Бразоль, Борис Львович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Борис Львович Бразоль
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан) Борис Львович Бразоль (31 марта 1885 Полтава — 19 марта 1963, Нью-Йорк) — русский юрист, общественный деятель, писатель, литературный критик, основатель и председатель Общества имени А. С. Пушкина в Америке.



Биография

Происхождение

Родился в Полтаве, происходил из старинного дворянского рода, идущего от казаков. В 1736 году значковый товарищ Гадяцкого полка Василий Трофимович Бразоль (1723—?) жалован сёлами в нынешнем Ахтырском районе[1], от него пошла семья местных помещиков Бразолей.

Отец — врач и гомеопат Лев Евгеньевич Бразоль (1854—1927), выпускник Харьковской мужской гимназии и Петербургской Военно-медицинской академии — в эмиграции во Франции.

Мать — художница Юлия Николаевна Бразоль (Добросельская) (1856—?), во втором браке Леонтьева.

Старший брат — Евгений Львович Бразоль (9 августа 1882—?), выпускник Училища правоведения (1906), ахтырский уездный предводитель дворянства, почетный мировой судья и член уездной земской управы, деятель правого движения. В годы Гражданской войны — прапорщик лейб-гвардии Кирасирского полка. В эмиграции в Югославии (Нови Сад), сотрудник газеты «Русский стяг».

Дядя (брат отца) — Сергей Евгеньевич Бразоль (1851—?), дворянский деятель Полтавской губернии, член Государственного совета.

Дед по отцовской линии — Евгений Григорьевич Бразоль (1799—1879), предводитель полтавского дворянства в 1844—1846 гг.

Прадед по отцовской линии — Григорий Васильевич Бразоль (1761—?), председатель уголовного суда Екатеринославской губернии.

Ранние годы

В Петербургском университете был секретарём «Кружка политической экономии» под руководством В. В. Святловского[2]. Его доклад «Очерк фабричного законодательства в Австралии» опубликован в «Вестнике Знания» № 6, 1905 г. В 1904—1905 был твердокаменным марксистом и большевиком[3]. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. После окончания университета принят на службу в министерство юстиции. В 1912 г. направлен в Лозанну для изучения новейших научных достижений в криминалистике. Увлекался литературой и театром, писал театральные рецензии.

В 1911 году во время работы в Министерстве юстиции принимал участие в подготовке обвинения по знаменитому «делу Бейлиса»[4][5].

Первая мировая война

В Первую мировую войну Бразоль призван в армию и воевал на Юго-Западном фронте. В мае 1916 года командирован в США в качестве юрисконсульта русского заготовительного комитета. Будучи военным следователем по особо важным делам, Бразоль командирован в США вместе с генералом А. П. Залюбовским для расследования ходивших слухов о злоупотреблениях при заграничных закупках. Залюбовский характеризовал Бразоля: «талантливый юрист, отлично владевший английским языком, следователь по призванию». Расследование однако показало, что хотя и имелись некоторые неправильности в ведении дел, недобросовестности или злоупотреблений не обнаружено[6].

После Октябрьской революции остался в США.

Деятельность в эмиграции

Бразоль стал в США влиятельным юристом и работал в Министерстве юстиции. Генеральный прокурор США Палмер использовал его как эксперта по русскому радикализму[4]. Состоял членом криминологической комиссии Школы права Колумбийского университета[7].

В 1933 году в США произошел судебный процесс по делу о денежных средствах на счетах Добровольного флота в США. Советское правительство пыталось получить эти деньги, что стало предметом судебного разбирательства, на котором Бразоль выступал в качестве свидетеля-эксперта.

Бразоль также основал Общество русской культуры им. А. С. Пушкина в Америке, которое возглавлял в течение 27 лет[8]. Состоял членом Союза для защиты чистоты русского языка, а в 1957 году выступал в Париже с докладами на собраниях Союза. Присылал свои труды для парижских библиотек[9].

В списке архиеереев, священнослужителей и приходов РПЦЗ за 1955 год Бразоль упомянут как тростист (член попечительского совета) Восточно-Американской и Джерзейситской епархии РПЦЗ и юрисконсульт Северо-Американской и Канадской епархии РПЦЗ[10].

Ряд написанных им документов Бразоль пожертвовал Библиотеке Конгресса США с условием, что они не будут открыты до 1953 года. Вокруг этих документов был скандал, связанный с желанием директора ФБР Джона Эдгара Гувера получить к ним доступ до истечения указанного срока[11].

Антисемитизм и поддержка нацистов

Как пишет французский историк антисемитизма Леон Поляков, Бразоль был автором доклада «Большевизм и иудаизм» датированного 30 ноября 1918 года, находящегося в архиве Государственного департамента США. В этом докладе содержалось два следующих положения:

  • Решение о свержении царского правительства было принято 14 февраля 1916 года в еврейском квартале Нью-Йорка группой революционеров во главе с банкиром Джейкобом Шиффом.
  • Список из 33 фамилий руководителей России, где все, кроме Ленина, были евреями.

В докладе была использована, по выражению Полякова, «фальшивка второй степени» — специально переработанный текст Протоколов сионских мудрецов, в котором утверждалось, что евреи «в состоянии остановить любое восстание гоев с помощью американских, китайских и японских пушек». В архивах госдепартамента сохранилось множество фальсифицированных документов, призванных придать достоверность этому докладу[12].

Бразоль был членом европейской группы правых радикалов Aufbau Vereinigung, состоящей из русских эмигрантов и немецких национал-социалистов и работал в антисемитской газете «Дирборн Индепендент», принадлежавшей американскому промышленнику Генри Форду[13]. Бразоль гордился своими антисемитскими убеждениями и утверждал, что он написал «книги, которые принесут евреям больше зла, чем десяток погромов»[4][5]. Американский историк Майкл Келлог пишет, что Форд передавал через Бразоля деньги на поддержку нацистов в Германии[14], он также посредничал в передаче денег от Форда российскому Великому князю Кириллу. В 1938 году уже при нацистском режиме Бразоль, имевший к этому времени американское гражданство, тайно помогал организовывать Антикомитерновский конгресс в Германии при поддержке немецкой тайной полиции, гестапо, и СС. Интерес к Бразолю в августе 1938 года проявил Генрих Гиммлер и он даже попросил Генриха Мюллера составить отчет о предыдущей деятельности белой эмиграции[15].

Ряд авторов утверждает, что Бразоль переводил Протоколы сионских мудрецов на английский язык и принимал активное участие в подготовке книги «Международное еврейство»[16][17]. Однако Майкл Баркун ссылаясь также на опровержение Рибаффо утверждает, что Бразоль не имел отношения к составлению книги «Международное еврейство»[18].

Труды

Книги и брошюры

  • Женские силуэты в русской литературе (СПб, 1907).
  • Критические грани. СПб., тип. «Родник», 1910.
  • Очерки по следственной части : История. Практика. Петроград : Гос. тип., 1916.
  • [www.archive.org/details/socialismvscivil00bras Socialism vs.Civilization.] New York: Charles Scribner’s Sons, 1920. — «Социализм против цивилизации».
  • [www.archive.org/details/worldatcrossroad00brasrich The world at the cross roads]. Boris Brasol. London, Hutchinson. 1921.
    • Русское издание — Мир на перепутье. Всеславянский книжный магазин Белград, 1922.
  • [www.archive.org/details/balancesheetofso00bras The balance sheet of sovietism]. Boris Brasol. New York. Duffield. 1922.
  • Elements of Crime (Psycho-Social Interpretation). Oxford University Press, 1927.
  • Мотивы русского религиозно-философского сознания. Нью-Йорк, 1930.
  • The Mighty Three. Poushkin — Gogol — Dostoievsky. New York: William Farquhar Payson, 1934.
  • Речь, произнесенная Председателем Пушкинского Комитета в Америке Б. Л. Бразолем на торжественном собрании, посвященном памяти А. С. Пушкина, 24 января 1937 года в Интернашионал Хаус в Нью-Йорке. Нью-Йорк, изд. Пушкинского Комитета в Америке, 1937. 10 с.
  • Oscar Wilde: the Man, the Artist, the Martyr. Scribner’s Sons. 1938.
  • Речи. Т. 1. Нью-Йорк, изд. Общества им. А. С. Пушкина, 1943. <В том числе: «Пушкин» (1937) и «Медный всадник» (1937)>.
  • Пушкин и Россия. Речь на торжественном собрании, посвященном памяти А. С. Пушкина по случаю 150-летия его рождения и состоявшемся 17-го апреля 1949 г. в гор. Нью-Йорке. Нью-Йорк, изд. Общества им. А. С. Пушкина, 1949. 14 с.
  • Словотворчество А. С. Пушкина. Нью-Йорк, изд. Общества им. А. С. Пушкина, 1950. 10 с.
  • Речи. Т. 2. Нью-Йорк, изд. Общества им. А. С. Пушкина, 1953. <В том числе: «Пушкин и Россия» (1949)>.
  • Душевная драма Гоголя (1952).
  • Разноударяемость у Пушкина и в русской речи (Филологическая справка). Нью-Йорк, изд. Общества им. А. С. Пушкина, 1955. 19 с.
  • [www.russia-talk.com/brazol.htm Царствование Императора Николая II в цифрах и фактах (1894—1917 гг.).] Нью-Йорк : Исполнительное бюро Общероссийского монархического фронта, 1959.

Переводы

  • F. M. Dostoevsky, The Diary of a Writer, translated by Boris Brasol. New York: Charles Scribner’s Sons, 1949
  • Feodor M. Dostoievsky. The Diary of a Writer. Translated by Boris Brasol. New York: George Braziller, 1954

Статьи

  • Foundations of Criminology. Journal of the American Institute of Criminal Law and Criminology. Vol. 17, No. 1 (May, 1926), pp. 13-39.
  • Institute of Scientific Criminology. The American Journal of Police Science. Vol. 1, No. 1 (Jan. — Feb., 1930), pp. 100—106
  • From Pushkin’s Lyrics. Russian Review. Vol. 8, No. 3 (Jul., 1949), pp. 201—204
  • From Pushkin’s Poems. Russian Review. Vol. 10, No. 3 (Jul., 1951), pp. 197—198
  • From Pushkin’s Poems. Russian Review, Vol. 12, No. 1 (Jan., 1953), pp. 40-41
  • V. I. Dahl-Immortal Russian Lexicographer. Russian Review, Vol. 23, No. 2 (Apr., 1964), pp. 116—130

Напишите отзыв о статье "Бразоль, Борис Львович"

Ссылки

  • [feb-web.ru/feb/pushkin/biblio/mp4-408-.htm Пушкиниана русского зарубежья (1945—1980-е гг.)]

Примечания

  1. Модзалевский В. Л. Малороссийский родословник. — Киев, 1908. — Т. 1. — С. 96.
  2. см. его обзор работы кружка: Рефераты и работы [Кружка Политической Экономии], 1902—1904. Вып.1. СПб: тип. МПС, 1905, с.403-407
  3. см. В. С. Войтинский. 1905-й год. Берлин — Пг: изд. З. И. Гржебина, 1923, с.37—41
  4. 1 2 3 Jonathan R. Logsdon. [history.hanover.edu/hhr/99/hhr99_2.html Power, Ignorance, and Anti-Semitism: Henry Ford and His War on Jews] (англ.) // Editor-in-Chief: Mark A. Plozay Hanover Historical Review. — Hanover College, Spring 1999. — Vol. 7.
  5. 1 2 Басин Я.З. [mb.s5x.org/homoliber.org/ru/uh/uh030105.shtml Еврейский вопрос и эмиграционная политика Германии и США в преддверии Холокоста (1933 – 1938)] // Сост. Басин Я. З. Уроки Холокоста: история и современность : Сборник научных работ. — Мн.: Ковчег, 2010. — Вып. 3. — С. 44. — ISBN 9789856950059.
  6. А. П. Залюбовский. [www.archive.org/details/snabzhenierussko00zali Снабжение русской армии в великую войну винтовками, пулеметами, револьверами и патронами к ним.] С. 20, 24.
  7. The American Journal of Police Science. Vol. 1, No. 1 (Jan. — Feb., 1930), pp. 100—106
  8. [cbs-novoch.ru/kraevedenie/zametki/push1.html Русское зарубежье и А. С. Пушкин]
  9. [www.tez-rus.net/ViewGood24085.html Российское зарубежье во Франции 1919—2000.] Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. Москва. Наука; Дом-музей Марины Цветаевой. 2008.
  10. [zarubezhje.narod.ru/av/B_500.htm РЕЛИГИОЗНЫЕ ДЕЯТЕЛИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ]
  11. [www.ucmo.edu/cjinst/issue3.pdf Journal of the Institute Of Justice & International Studies Number 3, 2003 ISSN 1538-7909, pp 99-100]
  12. Поляков Л. Содинённые Штаты // [jhist.org/shoa/poliakov05_13.htm История антисемитизма. Книга II. Эпоха знаний]. — Гешарим, 1997. — ISBN 5-88711-014-7.
  13. Kellogg, 2008, p. 130-131.
  14. Kellogg, 2008, p. 203.
  15. Kellogg, 2008, p. 249.
  16. [archive.adl.org/special_reports/ij/protocols.asp The International Jew and The Protocols] (англ.). Anti-Defamation League (2000). Проверено 9 сентября 2013.
  17. [www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/anti-semitism/protocols1.html The Protocols Come to America] (англ.). Jewish Virtual Library. American-Israeli Cooperative Enterprise. Проверено 9 сентября 2013.
  18. [books.google.com/books?id=bdGSbDaCQVsC&pg=PA296 Religion and the racist right: the origins of the Christian Identity movement]

Литература

  • Michael Kellogg. [www.thechristianidentityforum.net/downloads/Russian-Nazism.pdf The Russian Roots of Nazism White Émigrés and the Making of National Socialism, 1917–1945]. — Cambridge University Press, 2008. — 344 p. — (New Studies in European History). — ISBN 9780521070058.

Отрывок, характеризующий Бразоль, Борис Львович

Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: