Бразджёнис, Бернардас

Бернардас Бразджёнис
Bernardas Brazdžionis
Псевдонимы:	Vytė Nemunėlis, J. Brazaitis, J. Stebeikis, B. Brn., B. Nardis Brazdžionis, Bern. Žvainius, J. Braz., Jaunasis Vaidevutis, B. Br. Gintvytis, B. Nardis, J. Žadeikis, A. Pagramantis, Mikas Lašavikas, Jonas Baika, M. Kiškutis, V. Klevelis
Дата рождения:	2 февраля 1907(1907-02-02)
Место рождения:	дер. Стебейкяй, ныне Пасвальский район Литвы
Дата смерти:	11 июля 2002(2002-07-11) (95 лет)
Место смерти:	Лос-Анджелес
Направление:	поэт
Язык произведений:	литовский
Премии:	Государственная премия (1940)
Награды:

Берна́рдас Бразджёнис (Бразджио́нис, лит. Bernardas Brazdžionis; 2 февраля 1907, дер. Стебейкяй, ныне Пасвальский район Литвы — 11 июля 2002, Лос-Анджелес) — литовский поэт и критик.

Биография

С годовалого возраста вместе с родителями жил в США (1908—1914). Вернувшись в Литву, в 1921—1929 годах учился в гимназии в Биржай. В 1929—1934 годах учился в каунасском Литовском университете, в 1930 году переименованном в Университет Витаутаса Великого. По окончании университета преподавал на различных курсах и в разнообразных учебных заведениях.

Редактировал «Летувос студентас» („Lietuvos studentas“, 1933), «Атейтес спиндулис» („Ateities spinduliai“, 1932—1940), «Прадальгес» („Pradalgės“, 1934—1935). Входил вместе с П. Цвиркой, Й. Шимкусом, А. Вайчюлайтисом в редколлегию журнала «Диеновидис» („Dienovidis“, 1938) под редакцией В. Миколайтиса-Путинаса. С 1937 году работал в издательстве «Сакалас», с 1940 года в Музее Майрониса.

С приближением советских частей к Литве в 1944 года выехал в Германию. С 1949 года жил в США — в Бостоне, с 1955 года в Лос-Анджелесе. Был редактором отдела всемирной литературы в многотомной «Литовской энциклопедии» („Lietuvių enciklopedija“). В 1989 году смог впервые после многолетнего перерыва вернуться в Литву. Приём национальному певцу в ситуации подъёма национально-освободительного движения был оказан едва ли не как полководцу, выигравшему войну. Триумфальному возвращению в Литву и в литовскую литературную жизнь посвящены альбом „Poetas B. Brazdžionis grįžta į Lietuvą“ и документальный фильм Альгирдаса Тарвидаса «Возвращение» („Bernardas Brazdžionis. Sugrižimas“, 1997). После 1989 года ежегодно приезжал в Литву.

Умер в США 11 июля 2002 года. 28 июля гроб с бальзамированным телом поэта самолётом был доставлен в Вильнюс. В отпевании в Кафедральном соборе Св. Станислава в Вильнюсе 29—30 июля участвовали епископ Юозас Тунайтис, монсеньор Альфонсас Сваринскас, вильнюсский архиепископ кардинал Аудрис Юозас Бачкис. В прощании с поэтом в Каунасе участвовало до 4 тысяч человек из разных городов Литвы и других стран, президент Валдас Адамкус, епископы, члены правительства, депутаты парламента, писатели.

Похоронен на Пятрашюнском кладбище в Каунасе.

Творчество

Дебютировал в печати, опубликовав в 1924 первое стихотворение в журнале «Павасарис» («Pavasaris», русск. «Весна»). Первый сборник поэзии (совместно с К. Аукштикальнисом) выпустил в 1926. Первый зрелый сборник «Амжинас Жидас» («Amžinas Žydas», русск. «Вечный Жид», 1931). За сборник «Знамения и чудеса» («Ženklai ir stebuklai») получил премию издательства «Сакалас» (1937). За книгу поэзии «Город князей» («Kunigaikščių miestas») удостоен Государственной премии (1940). Стихи включались в антологии «Первое десятилетие» («Pirmasis dešimtmetis», 1929), «Вторые венки» («Antrieji vainikai», 1936) и др. Участвовал в неокатолическом авангардистском альманахе «Гранитас» («Granitas», русск. «Гранит», 1930).

На литовский язык переводил стихи Генриха Гейне, Й. В. Гёте и других поэтов. Стихи для детей публиковал под псевдонимом Vytės Nemunėlis. Использовал псевдонимы B. Nardis Brazdžionis, J. Braz., Jaunasis Vaidevutis, J. Brazaitis, J. Steibekis. Критические статьи под псевдонимом Йонас Бразайтис печатал в журналах «Жидинис» («Židinys»), «Науйойи Ромува» («Naujojoji Romuvoja»), «Вайрас» («Vairas»).

Во время немецкой оккупации выступил с антисоветскими стихами. Составитель и редактор литературной летописи «Literatūros metraštis su kalendorium 1942 metams». В эмиграции редактировал летопись литовской литературы в изгнании «Tremties metai» (1947), газету для детей «Эглуте» («Eglutė», то есть «Ёлочка»; 1949—1950). Участвовал в литовских эмигрантских периодических изданиях.

В эмиграции писал патриотические стихи и развивал прежние мотивы скитальчества, странствия, окрашенные библейской символикой. Как наиболее яркий представитель поколения, вошедшего в литературу в независимой Литве и продолжившего творчество в эмиграции, приобрёл значение исторической фигуры и символа духовного сопротивления. Изданный в США сборник «Полнолуние поэзии» («Poezijos pilnatis», 1970), куда вошли стихотворения из двенадцати книг, в 1989, когда в Литве набирало силу движение к независимости, на родине поэта был переиздан тиражом в 100 тыс. экземпляров — если не небывалым, то редким для книги стихов в стране с населением в 3 млн. Его триумфальному возвращению в Литву и в литовскую литературную жизнь посвящён Документальный фильм Альгирдаса Тарвидаса «Возвращение» («Bernardas Brazdžionis. Sugrižimas», 1997).

На русский язык его стихотворения переводились с 1990 (Виталий Асовский, Георгий Ефремов); переводы также на английском и польском языках.

Награды и звания

Награждён Командорским крестом Ордена великого князя литовского Гедиминаса (1993) и Большим крестом Ордена великого князя литовского Гедиминаса (1998). 21 сентября 1995 года ему было присвоено звание почётного гражданина Каунаса.

Издания

• Verkiantis vergas. Poema. Marijampolė, 1928. 72 p.
• Amžinas Žydas. Eilėraščiai. Kaunas, 1931. 127 p.
• Krintančios žvaigždės. Kaunas, 1933. 78 p.
• Ženklai ir stebuklai. Eilėraščiai. Kaunas, 1936. 96 p.
• Kunigaikščių miestas. Eilėraščiai. Kaunas, 1939. 126 p.
• Kunigaikščių miestas. -asis pataisytas leid. Eilėraščiai. Kaunas, 1940. 126 p.
• Pirmieji žingsniai. 1940.
• Šaukiu aš tautą. 1941.
• Iš sudužusio laivo. 1940—1941.
• Viešpaties žingsniai. 1943.
• Svetimi kalnai. 1945.
• Šiaurės pašvaistė. 1947.
• Tremties metai. 1947.
• Per pasaulį keliauja žmogus. 1949.
• Didžioji kryžkelė. 1953.
• Vidurdienio sodai. 1961.
• Poezijos pilnatis. Los Angeles: Lietuvių dienos, 1970. 592 p.
• Po aukštaisiais skliautais. 1989.
• Tarp žemės ir dangaus. 1992.
• Pavasario kelionė. 1992.
• Kas šviečia virš galaktikų visų. Vilnius: Lietuvos rašytojų sąjungos leidykla, 2004. 147 p. ISBN 9986-39-338-8.

• Vaidila Valiūnas. 1956—1983.
• Lietuvių beletristikos antologija. 1957.
• Petras Karuža. 1984.

Для детей

• Mažųjų pasaulis. Eilėraščiai vaikams. Kaunas, 1931. 50 p.
• Drugeliai. Eilėraščiai vaikams. Kaunas, 1934. 63 p.
• Kiškio kopūstai. Eilėraščiai vaikams. Kaunas, 1936. 64 p.
• Algirdukas Pupuliukas ir Kazytė jo sesytė
• Laiško kelionė Argentinon. 1938.
• Vyrai ir pipirai. 1938.
• Meškiukas Raudnosiukas. Poema. Kaunas, 1939. 20 p.
• Purienos. Eilėraščiai mažiems. Kaunas, 1939. 64 p.
• Dėdė Rudenėlis. 1941.
• Gintaro Kregždutė. 1943.
• Pavasario upeliai. 1944.
• Kalėdų senelis. 1944.
• Tėvų nameliai. 1945.
• Mažoji abėcėlė. 1946.
• Pietų vėjelis.
• Lietuvių tėvynei. 1952.
• Po tėvynės dangum. 1952.
• Mažųjų dienos. 1984.

На других языках

• Tysiąc obrazów / tr. by M. Stempkowska. Kaunas: Šviesa, 1992. 239 p.
• Roads and Crossroads: selected poems / tr. by Živilė Gimbutas, Birutė Putrius-Serota, Jūra Avižienis, Algirdas Žolynas, Aušra Kubilius, Auksuolė Rubavičiūtė, Demi Jonaitis. Chicago: Vydūno fondas, 2003.

Литература

• Lietuvių rašytojai. Biobibliografinis žodynas: A—J. Vilnius: Vaga, 1979. С. 242—245.

Ссылки

• [maironiomuziejus.lt/en/wirtualexhibitions/Bern-Brazdzionis/ Virtual Exhibition]
• [katekizmas.group.lt/text/brazdzionis/00.htm Bernardas Brazdžionis. Tekstai] (недоступная ссылка с 09-09-2013 (3879 дней) — история, копия)
• [www.efn.org/~valdas/brazdzionis.html Poems by Bernardas Brazdžionis]

Отрывок, характеризующий Бразджёнис, Бернардас

Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.