Брадж (язык)
| Брадж | |
| Самоназвание: |
ब्रज भाषा |
|---|---|
| Страны: | |
| Регионы: |
штаты Уттар-Прадеш), Раджастхан |
| Официальный статус: |
нет официального статуса |
| Общее число говорящих: |
574 000 (оценка SIL, 2001) [1] |
| Статус: |
нет официального статуса |
| Классификация | |
| Категория: | |
| |
| Письменность: | |
| Языковые коды | |
| ISO 639-1: |
— |
| ISO 639-2: |
bra |
| ISO 639-3: |
bra |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Брадж (дев.: ब्रज), также называемый брадж бхаша (дев. ब्रज भाषा), брадж бхакха (дев. ब्रज भाखा), бридж бхаша (дев. बॄज भाषा), дехати забан (дев.: देहाती ज़बान, ‘язык страны’), антарведи, — индоарийский язык, часто считающийся диалектом хинди. На брадже говорят в штате Уттар-Прадеш (округ Агра) и некоторых районах Раджастхана (округа Бхаратпур, Савай Мадхопур), Харьяны (округ Гургаон), Бихара, в Дели. Область распространения языка включает исторический регион Враджабхуми или Врадж (область, где согласно «Бхагавата-пуране» родился и провёл своё детство Кришна).
Наряду с авадхи брадж был одним из двух доминирующих литературных языков северной и центральной Индии до того, как в XIX веке не пришёл кхари боли. В XV—XVIII веках он стал основным диалектом вишнуитской лирики[2]. На нём писали Сурдас, Бхаи Гурдас и Амир Хосров. В настоящее время брадж вытеснен из литературной сферы литературными хинди и урду.
Оценки числа носителей сильно варьируются:
| Источник | Оценка числа носителей |
| SIL | 44 000 (1997)[1] |
| Census of India | 574 245 (2001)[3] |
| Зограф Г.А. | 15 000 000 (1990)[4] |
Напишите отзыв о статье "Брадж (язык)"
Примечания
Литература
- Зограф Г.А. Языки Южной Азии. — М.: Наука, 1990. — 212 с.
- Липеровский. В.П. Очерк грамматики современного браджа. — М.: Наука, 1988. — 210 с.
- Snell R. The Hindi classical tradition: a Braj Bhāṣā reader. — Ldn., 1991.
Ссылки
- [www.ethnologue.com/show_language.asp?code=bra Брадж] в Ethnologue. Languages of the World, 2015.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Брадж (язык)
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
