Бо (чжуинь)
Поделись знанием:
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Чжуинь | ||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
ㄦ | ㄢ | ㄞ | ㄚ | ㄗ | ㄓ | ㄐ | ㄍ | ㄉ | ㄅ | |
ㄧ | ㄣ | ㄟ | ㄛ | ㄘ | ㄔ | ㄑ | ㄎ | ㄊ | ㄆ | |
ㄨ | ㄤ | ㄠ | ㄜ | ㄙ | ㄕ | ㄒ | ㄏ | ㄋ | ㄇ | |
ㄩ | ㄥ | ㄡ | ㄝ | ㄖ | ㄌ | ㄈ |
Бо — первая буква алфавита чжуинь. Транслитерация по Джайлзу — «p», в пиньине — «b». Графически происходит от 20-го иероглифического ключа баобу.
В слоге может быть только инициалью (кит.聲 - шэн), как инициаль образует 16 слогов.
ㄅ | |||
---|---|---|---|
ㄅㄚ — ба | ㄅㄞ — бай | ㄅㄢ — бань | ㄅㄤ — бан |
ㄅㄠ — бао | ㄅㄟ — бэй | ㄅㄣ — бэнь | ㄅㄥ — бэн |
ㄅㄧ — би | ㄅㄧㄠ — бяо | ㄅㄧㄝ — бе | ㄅㄧㄢ — бянь |
ㄅㄧㄣ — бинь | ㄅㄧㄥ — бин | ㄅㄛ — бо | ㄅㄨ — бу |
Синоглифы
- Пакарам — പ
- Пазау
- Попла — ป
- Попа (лаосская буква)
- Паянна
- Пари (грузинская буква) — პ
- Па (тибетская буква)
- Пе (буква армянского алфавита) — Պ պ
- Пе (буква еврейского алфавита) — פ
- Пе (буква персидского алфавита) — پ
- Иппанна — ப
- Паппа — ਪ
- Пакараву — ಪ
- Павияни — ޕ
- Пса — ፐ
|
Напишите отзыв о статье "Бо (чжуинь)"
Отрывок, характеризующий Бо (чжуинь)
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.