Бранд, Вэнс

Вэнс ДеВо Бранд
Vance DeVoe Brand
Страна:	США США
Специальность:	астронавт, лётчик-испытатель
Экспедиции:	«Союз — Аполлон»  STS-5  STS-41B  STS-35
Дата рождения:	9 мая 1931(1931-05-09) (92 года)
Место рождения:	Лонгмонт, Колорадо (США)
Награды:

Вэнс Де Во Бранд (англ. Vance DeVoe Brand; род. 9 мая 1931, Лонгмонт, Колорадо, США) — американский астронавт, лётчик-испытатель, авиационный инженер. В 1975 году в качестве пилота командного модуля совместно с Т. Стаффордом и Д. Слейтоном совершил первый совместный советско-американский космический полёт в рамках программы «Союз — Аполлон». С 1982 по 1990 год совершил три космические миссии на кораблях «Спейс шаттл» в качестве командира.

Его общий налёт составляет 9669 часов. В это число входит 8089 часов полётов на самолётах, 391 час на вертолётах, а также 746 часов, проведённых в космическом пространстве. Бранд освоил управление более чем 30 типами военных самолётов.

Биография

Вэнс родился в семье Рудольфа и Донны Бранд 9 мая 1931 года в городе Лонгмонт, штат Колорадо. Там же окончил среднюю школу в 1949 году. В 1953 году окончил коммерческий факультет Колорадского университета и получил степень бакалавра естественных наук. В 1960 году в том же университете получил степень бакалавра наук по авиационной технологии, а в 1964 году (в Калифорнийском университете) — степень магистра в области управления торгово-промышленной деятельностью.

Вэнс Бранд женат и имеет двух дочерей и четырёх сыновей.

Военная служба

С 1953 по 1957 год Бранд проходил действительную военную службу в Корпусе морской пехоты США. В 1955 году стал лётчиком ВМС США. В течение 15 месяцев проходил службу в Японии в качестве лётчика-истребителя. После освобождения от исполнения своих служебных обязанностей в армии Бранд продолжал службу в резерве ВМС и Национальной гвардии ВВС США вплоть до 1966 года.

Работа в «Lockheed Corporation»

С 1960 по 1966 год Бранд работал в компании «Локхид». Сначала был инженером по лётным испытаниям, а по окончании в 1963 году школы лётчиков-испытателей — лётчиком-испытателем в Палмдейл, штат Калифорния. Руководил группой консультантов авиакомпании «Локхид» в Истре (Франция).

Работа в НАСА

В 1963 году принимал участие в третьем наборе астронавтов НАСА, но в отряд зачислен не был. В апреле 1966 года был зачислен в отряд астронавтов НАСА во время пятого набора. После прохождения подготовки получил назначение в Отдел астронавтов НАСА. В июне 1968 года участвовал в моделировании полёта командного модуля корабля «Аполлон» в термобарокамере в составе экипажа из трёх человек.

В качестве пилота командного модуля (остающегося на окололунной орбите в ходе экспедиций) входил в дублирующий экипаж корабля «Аполлон-15» и в основной экипаж корабля «Аполлон-18», полёт которого не состоялся. Был командиром дублирующего экипажа 2-й и 3-й экспедиций на станцию «Скайлэб». Рассматривался в качестве командира экипажа при планировании спасательной экспедиция Скайлэб-спасатель на орбитальную станцию «Скайлэб» и несостоявшегося полета Скайлэб-5. Бранд совершил четыре полёта в космос: «Аполлон (ЭПАС)», STS-5, STS-41B, STS-35, пробыв на орбите 746 часов.

Вэнс Бранд ушёл из отряда астронавтов в 1992 году, заняв должность руководителя национальной программы разработки воздушно-космического самолёта (National Aerospace Plane) в Управлении по разработке совместных программ на авиабазе ВВС Райт-Паттерсон в Дейтоне, штат Огайо. В сентябре 1994 года переехал в Калифорнию, где стал помощником начальника отдела управления полётами в исследовательском центре имени Драйдена на базе Эдвардс. Затем работал там же исполняющим обязанности начальника инженерной службы. Бранд уволился из НАСА в январе 2008 года.

Космические полёты

Союз-Аполлон

9 февраля 1973 года Бранд был назначен пилотом командного модуля корабля «Аполлон» для участия в полёте по совместному американо-советскому проекту «Союз — Аполлон». Участие в этой миссии с 15 по 24 июля 1975 года на корабле «Аполлон» стало его первым полётом. Это был первый совместный полёт советского и американского космических кораблей. После стыковки «Союз-19» и «Аполлон» Бранд стал первым из иностранных астронавтов, перешедших на борт советского космического корабля. В совместном полёте принимали участие Томас Стаффорд (командир «Аполлона»), Вэнс Бранд (пилот командного модуля) и Дональд Слейтон (пилот стыковочного модуля), Алексей Леонов (командир «Союза») и Валерий Кубасов (бортинженер). Корабль «Союз» стартовал с космодрома Байконур 15 июля 1975 года в 15 часов 20 минут, а через 7,5 часов с космодрома на мысе Канаверал был запущен «Аполлон». Два дня спустя была произведена успешная стыковка. В дальнейшем космонавты совершенствовали процедуру стыковки и проводили научные эксперименты. В состыкованном состоянии два корабля в совокупности пробыли 46 часов, после чего оба экипажа благополучно вернулись на Землю. «Союз» спустился на парашюте на твёрдую землю в СССР 21 июля, «Аполлон» приводнился недалеко от Гавайских островов 25 июля 1975 года.

STS-5

Второй полёт с 11 по 16 ноября 1982 года Бранд совершил в качестве командира экипажа шаттла «Колумбия» STS-5. Экипаж состоял из 4 человек: В. Бранд, Р. Овермайер, Д. Аллен и У. Ленуар. В ходе миссии были осуществлены запуски американского спутника «SBS-3» и канадского «Anik-C3». Продолжительность полёта составила 122 часа.

STS-41-B

Третий полёт с 3 по 11 февраля 1984 года совершил в качестве командира экипажа из пяти человек шаттла «Челленджер» STS-41B. В ходе миссии был совершён неудачный запуск двух коммуникационных спутников. Продолжительность полёта составила 191 час.

Тренировался в качестве командира экипажа для полета STS-51H шаттла «Атлантис» запланированном на ноябрь 1985 года, по программе «Spacelab EOM» (Earth Observation Mission), в дальнейшем отмененном и перенесенным на STS-61K «Колумбии» в октябре 1986 года, который так же был отменен в связи с катастрофой «Челленджера» в январе 1986 года.

STS-35

Четвёртый полёт со 2 по 11 декабря 1990 года совершил в качестве командира экипажа в экипаже шаттла «Колумбия» STS-35. В ходе миссии было выполнено развёртывание рентгеновского телескопа НАСА «Astro-1».

Космические полёты Вэнса Бранда
№	Дата	КК	Функции	Продолжительность
1	15 июля 1975	«Союз — Аполлон»	Пилот	9 дней 1 час 28 мин 23 сек.
2	11 ноября 1982	«STS-5»	Командир	5 дней 2 часа 15 мин 29 сек.
3	3 февраля 1984	«STS-41B»	Командир	7 дней 23 часа 17 мин 2 сек.
4	2 декабря 1990	«STS-35»	Командир	8 дней 23 час 6 мин 6 сек.
Суммарное проведённое время в космосе — 31 день 2 часа 7 мин.

Награды и отличия

• 2 медали НАСА «За исключительные заслуги» (1974, 1988);
• 2 медали НАСА «За выдающуюся службу» (1975, 1992);
• 3 медали НАСА «За космический полёт» (1983, 1984, 1992);
• Золотая медаль Международной авиационной федерации имени Ю. А. Гагарина (1976);
• Золотая медаль Международной авиационной федерации имени К. Э. Циолковского (2005);
• Почётный диплом имени В. М. Комарова (1983, 1991);
• Имя Бранда занесено в Зал славы американских астронавтов (1997);
• Почётный доктор наук Университета Колорадо (2000);
• Почётный гражданин Калининграда;
• и др.

Ссылки

• [www.spacefacts.de/bios/astronauts/english/brand_vance.htm Biographies of U.S. Astronauts] (англ.). Проверено 6 ноября 2014.

Отрывок, характеризующий Бранд, Вэнс

Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)