Брассаи

Брассаи
Автопортрет (1931—1932)
Имя при рождении:	Дьюла Халас (венг. Gyula Halász)
Дата рождения:	9 сентября 1899(1899-09-09)
Место рождения:	Брассо, Австро-Венгрия
Дата смерти:	8 июля 1984(1984-07-08) (84 года)
Место смерти:	Эз, Приморские Альпы, Франция
Гражданство:	Австро-Венгрия Австро-Венгрия Франция Франция
Жанр:	фотограф, художник, скульптор
Учёба:	Будапештская Академия художеств, Берлинская Академическая высшая школа
Награды:

Брассаи́ (фр. Brassaï, собственно Дьюла Халас, венг. Gyula Halász, 9 сентября 1899, Брассо, юго-восточная Трансильвания, Австро-Венгрия — 8 июля 1984, Эз, деп.Приморские Альпы, Франция) — венгерский и французский фотограф, художник и скульптор.

Биография

Отец — венгр, преподаватель литературы, мать — армянка. Участвовал в Первой мировой войне, затем учился в будапештской Академии художеств (1918—1919) и Академической высшей школе в Берлине (1921—1922). В 1924 году поселился в Париже, в квартале Монпарнас, взял псевдоним по названию своего родного города («Brassaï» дословно переводится как «из Брассо»).

Познакомился с Генри Миллером, Жаком Превером, Леоном-Полем Фаргом. Учил французский язык на книгах М. Пруста.

Творчество

Сначала работал как график, живописец и скульптор, близкий к Парижской школе. После знакомства с А. Кертесом и его работами (1926) обратился к фотографии. Выпустил альбом «Ночной Париж» (1932), сразу принёсший ему известность. Обращаясь к жизни городского дна, чрезвычайно изощренно использовал живописные эффекты искусственного городского освещения. С 1932 года часто снимал произведения Пикассо, фактически создав летопись его творчества в фотографиях. С одной стороны, публиковал свои работы в авангардном сюрреалистском журнале Ж. Батая «Минотавр», с другой — на страницах светского «Лайфа». Создал галерею фотопортретов современников — Пикассо, Дали, Матисса, Альберто Джакометти, Анри Мишо, Жан Жене и др.

Внешние изображения
	[fotki.yandex.ru/next/users/maximtaviev/album/216459/fullscreen/556903 Пресс-карта Брассая. 1924]
	[fotki.yandex.ru/next/users/maximtaviev/album/216459/fullscreen/557093 А.Кертес. Мой друг Брассай. 1963]
	[fotki.yandex.ru/next/users/maximtaviev/album/216459/fullscreen/557091 Жильберта Брассай. Пикассо и Брассай. 1966]

В годы войны из-за ограничений на фотографирование вернулся к изобразительному искусству. Выпустил тридцать рисунков в виде альбома (1945) с текстом Ж. Превера, в 1947 году оформил своими фотопанно созданный по преверовскому либретто балет «Рандеву» (театр Сары Бернар). После войны много путешествовал как сотрудник журнала «Харперс базар». Издал книги прозы «История Марии» (1949), «Слова, повисшие в воздухе» (1977), альбомы и мемуарные книги «Скульптуры Пикассо» (1948), «Праздник в Севилье» (1954), «Граффити Брассая» (1961), «Разговоры с Пикассо» (1964), «Тайный Париж 30-х годов» (1976), «Генри Миллер» (1975), «Художники моей жизни» (1982), монографию о воздействии фотоискусства на творчество Пруста (изд. 1997). Иллюстрировал книги Бретона, Б. Пере.

Брассаи работает несколько по-иному, чем обычный документальный фотограф. Его работа более статична, а чему-то мгновенному, быстро исчезающему он передаёт присущий ему элемент размышления. Кажется, что он не столько заинтересован в возможных вариантах объекта, сколько в сохранении самого образа.

Признание

В 1974 году стал кавалером Ордена искусств и литературы, в 1976 году награждён Орденом Почётного легиона. В 1978 году получил в Париже Большую национальную премию по фотографии. В 2000 году в Центре Жоржа Помпиду состоялась ретроспективная выставка 450 работ мастера. В 2012, в Мультимедиа Арт Музее, Москва, проведена первая масштабная выставка легендарного фотографа, охватывающая все грани его творчества - «Ретроспектива»[mamm-mdf.ru/exhibitions/brassai-retrospective/]

Литература о художнике

• Krauss R. Les noctambules//Krauss R. Le Photographique. Paris: Macula, 1990, p. 138-153
• Sayag A., Lionel-Marie A., Aillagon J.-J.Brassaï: the monograph. Boston: Little, Brown and Company, 2000
• Gautrand J.-C. Brassai: 1899—1984: Brassai’s universal art. Köln; London: Taschen, 2004
• Poirier D.E. Brassai: an illustrated biography. Paris: Flammarion; London: Thames & Hudson, 2005

Ссылки

• [artpages.org.ua/index.php?option=com_datsogallery&Itemid=104&func=viewcategory&catid=49 135 фотографий]
• [photo.far-for.net/content.php?r=36&p=40 История развития фотографии: Дьюла Галас - Брассай]  (рус.)
• [www.masters-of-photography.com/B/brassai/brassai_articles1.html Страница на сайте Мастера фотографии]  (фр.)
• [picasso.urbannet.ru/library/brassay Из книги «Встречи с Пикассо»]  (рус.)
• [magazines.russ.ru/inostran/2002/1/brass.html Из книги «Генри Миллер. Портрет в полный рост»]  (рус.)
• Шаталов А. [newtimes.ru/articles/detail/55450/ Золотое дно. Фотопоэзия Брассая]. The New Times (13.8.2012). Проверено 19 февраля 2013. [www.webcitation.org/6Ej5hy2hV Архивировано из первоисточника 26 февраля 2013].

Отрывок, характеризующий Брассаи

Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.