Брандт, Александр Андреевич

Александр Андреевич Брандт
Дата рождения:	28 августа 1855(1855-08-28)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	1932(1932)
Научная сфера:	механика, термодинамика
Альма-матер:	Петербургский государственный университет путей сообщения императора Александра I

Александр Андреевич Брандт (1855—1932) — русский учёный в области прикладной механики и термодинамики.

Биография

Закончил Петербургский государственный университет путей сообщения императора Александра I (ПГУПС) в 1878 г. со званием гражданского инженера. Принимал участие в трудах по описанию Днепра, в 1882 г. командирован за границу, где работал на заводах, с 1882 по 1885 г. состоял в департаменте шоссейных и водных сообщений по заведованию речными судами, был инициатором применения в России землесосов для землечерпательных работ и содействовал введению двигателей Торникрофта для мелкосидящих пароходов. С 1885 г. по 1893 г. — старший инженер комиссии по устройству коммерческих портов.

С 1889 г. — профессор ПГУПС по кафедре паровых машин, с 1896 г. по 1901 г. инспектор, ректор в 1906—1911 и 1917—1918 гг. В период его ректорства в институте начато систематическое изучение воздухоплавания. С 1903 г. преподаватель курса термодинамики в Политехническом институте.

В 1918 году им завершена публикация фундаментального труда «Основания термодинамики» за который в том же году он стал лауреатом Ломоносовской премии.

В 1920 г. эмигрировал в Югославию. Преподавал в Загребском техническом университете. Написал и издал в эмиграции книгу воспоминаний «Листья пожелтелые». Скончался в 1933 г.

Труды

• «Курс паровых машин» (2 изд., СПб., 1896);
• «Основания термодинамики в применении к паровым машинам» (СПб., 1900);
• «Очерк истории паровой машины и применения паровых двигателей в России» (СПб., 1892).

Литература

• Брандт, Александр Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.pgups.ru/nash_univer/history/rectors/brandt.php Страница на сайте ПГУПС]

Отрывок, характеризующий Брандт, Александр Андреевич

Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему: