Брандыс, Анатолий Яковлевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Анатолий Яковлевич Брандыс
Дата рождения

12 августа 1923(1923-08-12)

Место рождения

Екатеринослав

Дата смерти

23 марта 1988(1988-03-23) (64 года)

Место смерти

Москва, РСФСР, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

ВВС

Годы службы

19411986

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

эскадрильей 75-го гвардейского штурмового авиационного полка 1-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии

Сражения/войны

Великая Отечественная война
Никопольско-Криворожская операция
Крымская операция
Белорусская операция

Награды и премии

Медали

Анато́лий Я́ковлевич Бра́ндыс (12 августа 1923, Екатеринослав, — 23 марта 1988, Москва) — пилот штурмовика Ил-2, генерал-лейтенант авиации, участник Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза, кандидат военных наук.





Биография

А. Я. Брандыс родился 12 августа 1923 года в городе Нижнеднепровск Екатеринославской губернии в семье рабочего. По национальности украинец.

В армии с июня 1941 года. В 1943 году оканчивает Пермскую военную школу пилотов и в августе этого же года уходит на фронт. Участвует в боях в составе 75-го гвардейского штурмового авиационного полка 1-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии в составе 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта.

К концу августа 1944 года заместитель командира эскадрильи гвардии старший лейтенант Брандыс совершил 128 боевых вылетов для уничтожения скоплений боевой техники и живой силы противника. Лично уничтожил на земле 16 вражеских самолётов.

23 февраля 1945 года Анатолию Яковлевичу Брандысу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

К апрелю 1945 года командир эскадрильи 75-го гвардейского штурмового авиационного полка 1-й гвардейской штурмовой авиационной дивизии 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта гвардии капитан Брандыс совершил ещё 99 боевых вылетов, уничтожив на земле 8 вражеских самолётов.

29 июня 1945 года награждён второй медалью «Золотая Звезда».

После войны, окончив в 1950 году Военно-воздушную академию и в 1959 — Военную академию Генштаба, занимался преподавательской деятельностью в военно-учебных заведениях. Кандидат военных наук, доцент. В 1985 году присвоено звание генерал-лейтенанта авиации.

С 1986 года А. Я. Брандыс в отставке. Проживал в городе Москве. Умер 23 марта 1988 года. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

Награды

Память

  • Бронзовый бюст[1] А. Я. Брандыса установлен 9 мая 1949 года на проспекте имени газеты «Правда» в Днепре
  • Одна из улиц Днепра носит его имя

См. также

  • Абдыкасым Карымшаков - постоянный воздушный стрелок А.Брандыса (позывной экипажа - "Алтай")
  •  [youtube.com/watch?v=yDZsusBfaV4 Документальный кинофильм «Побратимы» о встрече Абдыкасыма Карымшакова и Анатолия Брандыса (1985).]

Напишите отзыв о статье "Брандыс, Анатолий Яковлевич"

Примечания

  1. [gorod.dp.ua/photo/fullpic.php?id=12841&author_id=991 Фото бюста Брандыса в городе Днепре] (Проверено 18 февраля 2009)

Ссылки

  •  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=998 Брандыс, Анатолий Яковлевич]. Сайт «Герои Страны». (Проверено 18 февраля 2009)
  • [archive.is/20121225045345/moscow-tombs.narod.ru/1988/brandys_ay.htm Могила А. Я. Брандыса на Кунцевском кладбище]  (Проверено 18 февраля 2009)

Отрывок, характеризующий Брандыс, Анатолий Яковлевич

Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.