Бразильская народная сюита
Бразильская народная сюита | |
| Композитор | |
|---|---|
| Форма | |
| Время и место сочинения | |
| Первое исполнение |
1906—1923 (1948—55) годы для разных частей Сюиты, сам композитор |
| Первая публикация | |
| Место хранения автографа |
Париж, Франция, издательство "Max Eschig" (версии 20-х и 1948 годов) |
| Посвящение |
отдельные части Сюиты: Eduardo Burnay, Maria Tereza Teran, Francis Boyle, Madeleine Reclus |
| Продолжительность |
20 минут |
| Части |
В версии 1948 года:
|
 Внешние видеофайлы
| |
|---|---|
|
|
[www.youtube.com/watch?v=0mCeao-W3rM Эйтор Вила-Лобос. Сюита бразильских народных мелодий. Исполняет Филипп Вилла.] |
«Бразильская народная сюита» или «Сюита бразильских народных мелодий», W020 (англ. «Suite populaire brésilienne for guitar» или англ. «Brazilian Folk Suite») — сюита бразильского композитора Эйтора Вила-Лобоса для гитары соло. Одно из его наиболее исполняемых произведений.
Содержание
История создания
В молодости Эйтор Вилла-Лобос часто выступал с любительскими ансамблями уличных музыкантов (такой ансамбль назывался в Бразилии шоро — обычно квинтет в составе: флейта, кларнет, саксофон, гитара, кавакиньо, маленькая гитара, обычно намеренно расстроена), этим он поддерживал себя в финансовом отношении, играя в кинотеатрах, ночных клубах и кафе Рио-де-Жанейро. Для таких выступлений он сочинял и собственную музыку. Композитор настаивал, что три из четырёх фрагментов, составляющих Suite populaire brésilienne for guitar он сочинил на протяжении 1906—1912 годов как раз для подобных выступлений.
Встречаются утверждения, что эта работа является одним из самых ранних произведений Вилла-Лобоса. О датировке оформления отдельных эпизодов в Сюиту существуют разные версии. Одна из них относит это событие к 1912 году[1], но кроме пометок датировки каждой пьесы самим композитором свидетельств этой даты нет. Другая, более распространённая, относит создание Сюиты к 1923—1928 годам.
Окончательно состав произведения определился в 1948 году, когда Вилла-Лобос решил вернуться к проекту, над которым он работал в 1923—28 годах. Сочинение впервые опубликовано в 1955 году в Париже в издательстве Max Eschig (редактор Frédéric Zigante). Инициатором создания сочинения в 20-е годы, возможно, выступил французский издатель Max Eschig. В архиве его издательства был найден вариант из четырёх частей 20-х годов, именно это издательство уже после его смерти опубликовало Сюиту в пятичастной версии в 1955 году[2].
В настоящее время сочинение входит в репертуар ведущих гитаристов, среди них: Норберт Крафт, Филипп Вилла, Фредерик Зиганте.
Состав произведения
Оригинальная версия 1920-х состояла из четырех частей, в 1948 году произведение дополнилось пятой частью. Именно этот вариант был опубликован в 1955 году.
Версия 1923—28 годов:
- Mazourka-choro (1906)
- Schottische-choro (1907)
- Chorinho (Petit Choro)
- Valse-choro (посвящено Eduardo Burnay)
Версия 1948 года:
- Mazurka-choro (1908, посвящена Maria Tereza Teran)
- Schottisch-choro (1908, посвящено Francis Boyle)
- Valsa-choro (1912, посвящено Eduardo Burnay)
- Gavota-choro (1912)
- Chorinho (1923, посвящено Madeleine Reclus)
Композитор в разное время по разному датировал отдельные фрагменты сочинения, ввёл посвящения некоторых фрагментов. Этим он запутал вопрос о соотношении первой и второй версий Сюиты. Основная часть различий между версиями предполагается исследователями творчества композитора следующим образом[3]:
- Встречаются утверждения, что три части Сюиты (Mazourka-choro, Schottische-choro, Chorinho) без изменений перекочевали из первой версии во вторую, а отличия в датировке частей были случайными. Более вероятно, что композитор написал присутствующее в настоящее время в Сюите Mazourka-choro в ходе подготовки публикации Сюиты в 1955, а не в 1908 году, как утверждал сам.
- Gavota-choro было абсолютно новым дополнением к версии 1948/55 годов.
- Valse-choro, которое существует в публикации 1955 года, не является тем же фрагментом, что Valse-choro в версии 1920-х годов. Последнее произведение было впервые опубликовано в 2006 году, в том же году оно было впервые исполнено.
Художественные особенности
Произведение сочетает европейскую форму инструментальной сюиты с бразильскими ритмами и мелодиями. Такие сочетания были характерны для бразильской популярной танцевальной музыки в начале XX века.
Каждая отдельная часть является стилизацией под особую разновидность шоро. Шоро — инструментальная пьеса, характерная для бразильской народной музыки, была распространена в бедных слоях населения. Для неё характерны виртуозность и импровизации. В Сюиту включены: ностальгическая Мазурка, Schottisch (танец, близкий европейской Польке)[4], горький Вальс, выдержанный в классическом стиле Гавот. Заключительный Chorinho (Маленький шоро) драматичней, чем предыдущие четыре части. Все эпизоды мелодичны и выдержаны в умеренных темпах, их можно легко представить в исполнении бразильских уличных музыкантов.
Интересные факты
- Рукопись 1920-х годов была недавно обнаружена в архивах издательства Макс Eschig. Это очень тщательно написанная рукопись, она включает в себя аппликатуру.
- Сам композитор критически относился к этому произведению, протестовал против объединения отдельных пьес в цикл, утверждал, что не являлся инициатором этого объединения, выступал против причисления его к лучшим своим сочинениям[5].
Напишите отзыв о статье "Бразильская народная сюита"
Примечания
- ↑ [villalobos.iu.edu/suite-populaire Villa-Lobos, Heitor. 1955. Suite populaire brésilienne, pour guitare. The Trustees of Indiana University.]
- ↑ [www.guitargallerymusic.com/HL50564794/sheet-music/heitor-villa-lobos/suite-populaire-bresilienne.html Suite Populaire Bresilienne by Heitor Villa-Lobos. Guitargallerymusic.]
- ↑ [imslp.org/wiki/Suite_populaire_br%C3%A9silienne,_W020_(Villa-Lobos,_Heitor) Suite populaire brésilienne, W020 (Villa-Lobos, Heitor). IMSLP.]
- ↑ [www.allmusic.com/composition/suite-populaire-br%C3%A9silienne-5-for-guitar-brazilian-folk-suite-a-020-mc0002366046 Chris Morrison. Heitor Villa-Lobos. Suite populaire brésilienne (5), for guitar (Brazilian Folk Suite), A. 020. AllMusic.]
- ↑ «Villa-Lobos told me that these five pieces were designated as a Suite against his will and that he was very much against it. 'It is not a Suite at all,' he said. Yet I found out from Mindinha that it was Maestro Villa-Lobos who gave them that name. These are the kind of contradictions which ultimately make history, and which are enough to bring grey hairs to music scholars as they get enmeshed in the complex goings-on, characteristic of the lives of composers». Turibio Santos. Heitor Villa-Lobos and the Guitar. Р. 59-60.
Литература
- [diginole.lib.fsu.edu/etd/2500/ Meirinhos, Eduardo. Primary Sources and Editions of Suite Popular Brasileira, Choros No. 1, and Five Preludes, by Heitor Villa-Lobos: A Comparative Survey of Differences. Florida State University. 2003.]
Ссылки
- [www.prestoclassical.co.uk/w/22065/Heitor-Villa-Lobos-Suite-populaire-br%C3%A9silienne Собрание исполнений Сюиты на Рresto Сlassical]
Отрывок, характеризующий Бразильская народная сюита
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
