Брагар, Роже

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Брагар»)
Перейти к: навигация, поиск

Роже Брагар (фр. Roger Bragard; 21 ноября 1903, Юи — 15 декабря 1985, Эттербек) — бельгийский музыковед.

Сын железнодорожного служащего. С шести лет начал учиться музыке в Намюре, и к тринадцатилетнему возрасту учителя Брагара рекомендовали ему профессиональную музыкальную карьеру, однако его родители, испуганные такой перспективой, напротив, прервали занятия сына музыкой. В результате Брагар окончил Льежский университет (1926) со специализацией в области классической филологии, защитив диссертацию «Об источниках „Основ музыки“ Боэция». Затем продолжил своё образование в Сорбонне под руководством Андре Пирро и в Schola Cantorum под руководством Амедея Гастуэ, занимался также композицией у Венсана д’Энди.

В 1927—1959 гг. Брагар преподавал древнегреческий и латинский языки в учебных заведениях Лимбурга, Вервье, Льежа и Брюсселя. Одновременно он продолжал музыковедческие штудии, посвящённые преимущественно древним и средневековым источникам. В 1934 г. был избран вице-президентом Льежского музыковедческого общества, в 1935 г. сменил Эрнеста Клоссона на кафедре истории музыки Брюссельской консерватории. В 1949 г. опубликовал двухтомную «Историю бельгийской музыки». Наиболее значительным музыковедческим трудом Брагара было признано полное научное издание средневекового трактата «Зеркало музыки» Якоба Льежского (1955—1974).

В 1957—1968 гг. Брагар занимал должность куратора брюссельского Музея музыкальных инструментов, полностью реорганизовал экспозицию, обеспечил стабильное пополнение бюджета.

Напишите отзыв о статье "Брагар, Роже"



Литература

  • Nicolas Meeùs. Roger Bragard: Biographie // Revue belge de Musicologie / Belgisch Tijdschrift voor Muziekwetenschap, Vol. 34/35 (1980/1981), pp. 9-12.
  • Paul Raspé. In Memoriam Roger Bragard (Huy 1903 — Etterbeek 1985) // Revue belge de Musicologie / Belgisch Tijdschrift voor Muziekwetenschap, Vol. 41 (1987), pp. 148—150.

Отрывок, характеризующий Брагар, Роже

– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.