Брайант, Уильям Каллен

Уильям Каллен Брайант
William Cullen Bryant
Уильям Каллен Брайант
Место рождения:	Куммингтон
Род деятельности:	поэт, журналист, редактор
Направление:	Романтизм
Жанр:	лирика, публицистика
Язык произведений:	английский
Подпись:

Уильям Каллен Брайант (англ. William Cullen Bryant; 3 ноября 1794 — 12 июня 1878) — американский поэт, журналист и редактор газеты «New York Post».

Биография

Уильям Каллен Брайант родился 3 ноября 1794 года в городе Куммингтоне (англ. Cummington; штат Массачусетс, США).

Уже в 1808 году он написал политическую сатиру на президента США Томаса Джефферсона: «The Embargo», изданную в Бостоне и привлёкшую всеобщее внимание.

На 16 году жизни он поступил в Вильям-колледж, где приобрел солидные познания в древних языках, а затем посвятил себя (с 1812 года) изучению права и в 1815 году стал адвокатом в Грейт-Баррингтоне. Здесь он написал отличающееся богатством мысли и гармоничностью стиха стихотворение: «Thanatopsis», появившееся в 1816 году в «North American Review», и большое политическое произведение: «The Ages», имеющее темой постепенное развитие человеческого рода.

Несмотря на то, что он имел в Грейт-Баррингтоне значительную практику, в 1825 году Брайант решил отказаться от адвокатуры и переселиться в Нью-Йорк. На новом месте жительства он сначала сотрудничал в издававшемся Сандсом «Atlantic Magazine», переименованном затем в «New-York Review», для которого Брейент и написал «Hymn to Death». Когда в 1826 году этот журнал прекратил издаваться, Брайант стал редактором «New York Evening Post», одной из наиболее уважаемых нью-йоркских газет того времени, где он неустанно ратовал за свободу торговли и против рабства, а в 1856 году стал одним из инициаторов создания республиканской партии США.

В поэзии Уильям Каллен Брайант создал прекрасные картины американской природы, заложил основы американской поэтической традиции, которую блистательно продолжил Уолт Уитмен. Также Брайант — один из лучших переводчиков Гомера на английский язык. В конце XIX — начале XX века на страницах «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» давалась следующая оценка его поэтическому творчеству: «Как поэт, Брейент очаровывает мелодиею языка, чистотою чувства, философским, но отнюдь не туманным взглядом на жизнь, благородною моралью и глубоким пониманием красот природы».

Успешно занимался журнально-публицистической и общественной деятельностью. Один из главных представителей Авраама Линкольна на востоке США. Внёс значительный вклад в основание музея Метрополитен. Сподвижник Школы реки Гудзон и близкий друг Томаса Коула. Инициатор создания Центрального парка в Нью-Йорке.

В округе Манхэттен в честь Брайанта назван Брайант-парк.

На русском языке произведения Брайанта печатались в переводах А. Плещеева и М. Зенкевича.

Отрывок, характеризующий Брайант, Уильям Каллен

На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.