Брандуков, Анатолий Андреевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Анатолий Андреевич Брандуков

Брандуков (слева) и П. И. Чайковский
Основная информация
Дата рождения

25 декабря 1858 (6 января 1859)(1859-01-06)

Место рождения

Москва

Дата смерти

16 февраля 1930(1930-02-16) (71 год)

Место смерти

Москва

Страна

Российская империя, СССР

Профессии

виолончелист, педагог

Инструменты

виолончель

Анато́лий Андре́евич Брандуко́в (25 декабря 1858 [6 января 1859], Москва — 16 февраля 1930, там же) — русский виолончелист и педагог.





Биография

Учился в Московской консерватории у Коссмана и Фитценхагена с 1868 по 1877 (окончил обучение с Золотой медалью), а также занимался теорией музыки у Чайковского. С 1878 по 1905 много времени проводил в Швейцарии и Франции, особенно в Париже, где часто встречался с Иваном Тургеневым. Во Франции Брандуков вскоре стал участником квартета Мартена Марсика, а также выступал как солист, исполнив, в частности, Первый виолончельный концерт Сен-Санса с оркестром под управлением автора.

Практически каждый год Брандуков посещал Россию, где сблизился с ведущими представителями музыкальной культуры, в том числе с Антоном Рубинштейном, Анной Есиповой, Леопольдом Ауэром и Сергеем Рахманиновым. В 1890 Чайковский предложил кандидатуру Брандукова на освободившееся после кончины Фитценхагена место профессора виолончельного класса в консерватории, однако директор Василий Сафонов отказал ему в этом, посчитав Брандукова слишком молодым для этой должности.

В 1906 году Брандукова пригласили на должность директора и профессора Музыкально-драматического училища Московского филармонического общества. После революции музыкант вёл активную музыкально-просветительскую деятельность, много выступал. В 1921 он получил место профессора в консерватории и преподавал в ней до самой смерти.

Похоронен на Введенском кладбище в Москве[1].

Творчество

Брандуков — один из наиболее заметных русских виолончелистов. Его исполнение отличалось живым темпераментом и красивым, певучим звучанием инструмента. Музыканту посвящён ряд сочинений для виолончели, в том числе Pezzo capriccioso Чайковского и Соната для виолончели и фортепиано Рахманинова. Играл на виолончели знаменитого венецианского мастера Доменико Монтаньяна. Собственные сочинения Брандукова для виолончели малоизвестны, некоторые из сохранившихся рукописей хранятся в музее Чайковского в Клину.

Напишите отзыв о статье "Брандуков, Анатолий Андреевич"

Примечания

  1. [www.mosritual.ru/mesta-zahoronenija/vvedenskoe-kladbische Введенское кладбище] (Проверено 11 ноября 2009)

Литература

Ссылки

  • [www.peoples.ru/art/theatre/actor/anatoliy_brandukov/ Брандуков на peoples.ru]
  • [www.tchaikov.ru/brandukov.html Краткая биография Брандукова на сайте П. И. Чайковского]

Отрывок, характеризующий Брандуков, Анатолий Андреевич

На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.