Брайант, Джиюд
| Джиюд Брайант Gyude Bryant<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 14 октября 2003 — 16 января 2006 | |||
| Предшественник: | Мозес Бла | ||
| Преемник: | Элен Джонсон-Серлиф | ||
| Вероисповедание: | Епископальная церковь | ||
| Рождение: | 17 января 1949 Монровия, Либерия | ||
| Смерть: | 16 апреля 2014 (65 лет) Монровия, Либерия | ||
| Партия: | Либерийская партия действия | ||
Чарльз Джиюд Брайант (англ. Charles Gyude Bryant; 17 января 1949, Монровия, Либерия — 16 апреля 2014, там же) — либерийский бизнесмен и государственный деятель, председатель Национального переходного правительства Либерии (2003—2006).
Биография
Его мать была из числа переселенцев, отец — представитель народа гребо. Окончил Университет Каттингтона, получил экономическое образование за рубежом. Был успешным бизнесменом, в 1977 г. создал собственное предприятие по поставкам промышленного оборудования для свободного порта Монровия.
В 1984 г. когда тогдашний армейский режим Либерии снял запрет на политическую деятельность, создал Либерийскую партию действия. Она считалась фаворитом на выборах 1985 г.. Однако победителем провозгласил себя лидер армейской хунты Сэмюэл Доу. В 1992 г. стал лидером Партии действия, ставшей в оппозицию к правящему на тот период режиму. Впоследствии партия объединилась с Партией единства Элен Джонсон-Серлиф.
Zвляется видным членом епископальной церкви Либерии, и критически отозвался о правительствах Самуэля Доу (1980-90) и Чарльза Тейлора (1997—2003).
В августе 2003 г. представители оппозиционных партий провозгласили его лидером переходного правительства, в октябре того же года Брайант вступил в должность председателя Национального переходного правительства Либерии сроком на два года. Главная задача его администрации состояла в преодолении последствий многолетней гражданской войны в Либерии гражданской войны в Либерии, В этот период иностранные компании получили благоприятные условия доступа к заготовке тропической древесины и поставкам оборудования для шахт. Это вызвало в обществе подозрения в коррумпированности главы и членов переходного правительства. После победы на выборах Элен Джонсон-Серлиф некоторые из ранее подписанных контрактов были пересмотрены.
В начале декабря 2007 г. политик был обвинен в коррупции и заключен под стражу по обвинению в хищении государственного имущества, вскоре он был освобожден под залог. В результате завершенного в сентябре 2010 г. судебного процесса Брайант был оправдан по всем пунктам обвинения, по которым ему инкриминировалось нанесение ущерба государственной казне на сумму свыще одного миллиона долларов.
Источники
- news.bbc.co.uk/2/hi/africa/7133175.stm
- news.bbc.co.uk/2/hi/africa/7134879.stm
- www.theepochtimes.com/n3/624838-gyude-bryant-former-liberia-president-dies-reports/
Напишите отзыв о статье "Брайант, Джиюд"
Отрывок, характеризующий Брайант, Джиюд
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
