и уничтожил всех рапторов, кроме Рептилии и Камелеоны. Она потратила много времени, чтобы найти Рептилию, который был на службе у Шао Кана. Ей удалось поговорить с Рептилией и рассказать, что случилось с его расой. Сначала он согласился ей помочь убить Шао Кана, но попав опять под влияние Шао Кана Рептилия нападает на Камелеону.

Mortal Kombat Mythologies: Sub-Zero

Сарина

Сарина (англ. Sareena) — одна из трёх убийц, которая служит Куан Чи. Ей было приказано убить Саб-Зиро, прежде чем он доберётся до Куан Чи. Саб-Зиро пощадил Сарину, и она помогла ему победить Куан Чи. В Mortal Kombat Mythologies: Sub-Zero она — более совершенный боец и незначительно быстрее своих коллег убийц. После того, как Саб-Зиро пощадил её, она помогает ему в битве против Куан Чи. Сарина попросила Саб-Зиро забрать её с собой из Преисподней в Земное Царство, однако, Шиннок, который внезапно возник у неё за спиной, убил её. Как позже выяснилось в Mortal Kombat: Tournament Edition, её человеческая оболочка была уничтожена, а душа отправлена в Преисподнюю, где она должна была страдать в наказание за своё предательство. Однако, в Mortal Kombat: Deadly Alliance Сарине удалось вырваться оттуда и сбежать во Внешний Мир, где она научилась использовать энергию этого царства для поддержания своей человеческой оболочки. Некоторое время спустя она столкнулась с младшим братом Саб-Зиро. В благодарность за помощь, некогда оказанную Сариной старшему брату, младший Саб-Зиро предложил ей убежище в своём клане Лин Куэй, и Сарина приняла предложение. В игре Mortal Kombat: Armageddon Сарина последовала за Саб-Зиро в Преисподнюю и спасла его от смерти после того, как на него напали Нуб Сайбот и Смоук. Из-за напряжённого поединка и тёмного влияния Преисподней Сарина вернулась к своему демоническому обличью. Куан Чи обнаружил её и, вернув ей человеческий облик, склонил на свою сторону, невзирая на её сопротивление. В своей концовке в Mortal Kombat: Armageddon Сарина после победы над Блэйзом получает способности к замораживанию предметов и, сталкиваясь с Куан Чи, превращает его в глыбу льда. Вместе с Саб-Зиро они прячут тело Куан Чи в штабе Лин Куэй, где оно будет храниться вечно.

Киа

Киа (англ. Kia) — в Mortal Kombat Mythologies: Sub-Zero она является подбоссом в миссии «Крепость Шиннока» и служит Куан Чи вместе с Сариной и Джатаакой. Каждая из них охраняет кристалл, который открывает доступ к устройству для телепортации Саб-Зиро в тронный зал Куан Чи. Киа также появляется в Mortal Kombat: Armageddon в режиме Konquest. В битве Киа использует бумеранг, острый как лезвие бритвы. Актрисой захвата движений и озвучания была Керри Хоскинс.

Джатаака

Джатаака (англ. Jataaka) — в Mortal Kombat Mythologies: Sub-Zero она является подбоссом в миссии «Крепость Шиннока» и служит Куан Чи вместе с Сариной и Киа. Каждая из них охраняет кристалл, который открывает доступ к устройству для телепортации Саб-Зиро в тронный зал Куан Чи. Также появляется в Mortal Kombat: Armageddon в режиме Konquest. Сражается лазерным мечом. Актрисой захвата движений и озвучания была Рейчел Херберт.

Фудзин

Фудзин (англ. Fujin) — бог ветра (назван в честь японского бога ветра Фудзин). Вместе с богами земли, воды и огня он был назначен Райдэном для защиты магического амулета Шиннока, который представляет опасность для Земного Царства в случае, если попадёт в злые руки. В Mortal Kombat Mythologies: Sub-Zero Фудзин первым из богов становится жертвой Саб-Зиро, который похищает амулет. В Mortal Kombat 4 Фудзин объединяется с Райдэном и воинами Земли, чтобы противостоять Шинноку, и вместе они побеждают падшего бога. Райдэн избирает Фудзина новым защитником Земли. В Mortal Kombat: Armageddon Фудзин узнаёт, что Райдэн оживил Лю Кана, который по его воле убивает невинных людей по неясным причинам. Кроме того, Фудзину становится известно, что братья Тэйвен и Дэйгон будут участвовать в некоем состязании против друг друга, но вмешательство злых сил уже исказило сущность состязания. Фудзин отправляется на поиски Тэйвена и Дэйгона и узнаёт, ради чего они будут бороться. В Konquest mode Фудзин преграждает путь Тэйвену, но тот побеждает в битве и продолжает идти. При игре за Фудзина в его концовке сила Блэйза превращает бога в Ураган Правосудия. На руинах миров, павших жертвой агрессии Шао Кана, он создаёт и возглавляет новый мир, пристанище для Армии Света под командованием Кун Лао.

Шиннок

Шиннок (англ. Shinnok) — ранее занимал своё место среди богов. Старшие Боги являются истинными правителями всех царств. С присущей им мудростью, управляя всеми царствами, они наблюдают, как миры создаются и уничтожаются. Однако Шиннок поддался жадности и иллюзиям о фальшивой власти в управлении молодым Земным Царством. Захватив это царство, он бы мог получить непревзойдённую власть. Впервые Шиннок появился в Mortal Kombat Mythologies: Sub-Zero, а затем в Mortal Kombat 4 и Mortal Kombat Gold как главный злодей. Он также присутствует в игре Mortal Kombat: Armageddon, наряду с его появлением в телесериале «Смертельная битва: Завоевание». Кроме этого, он появляется в игре Mortal Kombat 2011 года, в самом конце истории с намёком на продолжение. Шиннок — главный босс в Mortal Kombat X.

Джарек

Джарек (англ. Jarek) — один из самых надёжных союзников Кано. Изначально в «Mortal Kombat 4» разработчики планировали ввести Кано, но из-за нехватки новых персонажей он был заменён Джареком, который перенял его спецприём и добивания, однако в случае добивания с лазером Джарек расчленял противника, а не испепелял. Из-за отсутствия собственных приёмов и добиваний Джарека считают не оригинальным персонажем, однако уже в Mortal Kombat: Armageddon он получил собственные приёмы.

Мит

С самого начала Мит был просто скином, созданным арт-директором Тони Госки для бойцов «Mortal Kombat 4». Имя Мит (от англ. Meat — мясо) было просто обозначением модели, чтобы её можно было использовать в игре. Позже его было решено сделать играбельным персонажем в качестве «пасхального яйца». Игроки впервые узнали имя этого персонажа из надписи «Meat lives!» (с англ. — «Мит жив!»), появившейся на сайте Эда Буна, рекламирующего третью аркадную версию «Mortal Kombat 4». В стратегическом руководстве персонаж также упоминался как «Meat». Позднее Мит появился в режиме Konquest в Mortal Kombat: Deception как канонический персонаж истории. В одном из видео серии MK Fighter of the Wiik на IGN арт-директор Mortal Kombat Стив Беран шуточно объявил, что у Мита есть кузен Скалли (от англ. Skully — черепок), который является просто скелетом без мышечной ткани, сетуя, что он так и не воплотил его в игре.

История Мита в Mortal Kombat: Armageddon рассказывает, что он является результатом ужасного эксперимента Шан Цзуна. Он сбежал от колдуна до того, как был завершён. Официальный стратегический гайд к игре описывает Мита как шуточный персонаж, помогающий Шинноку, хотя об этом не упоминается в игре. В концовке Armageddon он победил Блэйза и получил способность изменять свой облик. Вскоре он стал так часто ей пользоваться, что его собственная сущность растворилась в массе обликов.

Рэйко

Рэйко (англ. Reiko) — генерал армий Шиннока и Шао Кана, член Братства теней. Он выглядит как воин мощного телосложения со светящимися синими глазами, на лице имеет чёрную татуировку, напоминающую маску. Предполагалось, что во время конфликта между Шинноком и Старшими богами, описанного в Mortal Kombat 4, Рэйко погиб. Однако в Mortal Kombat: Armageddon он представлен как один из генералов Шао Кана, во многом благодаря жестокости и кровожадности Рэйко, так ценимой Шао Каном в его воинах. По всей видимости, Рэйко собирался однажды занять место императора, что описывается в Mortal Kombat: Deception. Оказывается, он был не прочь время от времени примерить шлем Шао Кана и пребывал в уверенности, что в один прекрасный день сам будет править Внешним миром. В Mortal Kombat: Armageddon Тэйвен встречает Рэйко в крепости Шао Кана. Выясняется, что Рэйко по неизвестной причине питает крайне враждебные чувства к Куан Чи. Впечатлённый боевым искусством Тэйвена, Рэйко пытается убедить его присоединиться к армии Шао Кана, но тот не соглашается, желая лишь найти и уничтожить Куан Чи. Хотя это совсем не противоречит интересам Рэйко, он вынужден напасть на Тэйвена, так как Шао Кан приказал ему защищать своих союзников, в числе которых тогда был и Куан Чи. Рэйко был побеждён, но его поражение дало ему надежду, что Куан Чи погибнет от рук Тэйвена. В своей концовке Рэйко получает особые способности после победы над Блэйзом. Рэйко убивает Шао Кана, забирает его шлем и становится новым правителем Внешнего мира.

Таня

Таня (англ. Tanya) — дочь эденийского посла. В Mortal Kombat 4 она пригласила в Эдению группу беженцев, среди которых оказался изгнанный старший бог Шиннок. Шиннок захватил Эдению и взял в плен королеву Синдел и принцессу Китану. Таня встала на его сторону, однако после его поражения исчезла. Впоследствии она работала на «Смертельный альянс» колдунов Шан Цзуна и Куан Чи, а также на Короля Драконов Онагу. В концовке Mortal Kombat: Armageddon сила Блэйза даёт Тане способность одной лишь мыслью сотворять живых драконов, с помощью которых она завоёвывает всю Вселенную, и даже Шао Кан вынужден звать её «повелительницей». Появляется в режиме «Arcade» в Mortal Kombat 9 в финальной битве с Шао Каном, если играть Китаной. Вернулась в Mortal Kombat X в качестве загружаемого персонажа Kombat Pack DLC.

Mortal Kombat: Special Forces

Безликий

Безликий (англ. No Face) — является членом группировки «Чёрный Дракон». Обладает обширными знаниями в области зажигательных и взрывных устройств и носит при себе динамитные шашки, привязанные к его груди, а также использует огнемёт в качестве оружия. У него отсутствуют нос, уши, волосы, а также бледный цвет лица основан на его имени. Кано освободил его из тюрьмы. Он скрывался в убежище на заброшенном складе, где был убит Джаксом.

Джарек

см. Джарек в Mortal Kombat 4

Тасия

Тасия (англ. Tasia) — входит в состав группировки «Чёрный Дракон». У неё короткие чёрные волосы. Она носит фиолетовые колготки, топик с открытой спиной и завязками вокруг шеи. Она опытный мечник и ниндзя мастер. В битве она владеет двумя катанами и вращается как вихрь, а также может телепортироваться и вдобавок использует парализующие шары. Кано также освободил её из тюрьмы. Её убежищем была канализация. Тасия была убита Джаксом.

Тремор

Тремор (англ. Tremor) — мускулистый ниндзя, одет в коричневый костюм. Он обладает способностью бить кулаком об землю, создавая землетрясение (по аналогии с Джаксом), а также выпускает трёхмерные шары. Он сбежал из-под стражи во время побега, организованного Кано, которому был слепо предан. Кано поручил ему охранять портал во Внешний Мир. Тремор был побеждён и убит Джаксом. Вернулся в Mortal Kombat X в качестве загружаемого персонажа Kombat Pack DLC.

Mortal Kombat: Deadly Alliance

Блэйз был захвачен группой сектантов, служивших умершему тысячелетия назад императору Онаге. При помощи магии сектанты заставили Блэйза охранять последнее яйцо дракона, в котором содержался дух Онаги, но после переселения духа Онаги в тело Рептилии заклинание, сковывавшее Блэйза, исчезло. Увидев, что могущественных воинов стало слишком много, и их силы угрожают мирам, Блэйз решил разбудить от магического сна сыновей защитника Эдении Аргуса — Тэйвена и Дэйгона. Миссия должна была закончиться их битвой с Блэйзом. Тот, кто убил бы огненного элементаля, получил бы место Защитника Эдении и остановил бы Армагеддон. В своей концовке Блэйз, из-за заклинаний прислужников Онаги, стал непобедим, вызвав тем самым конец света.

Бо Рай Чо

Бо Рай Чо (англ. Bo' Rai Cho, от искажённого исп. borracho — «пьяница») — житель Внешнего Мира, тучный мастер боевых искусств, столетиями тренировавший воинов для участия в турнирах. Его учениками были Лю Кан, Кун Лао и Сюдзинко. Сам Бо Рай Чо в турнирах не участвует, так как ему пришлось бы сражаться за Шао Кана, жестокого императора Внешнего Мира. Полностью в соответствии со своим именем действительно чаще всего изображается подвыпившим, а его приёмы в бою представляют собой «пьяный стиль», доходящий до вульгарности: например, приём «Лужа рвоты» используется как ловушка, на которой оппонент поскальзывается. Играми, где он является играбельным персонажем, являются MK: Deadly Alliance, MK: Deception, MK: Armageddon и MK X .

Драмин

Драмин (англ. Drahmin) — один из двух они-демонов с 5-го уровня Нереальности. Он имеет железную булаву, установленную на его правой руке. Маска, которую он носит — артефакт, названный Лицом Кун-Ло. Ношение этой маски позволяет ему управлять его гневом и борьбой с его дисциплинированным Нереальном стилем. Сняв маску, он входит в стиль Они, теряет равновесие и нападает с убийственным безумием.

Драмин не всегда был демоном. Столетия назад он был жестоким военачальником во Внешнем Мире, но совершив ряд ужасных преступлений, был сослан в Нереальность, где его тело и душа должны были подвергнуться вечным мучениям. Годы тянулись, а Драмин уходил всё больше и больше в безумие, пока его человеческая ипостась не была потеряна окончательно. В конечном счёте он принял свою судьбу и подчинился власти Нереальности, став сильнейшим из Они.

Вместе с другим не менее сильным они-демоном — Молохом — был нанят Куан Чи для защиты от Скорпиона. За хорошую службу ему была обещена высшая награда — свобода, ради которой Драмин был готов на всё, но Куан Чи бежал из Нижнего Мира и не сдержал своё обещание. Драмин был в ярости от предательства волшебника и вскоре, вместе с Молохом, нашёл путь во Внешний Мир. Там они заключили союз с Шан Цзуном, который также собирался избавиться от своего союзника после завершения возрождения армии Короля Дракона. Скорпион помешал их планам, но был побеждён двумя Они.

Вскоре Драмин, также в компании Молоха, вновь появляется в последнем сражении в кратере Эдении на стороне армии Тьмы, но гибнет в нём, как и все остальные воины, принимавшие участие в этой битве.

Кэнси

Кэнси (англ. Kenshi, от яп. 剣士 — фехтовальщик) — воин, принадлежавший к древней династии королей. Обманутый коварным Шан Цзуном, Кэнси освобождает души своих предков из гробницы, в результате чего слепнет, а Шан Цзун забирает их души себе. Чувствуя муки своих предков, Кэнси клянётся освободить их и соглашается помочь представителям Специальных Сил США Джаксу и Соне в их миссии во Внешнем Мире. Странствуя в поисках Шан Цзуна, Кэнси освобождает из-под власти Шао Кана ниндзя-призрака Эрмака, который в свою очередь обучает его телекинезу. Мавадо, посланный убить Кэнси, едва не достигает своей цели, однако Саб-Зиро, воин клана Лин Куэй, спасает его. Кэнси отказывается от своей позиции в Специальных Силах, но и в клан Саб-Зиро не вступает. Он возвращается в Земное Царство, снова становится одиноким воином и сражается со злом, ведомый мечом своих предков. Кэнси планирует убить Мавадо и уничтожить организацию «Красный дракон», когда путём духовного контакта узнаёт о миссии полубогов Тэйвена и Дэйгона, результатом которой должно стать уничтожение Блэйза. Кэнси принимает решение вести за собой силы Света в решающий бой. Победив Блэйза, он обретает все чувства в совершенстве, но они настолько сильны, что он удаляется в изолированную пещеру.

Первоначально персонаж был назван «слепой Джи», но в процессе разработки персонаж был переименован в «слепого Кэнси», а прилагательное было урезано в окончательной версии имени. Хотя имя «слепой Кэнси» всё же появилось на обратной стороне британских обложек игры для PlayStation 2. Является скачиваемым персонажем в МК(2011) и играбельным в МКХ также в нём имеет сына Такеду

Ли Мэй

Ли Мэй (англ. Li Mei) — воительница из Внешнего Мира, ученица Бо Рай Чо. Её целью была месть убийцам (Куан Чи и Шан Цзуну) за свой народ. В концовке Mortal Kombat Armageddon: Заполненная энергией Блэйза, Ли Мэй знала применение силы только в одном назначении — отомстить убийцам своего народа, которыми были Куан Чи и Шан Цзун. Ли Мэй изгнала колдунов в обелиск, где они должны отражать атаки агрессоров вечно. Справедливость восторжествовала.

Рейн

Рейн сын бога воды Аргус был рождён больше 10 000 лет назад в древнем царстве — Эдении. Маленьким ребёнком он пережил вторжение в его родной мир Шао Кана. Во время этого хаоса Рейн был похищен у родителей, в то время как его отец (приёмный, как позже будет известно) остался, чтобы выполнять свой долг как генерала армии Эдении. Впрочем, армия Эдении потерпела поражение, и отец Рейна был убит Шао Каном.

Мавадо

Mавадо (англ. Mavado) — член клана «Красный дракон», служит Дэйгону и имеет подручного Су Хао. Встаёт против Тэйвена в Армагеддоне. Убит Кэсси Кейдж — дочерью Джонни Кейджа и Сони Блейд.

Мокап

Мокап (англ. Mokap) — впервые появился в Mortal Kombat: Deadly Alliance в качестве секретного персонажа. Он — актёр захвата движения (Motion capture) с обширным знанием восточных единоборств.

Несмотря на то, что Мокап был представлен, как шуточный персонаж, он является частью канона серии и участвовал в событиях последних игр, хотя как именно — неизвестно. Он всё время оказывается в самой гуще событий, просто попав не в то место и не в то время.

В сюжете для Mortal Kombat: Deadly Alliance рассказывается, что Мокап был вызван Джонни Кейджом для участия в съёмках фильма «Mortal Kombat: Deadly Alliance». Мокап отправился в Голливуд, чтобы начать первую сессию записи движений, состоящую в основном из приёмов стилей Журавля и Змеи (хотя ни тот, ни другой стиль Мокап в играх не использовал).

В своём окончании в Mortal Kombat: Armageddon: Мокапу удалось победить Блэйза. Но взрыв от уничтожения элементаля уничтожил всех, кто присутствовал в битве около пирамиды Аргуса. Мокап был разорван на части, а его душа отправилась на небо Эдении, став созвездием, которое стали называть «Мокап». Легенда, о воине спасшем Эдению от Армагеддона, будет жить вечно.

Молох

Молох (англ. Moloch) — персонаж серии игр Mortal Kombat. Впервые он появился в Mortal Kombat: Deadly Alliance в качестве подбосса перед битвой с Шан Цзуном и Куан Чи. Как и большинство подбоссов серии, Молох может наносить больший урон, чем обычные противники, и неуязвим для магии персонажей. Правда его размеры не позволяют двигаться быстро, и это может быть использовано быстрыми персонажами для нанесения Молоху урона. В Mortal Kombat: Armageddon Молох стал играбельным персонажем, поэтому урон от его атак был уменьшен. Сам Молох также стал чуть меньше по сравнению с МКDA. Также у Молоха исчезло его ядро, прикручённое к руке. Оно появляется только во время спецприёмов и на версус экране перед боем. На сайте fightersgeneration.com, посвящённом играм в жанре «файтинг», по поводу Молоха написали следующее:

Молох представляет собой определённо неплохой дизайн зверя и его появление в серии вполне оправдано. Он обладает несколькими брутальными приемами и невероятно уродливым видом, что вполне ему подходит. Он — один из немногих хороших идей, появившихся в последних частях серии MK.

В MKX, во время выхода Куан Чи, он держит голову Молоха в руке.

Нитара

Нитара (англ. Nitara) — вампир, она питается кровью других, чтобы остаться в живых. Вопреки своему образу, Нитара изображена как довольно справедливый и нравственно нейтральный персонаж. Её мир, известный как Витернас, был порабощён Императором Шао Каном и соединен с Внешним Миром. Цель всей её жизни — найти способ разъединить их и вернуть своё Царство.

Фрост

Фрост (англ. Frost) — ученица Саб-Зиро, мечтающая убить своего учителя. В одной из частей игры она сошла с ума (видела в каждом человеке Саб-Зиро) и убила весь клан ниндзя. Опасная женщина, владеющая крионетикой. Появлялась в играх: Deadly Alliance, Deception, Armageddon, а также на заднем плане некоторых уровней в Mortal Kombat 9. В MK-X появилась ненадолго в межбоёвочном видео, во время разговора Ханзо (Скорпион) и Куай Лиана (Саб-Зиро) в храме Лин Куэй.

Су Хао

Су Хао (англ. Hsu Hao) — член клана «Красный Дракон», который должен был внедриться в штаб Специальных Сил США и направить их действия против «Чёрных драконов». Су Хао, преданный своему клану, решает полностью уничтожить базу Спецсил с помощью небольшой атомной бомбы. База была разрушена, все находившиеся на ней агенты и учёные, за исключением Джакса, который поклялся отомстить. После этого Мавадо дал Су Хао следующее задание: уничтожить Шан Цзуна, которого Куан Чи, будучи союзником Мавадо, заподозрил в предательстве. Су Хао поспешил выполнить приказ, но попал в засаду, устроенную Джаксом, и погиб в бою с ним. По неизвестным причинам Су Хао снова появился перед событиями Армагеддона и присоединился к силам Тьмы для последнего сражения в кратере Эдении. Как и все воины, он погиб в этом сражении.

Mortal Kombat: Deception

Ашра

Ашра (англ. Ashrah) — демон-убийца из преисподней, выглядящая как молодая женщина. Ашра одевается в белые одежды, оставляя впечатление загадочной комбинации между аристократизмом и невинностью. Оружием Ашры является меч Крисс, похожий на меч Лю Кана из Mortal Kombat 4, с помощью которого демонесса убивает других демонов, пытаясь заслужить прощение за свои грехи. Согласно биографии Нитары в МКА — Крисс на самом деле не очищает своего владельца, а порабощает его, убеждая в том, что он выполняет предназначение свыше, и превращает в орудие безжалостного уничтожения вампиров и демонов.

Дайро

Дайро (англ. Dairou) — наёмный убийца, в прошлом гвардеец царства Порядка. Однажды, поддавшись гневу, он убил человека, считая, что тот виновен в смерти членов его семьи, и был приговорён к пожизненному заключению. Во время бунта, организованного Дарриусом, Дайро оказался на свободе и решил стать наёмником, предпочтя служить самому себе. Среди его миссий — освобождение из заточения Сюдзинко и кража конституции царства Порядка вкупе с убийством своего бывшего начальника Хотару.

По первоначальному замыслу Дайро должен был появиться в Mortal Kombat: Deadly Alliance в качестве кровожадного самурая, нанятого Шан Цзуном для защиты дворца, но в игру его не включили из-за нехватки времени. Для Mortal Kombat: Deception образ Дайро был переработан: он стал наёмным убийцей, который предпочитает выполнять свою работу максимально быстро. Дайро одет в кожаные одежды, схожие с монашескими одеяниями, и мастерски обращается с мечами. Голову его украшает красная татуировка, а волосы завязаны сзади в конский хвост, обнажая высокий лоб.

В своей концовке в Mortal Kombat: Armageddon Дайро побеждает Блэйза и обретает золотую броню, становясь неуязвимым. Разгневанный Шао Кан бросает ему вызов, однако проигрывает схватку. Став полновластным хозяином Внешнего Мира, Дайро возрождает былую славу царства. Эдения и Земное Царство, убедившись в лояльности Дайро, заключают союз с ним, гарантирующий мир и стабильность на долгие века.

Дарриус

Дарриус (англ. Darrius) — житель Мира Порядка, амбициозный и беспринципный человек, разочаровавшийся в деспотичном государственном устройстве своего мира. Дарриус возглавил сопротивление, чтобы свергнуть правящий Сенат. Для вербовки в сопротивление ценных воинов Дарриус нанимал убийц, чтобы те уничтожали их семьи. Расчёт делался на то, что разгневанный воин попытается расправиться с убийцей родных и тем нарушит законы Мира Порядка. После этого мститель оказывался в тюрьме, откуда Дарриус его и спасал, предлагая вступить в свой отряд. В Mortal Kombat: Deception Дарриус нанял Дайро, чтобы тот убил одного из самых могущественных воинов Мира Порядка — Хотару. В Mortal Kombat: Armageddon после победы Дарриуса над Блэйзом ему был открыт доступ в сокровищницу Аргуса. Могущественные артефакты позволили Дарриусу победить Хотару и захватить Мир Порядка. Но поскольку сокровища предназначались только для сыновей Аргуса, Тэйвен и Дэйгон получили новое задание — победить Дарриуса и вернуть захваченное.

Кира

Кира (англ. Kira) —первый рекрут, завербованный Кабалом в восстановленном клане Чёрного Дракона. Если Кобра сразу бросается в схватку, то Кира пытается оценить обстановку и найти правильный подход к ситуации. Собственных оригинальных приёмов почти не имеет. Впервые появляется в Mortal Kombat: Deception.

Кобра

Кобра (англ. Kobra) — юный и одарённый уличный боец, получивший дурную известность из-за своей ярости и жестоких убийств своих противников. Кобра стал вторым воином, которого Кабал призвал в новый клан Чёрного Дракона. Одет в тренировочное белое кимоно и чёрные штаны с двумя белыми полосками. Ходит босиком. Альтернативный костюм состоит из спортивной кофты с капюшоном и кросовками с жёлтым низом в дополнении к таким же штанам.

В MKD вооружён двумя палками, а в MKA владеет мачете. Основной стиль — Кикбоксинг.

Согласно концовке Кобры в Mortal Kombat: Armageddon после победы над Блэйзом силы Кобры возросли во много тысяч раз. Он потребовал от Старших Богов титула Повелителя Миров. Те дали ему согласие, сказав однако, что у Короля должна быть Королева. Кобра выбрал Киру и Старшие Боги превратили её в Богиню смерти. Смертельным поцелуем Кира убила жизнь в Кобре, превратив его тело в прах.

В MKX, во время разговора с Кано, Эррон Блэк упоминает, что убил Кобру.

Онага

Онага (англ. Onaga), известный также как Король драконов (англ. Dragon King) — могущественный властелин Внешнего Мира. Шао Кан, бывший в то время его советником, отравил Онагу и захватил власть над Внешним Миром. Тысячелетия спустя Онага, сумевший сохранить свою душу, решает возвратить и физическое тело. Создав на Земле аватару, Онага является перед молодым и талантливым воином Сюдзинко, называется посланником Старших Богов и поручает ему собрать шесть божественных орудий — Камидогу — и поместить их на алтарь. Как только последнее Камидогу занимает своё место на алтаре, дух Онаги перемещается в тело Рептилии. Расправившись с Шан Цзуном, Куан Чи и Райдэном, Онага, желающий объединить все миры под своей властью, воскрешает недавно убитых Китану, Соню, Джакса, Джонни Кейджа и Кун Лао, делая их своим персональным отрядом убийц. Барака, Милина и Таня присоединяются к Онаге по собственной воле. Однако Сюдзинко уничтожает Камидогу и побеждает Короля драконов, а Ночной Волк заключает его душу в Преисподней. Некоторое время спустя Шиннок предлагает Онаге восстановить его господство над Внешним Миром в обмен на помощь Дэйгону в победе над Блэйзом. Онага соглашается и заключает союз с Шао Каном, Куан Чи и Шан Цзуном. В концовке Mortal Kombat: Armageddon Онага приобретает божественные силы после победы над Блэйзом, приговаривает Шао Кана к вечным мукам и вновь становится правителем Внешнего Мира.

Сюдзинко

Сюдзинко (англ. Shujinko) — юный ученик преподавателя боевых искусств Бо Рай Чо. Король драконов Онага, потерявший своё тело в результате предательства Шао Кана, обращается к Сюдзинко, называясь посланником Старших Богов, и требует отправиться на поиски шести артефактов, называемых Камидогу. Для этого Онага даёт Сюдзинко возможность с лёгкостью копировать боевые стили и приёмы различных воинов. После сорока лет поисков Сюдзинко находит все артефакты, тем самым воскрешая Онагу. Осознав, что он натворил, Сюдзинко отправляется на поиски Онаги, желая убить его, и после победы над Королём драконов становится героем Внешнего Мира. Несколько позже он намеренно позволяет демонице Милине захватить себя в плен, чтобы подобраться к Шао Кану и Онаге, а также злым колдунам Шан Цзуну и Куан Чи, которых планирует уничтожить. В Mortal Kombat: Armageddon Сюдзинко сходит с ума после победы над Блэйзом и бросает вызов Старшим Богам. После чего умирает от них.

Хавик

Хавик (англ. Havik) — клерик Хаоса, спасший жизнь Кабалу. О прошлом Хавика почти ничего неизвестно, кроме слухов о том, что когда-то давно он был посланником из Царства Порядка в мире Хаоса. Он не смог побороть мир Хаоса и в конце концов превратился в одного их самых ярых сторонников этой идеологии. Считая возвращение Онаги и его план соединения Камидогу угрозой для «бесконечной суматохи жизни», Хавик решил сделать всё возможное, чтобы остановить Короля Драконов.

Во Внешнем Мире Хавик нашёл раненого Кабала, который проиграл схватку с Мавадо из клана Красного Дракона. Исцелив Кабала, Хавик уговорил его восстановить клан Чёрного Дракона, но в новом виде — как организацию, действующую во имя анархии, которая распространяла бы Хаос в Земном Царстве.

Хавик вместе с двумя новыми членами клана Чёрного Дракона, Кирой и Коброй, отправились во Внешний Мир, где Хавик раскрыл им свой замысел. Согласно его плану, Хавик должен был привести героев к Онаге, чтобы они его победили; затем Кабал и его рекруты должны были отвлечь победивших воинов, дав Хавику возможность подобраться к телу Онаги и поглотить его сердце. Сердце Короля Драконов давало ему возможность воскрешать мёртвых и Хавик надеялся заполучить эту силу.

Хавику удалось выполнить первую часть своего плана — он смог привести героев к Королю Драконов. Но увы он так и не смог победить Онагу после чего стал душой.

В Конквесте в Mortal Kombat: Armageddon Хавик появляется в Башне Шиннока, в Преисподней, где он сражается с Тейвеном. После победы над ним Тейвен покидает Ад, а Шиннок рассказывает, что это было всего лишь испытанием и Хавик был лишь иллюзией.

Хотару

Хотару (англ. Hotaru, от яп. 螢 / ホタル «светлячок») — высокопоставленный генерал Царства Порядка. Он убеждён в торжестве вселенского порядка над всеми существами и отстаивает свои принципы с фанатичной преданностью, пренебрегая всем остальным, в том числе и моралью. У Хотару седые волосы, атлетическое телосложение и молодое лицо, мало говорящее о его реальном возрасте. Он облачён в щитковую броню с золотым орнаментом, напоминающую панцирь жука. На голове — шлем с золочёнными вертикальными створками, оставляющими узкую прорезь для глаз, похожий на шлемы воинов Востока. За спиной у него имеются два держателя для сасимоно. Хотару имеет познания в области магии и обладает высоким мастерством владения личным оружием — нагинатой.

Во время своего пребывания в Мире Порядка к Хотару обратился Сюдзинко, прося помощи в спасении города Лэй Чэнь (Lei Chen) во Внешнем Мире от армии таркатанов Бараки. В обмен на помощь Сюдзинко вступил в гвардию Царства Порядка. Сюдзинко и Хотару с гвардейцами отправились во Внешний Мир и освободили город от сил Бараки, после чего Хотару стал губернатором города. Несколько лет спустя Сюдзинко попросил его помочь остановить Смертельный альянс, но Хотару обвинил бывшего союзника в нарушении комендантского часа и заключил его в тюрьму. Благодаря Дайро Сюдзинко сумел сбежать и сразиться с Хотару, победив его. После пробуждения Короля Драконов Онаги Хотару решил, что Внешний Мир, в котором творился хаос с момента прихода к власти Шао Кана, изменится, и диктатура Онаги принесёт стабильность в царство. Он присягнул на верность Королю Драконов, занявшись подавлением бунтов и мятежей, и поклялся лично поймать Саб-Зиро, главу клана Лин Куэй, убившего большое количество воинов Онаги. Сразившись с Саб-Зиро, Хотару проиграл, но ему удалось сохранить жизнь благодаря своей хитрости. Он начал преследование Саб-Зиро и присоединившегося к нему Кэнси, однако его самого, в свою очередь, преследовал Дайро, подписавший контракт на его убийство. В концовке Хотару в Mortal Kombat: Armageddon ему удаётся победить Блэйза, и он становится самой сущностью Порядка. Он преобразовывает все царства, исходя из своего видения принципов закона и порядка, заставляя поданных поклониться себе или трансформируя их. Также Хотару решил, что лучшим способом отплатить за свои преступления для Хавика будет его трансформация в агента Порядка, и превращает клерика Хаоса в своего главного помощника.

Mortal Kombat: Armageddon

Дэйгон

Дэйгон (англ. Daegon) — один из сыновей бога-хранителя Эдении Аргуса и его жены — прорицательницы Делии. Вместе со своим старшим братом Тэйвеном он должен был стать участником состязания по охоте и уничтожению элементаля Блэйза. Победитель должен был стать наследником Аргуса на посту хранителя Эдении и предотвратить Армагеддон. До начала соревнования братья были усыплены и должны были пребывать в этом состоянии, пока Блэйз не подаст сигнал. Однако Дэйгон проснулся задолго до нужного момента, что повлияло на его рассудок. Узнав об истинной цели соревнования, он убил своих родителей и основал организацию «Красный дракон», чтобы быстрее найти Блэйза, а также уничтожить брата. В концовке Дэйгона в Mortal Kombat: Armageddon Тэйвен одерживает над ним победу и сражается с Блэйзом, однако именно Дэйгон убивает элементаля ударом в спину, становясь таким образом обладателем его силы. Но быстро выясняется, что родители обоих братьев на самом деле живы: они отдают силу Блэйза более честному и благородному Тэйвену, а Дэйгона жестоко наказывают.

Тэйвен

Тэйвен (англ. Taven) — один из сыновей бога-хранителя Эдении Аргуса и его жены — прорицательницы Делии. Вместе со своим младшим братом Дэйгоном он должен был стать участником состязания по охоте и уничтожению элементаля Блэйза. Победитель должен был стать наследником Аргуса на посту хранителя Эдении и предотвратить Армагеддон. До начала соревнования братья были усыплены и должны были пребывать в этом состоянии, пока Блэйз не подаст сигнал. После пробуждения Тэйвен обнаруживает, что его брат очнулся столетия назад, убил родителей и основал организацию «Красный дракон», чтобы быстрее найти Блэйза, а также унитожить самого Тэйвена. В конце концов, Тэйвену удаётся победить Дэйгона, но убивает Блэйза не он, а Шао Кан. Концовка в MKA — Силы элементаля переходят к Тэйвену, однако он обнаруживает, что его победа не отдалила Армагеддон, а напротив, приблизила его. В результате Тэйвен, как новый бог, даёт клятву сдерживать наступление Армагеддона до тех пор, пока не будет найдено решение, как отвратить эту опасность.

Хамелеона

Хамелеона происходит из расы разумных ящеров «Затерриан» также известных под именем «Рапторы». Когда-то давно их раса обитала на Земле, но великая война между богами почти уничтожила их расу, и оставшиеся в живых вынуждены были искать новый дом. Им стал мир, который они назвали Затерра, что в переводе значит «Новая Земля».

Много позже Шао Кан узнал об этом мире. Его воины одержали победу в турнире Смертельная Битва, против лучших представителей этой расы. Затем почти все Затерриане были истреблены, кроме Рептилии, который стал последним мужским представителем расы ящеров, и Хамелеоны, ставшей последней женщиной из расы зауриан.^[1]

Хамелеона потратила очень много времени, чтобы найти способ убить Шао Кана и разыскать Рептилию, который всё это время был на службе у императора. Во время вторжения войск Кана в Земное Царство, Хамелеона сражалась на стороне землян. Ей удалось наконец выйти на контакт с Рептилией и рассказать ему правду о том, что произошло с их расой. Рептилия изначально согласился помочь Хамелеоне убить Шао Кана, но потом вновь попал под влияние императора и атаковал её, обратив в бегство.

После этого Хамелеона несколько лет бесцельно путешествовала по различным мирам, не уверенная в том, что она может сделать, чтобы остановить Шао Кана. Во время своих путешествий, ей удалось подслушать на собрание воинов о том, что скоро оружие великой мощи появится в Эдении. Победитель некоего сражения получит невероятную силу равную мощи богов. Более тревожащей новостью стало то, что Шао Кан также планировал получить эту мощь. Хамелеона решила, что она не допустит попадания этой силы в руки Шао Кана; она сама найдёт это оружие и использует его, чтобы наказать императора и тех кто служил ему.^[2]

Mortal Kombat vs. DC Universe

Дарк Кан

Озвучивание: Перри Браун и Патрик Зейтц
Одновременно в двух мирах Райдэн уничтожает Шао Кана, выстрелив в него молнией, когда тот пытался сбежать через портал, и Супермен уничтожает злодея Дарксайда, выстрелив в него лазером из глаз, когда злодей пытался бежать домой посредством телепортатора. Из-за того, что это происходит одновременно в обоих мирах, оба злодея оказываются слиты в единое существо — Дарк Кана, который начинает сливать вселенные Mortal Kombat и DC Universe.

Персонажи вселенной DC Universe

Во время слияния вселенных суперперсонажи DC и воины Mortal Kombat стали впадать в боевую ярость, заставляющую сражаться друг с другом. Среди персонажей из комиксов DC, попавших в объединённую вселенную присутствуют — супергерои Супермен, Бэтмен, Капитан Марвел, Чудо-женщина, Зелёный Фонарь, Флэш и суперзлодеи Джокер, Лекс Лютор, Женщина-кошка, Дезстроук, а также открываемый Дарксайд.

Mortal Kombat

Кратос

Озвучивание: Терренс С. Карсон
В версии игры для PlayStation 3 имеется эксклюзивный персонаж — Кратос, главный герой серии игр God of War. У Кратоса имеется своя биография, свой финальный ролик при прохождении им режима Ladder и арена в стиле игр серии God of War. Из оружия он использует арсенал преимущественно из God of War III: Клинки Изгнанника, Меч Олимпа, Лук Аполлона, ослепляющую врагов голову бога Гелиоса, сандали Гермеса. У Кратоса имеются свои приёмы, фаталити и X-Ray движения. В одном из фаталити Кратос использует Немейский Цестус Геракла. Как и все персонажи, Кратос также подвержен действию добиваний других персонажей (например, Babality, в котором маленький Кратос отрывает голову кукле Медузы). Кратос не имеет собственную концовку для аркадного режима игры.

Скарлетт

Озвучивание: Дана Лин Барон.
Шао Кан имеет много воинов под своим командованием, но доверяет он исключительно бойцам собственного творения. Кровь воинов, собранная из бесчисленных сражений, сливается с колдовством, создавая своё наиболее эффективное создание — Скарлетт. Эксперт поиска, она охотится на тех, кто считаются врагами империи. В битвах Скарлетт набирает силу из крови её противника, поглощая её через свою кожу. Шао Кан дал ей новое задание: узнать истинные намерения Куан Чи и убить его, если он участвует в заговоре против императора. Она пользуется парными кодати и кунаями. Скарлетт имеет собственную концовку для аркадного режима в игре (при этом к ней есть доступ в Некрополисе): после победы над Шао Каном и его гибели воительница понимает, что, будучи околдованной Куан Чи, она убила своего императора. «Собрав» кровь Шао Кана, Скарлетт после битвы получает огромную силу и отправляется в Нижний мир, чтобы отомстить колдуну. Она побеждает множество воинов и собирает и их силы, а покончив с Куан Чи, остаётся ждать возрождения Шао Кана.

Первоначально Скарлетт появилась в Mortal Kombat II, когда из-за ошибки заливки цвета модель женщины-ниндзя окрашивалась не в синий (Китана) или фиолетовый (Милина), а в красный. NetherRealm Studios подтвердила, что персонаж решили назвать Скарлетт, а в марте 2011 года она была объявлена одной из первых двух загружаемых персонажей в игре Mortal Kombat 2011. Она была выпущена для скачивания 21 июня 2011 года.

Фредди Крюгер

Озвучивание: Патрик Зейтц
Четвёртым и последним DLC-персонажем стал Фредди Крюгер — знаменитый маньяк из серии фильмов ужасов «Кошмар на улице Вязов». Внешне Крюгер похож на себя в ремейке 2010 года. Единственным нововведением во внешности стало то, что у Фредди две перчатки, а не одна. Как и другие персонажи, в «арсенале» Фредди есть множество приёмов (в том числе — удар гигантскими лезвиями из-под земли, телепортация, бросок лезвия наподобие огненного шара у других персонажей), X-Ray, два фаталити и своя концовка в режиме «Arcade» (после победы над Шао Каном Фредди возвращается с помощью Найтвулфа в мир сновидений, где продолжает мучить подростков с улицы Вязов). Фредди доступен для покупки с 9 августа 2011 по цене 400 Microsoft Points или 5 долларов.

Кибер Саб-Зиро

Младший Саб-Зиро, превращёный в киборга кланом Лин Куэй. В изменённом временном потоке Рэйден спасает Смоука от Сектора и превращения в киборга, но не успевает прийти на помощь Саб-Зиро (в оригинале было наоборот). Изначально служил в армии Шао Кана, но был перепрограммирован защитником Земли. Перед уничтожением «воронки душ» сразился со своим старшим братом, уже ставшим Нуб Сайботом. Погиб при нападении Синдел на убежище защитников Земли. В MK-X Куан Чи вернул ему человеческий облик и использовал как личного зомби некоторое время.

Mortal Kombat X

Коталь Кан

Преемник Шао Кана (слово «Кан» указывает на титул; никаких родственных отношений между ними нет). Внешне Коталь Кан выглядит как огромный воин с кожей зелёного цвета и ацтекскими мотивами в одежде. Происходит из царства Ош-Текк, которое в прошлом было порабощено Шао Каном. Как ни странно, Коталь Кан не заинтересован в завоевании других царств, равно как и в помощи им, вместо этого он делает всё, чтобы стать достойным правителем Внешнего Мира.

Эррон Блэк

Один из советников нового правителя Внешнего мира. Выполняет функции посредника между Коталь Каном и организацией Чёрный дракон, в которой сам ранее состоял. Имеет связи с Кано.

Ферра/Торр

Существо очень крупного телосложения, наносящее массивные удары, а на его спине сидит леди-карлик, у которой на руках есть по два лезвия, которыми она бьёт врага. Оба преданно служат Коталь Кану. На самом деле, Ферра и Торр — представители забытой расы симбиотов, где «наездник» выполняет роль мозгового центра, а «ездовое существо» — роль мускулов. С возрастом «скакун» (Торр) стареет и умирает, в то время как его всадник (Ферра) становится физически крепче, но теряет рассудок, таким образом становясь «скакуном».

Ди’Вора

Д’Вора принадлежит к расе называемой Кайтинн, которая населяет островное царство Арниек, с жёлто-зелёным оттенком кожи и 4-мя паучьими конечностями, растущими со спины. Преданна Коталь Кану, которому служит советником. В ходе сюжета выяснилось, что она двойной агент, работающий на Куан Чи с целью добычи Амулета Шиннока, необходимого для освобождения падшего бога.

Кассандра «Кэсси» Кейдж

Дочь Джонни Кейджа и Сони Блейд. Её боевой стиль состоит из комбинации приёмов обоих родителей. Лидер элитного отряда Специальных сил.

Жаклин «Джеки» Бриггс

Дочь майора Джексона Бриггса и член отряда особого назначения. Лучшая подруга Кэсси Кейдж, влюблена в Такеду.

Такеда Такахаси

Сын Кенши и член отряда особого назначения, ученик Скорпиона и преемник клана Сирай Рю. Испытывает чувства к Джеки Бриггс.

Кун Цзинь

пятый брат Кун Лао и член отряда особого назначения, представляет Шаолинь.

Три-Борг

Новый персонаж-киборг, совмещающий в себе умения Сектора, Сайракса, Кибер Саб-Зиро и Смоука. По сюжету был создан Силами Специального Назначения из частей роботов, отданных на хранение им из клана Лин-Куэй после свержения прежнего грандмастера. По задумке разработчиков, должен стать реинкарнацией клана Текуин из оригинальной серии.

Хищник

Инопланетянин-охотник из одноимённой серии фильмов.

Чужой

Основная статья: Чужие (вымышленная раса)

Ксеноморф, перенявший множество особенностей тараканов.

Джейсон Вурхиз

Молчаливый маньяк из серии фильмов «Пятница, 13-е».

Кожаное Лицо

Одноимённый маньяк из серии фильмов «Техасская резня бензопилой».

Mortal Kombat (приложение на iOS)

Солдат

Безымянная женщина-военнослужащая из Сил Специального Назначения. Копирует боевые стили Кэсси.

Сержант

Безымянный мужчина-военнослужащий из Сил Специального Назначения. Копирует боевые стили Джакса.

Линь-Куй

Безымянный ниндзя в синем сендзёку. Копирует техники Саб-Зиро.

Сирай-Рю

Безымянный ниндзя в жёлтом сендзёку. Копирует техники Скорпиона.

Монах

Безымянный монах из общества Белого Лотоса. Копирует приёмы Кунг Лао.

О́ни

Безымянный демон из преисподней. Копирует приёмы Куан Чи.

Ош-Текк

Безымянный воин из расы Ош-Текков. Копирует движения Коталь Кана.

Ящер

Безымянный воин из расы Заттерианцев. Копирует движения Рептилии.

Неофициальные персонажи

Belokk

Должен был появиться в Mortal Kombat Gold, но был вырезан из финальной версии. Он был создан Eurocom и, по словам Эда Буна, был удалён из игры из-за того, что разработчикам не хватило времени, чтобы завершить работы над ним. Но Eurocom случайно отправила информацию о персонаже в Game Informer, и поэтому шесть скриншотов с персонажем попали в журнал.

Hornbuckle

В игре Mortal Kombat II на заднем фоне арены Pit II появлялись две перекрашенные модели Лю Кана в боевых стойках напротив друг друга — на одну модель была добавлена анимация огня, а другая являлась полной копией Лю Кана, но в зелёных штанах вместо красных. Огненная фигура получила от любителей игры имя Torch (Факел), став основой для персонажа Блэйз, а воина в зелёных штанах назвали «Hornbuckle» из-за надписи «Who Hornbuckle?» (Что за Хорнбакл?), появляющейся иногда после победы над Шао Каном. Надпись была добавлена одним из программистов игры Линн Хорнбакл.

Nimbus Terrafaux

Nimbus Terrafaux, по слухам, был открываемым играбельным персонажем — кикбоксёром в первом Mortal Kombat. Позже выяснилось, что это первоапрельская шутка журнала Electronic Gaming Monthly, хотя первоначально сам Эд Бун намекнул на присутствие персонажа в интервью с журналом. Журнал опубликовал намеренно ложную информацию о персонаже, включая поддельные скриншоты и сфабрикованную сюжетную линию. Nimbus Terrafaux был назван лучшим секретным персонажем серии журналом Game Revolution в 2003 году.

Критика и отзывы о персонажах

• Нуб Сайбот, Саб-Зиро, Скорпион, Рептилия, Смоук, Эрмак, Рейн и Хамелеон разделили 3 место в рейтинге «самых лучших перекрашенных персонажей компьютерных игр» сайта GamePro в 2009 году. Милина и Китана заняли в том же рейтинге 11 место.
• Кентавр Мотаро, Мокап, Страйкер, Мясо, Кобра, Дарриус, Драмин, Су Хао, Зомби Лю Кан, Бо’Рай’Чо заняли места с первого по десятое соответственно в списке 10 худших персонажей Mortal Kombat, составленный ScrewAttack в 2011 году.

Ссылки

• Официальные сайты игр:
  • [www.mkdeception.com Официальный сайт Mortal Kombat: Deception] (англ.)
  • [www.worldscollide.com Официальный сайт Mortal Kombat vs. DC Universe] (англ.)
• Другие сайты:
  • [mkw.mortalkombatonline.com/ MK-Warehouse] (англ.)
  • [mkuniverse.at.ua/index/0-29 Описания персонажей на MK Universe]
• Вики-проекты по Mortal Kombat
  • [mortalkombat.wikia.com/wiki/Mortal_Kombat_Wiki Mortal Kombat Wiki] (англ.)
  • [ru.mortalkombat.wikia.com/wiki/Заглавная_страница MK Wiki (русский вариант)]
• Ссылки на статьи
  • [www.mirf.ru/Articles/art1045.htm Статья о вселенной MK] (из журнала «Мир фантастики»)

Отрывок, характеризующий Список персонажей Mortal Kombat

Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]