Братание
Брата́ние — стихийное прекращение вражды или военных действий, либо заключение братского союза.
Известны ситуации, когда дружеские или доброжелательные отношения между некоторыми группами людей запрещались. К таким группам в разное время относились:
- солдаты противоборствующих армий;
- оккупанты и население оккупированных территорий;
- солдаты, присланные усмирять народные волнения, и бунтующее население;
- верующие разных религий;
- охранники, вольнонаёмные и заключённые;
- представители некоторых каст, социальных слоёв.
Тем не менее, в истории имели место несанкционированные прекращения вражды, несмотря на то, что они осуждались официальной моралью, а нередко и преследовались властями вплоть до обвинения в государственной измене.
Значение слова братания в Соединённых Штатах имеет сексуальный подтекст и считается непрофессиональным и аморальным отношением, особенно остро это касается отношений между начальством и подчиненными (§ 134 Единообразный кодекс военной юстиции).[1]
Содержание
Братание в XIX веке
В XIX веке были известны случаи братания. Солдаты отказывались стрелять в толпу, а нередко даже переходили на сторону восставших. Наиболее известным из таких случаев стало братание в Париже во время Февральской революции 1848 года.
Братание во время Первой мировой войны
Во время Первой мировой войны братание выражалось во встречах солдат враждебных армий на нейтральной полосе на основе взаимного отказа от ведения военных действий. Массовое распространение братание получило во второй половине 1916 года и в 1917 году. Братания происходили как на Западном, так и на Восточном фронтах Первой мировой войны.
Братания на Восточном фронте Первой мировой войны
На русско-германском фронте братание впервые было зарегистрировано в октябре 1915 года, однако оно не было распространено и носило единичный характер, не представляя угрозы боеспособности Русской армии. Массовое распространение братание получило в конце 1916 года и, особенно, в 1917 году. Борясь с братанием в период июньского наступления 1917 года, командование русской армии перешло к репрессиям. В июле 1917 г. Временное правительство издало приказ о расстреле представителей армий противника, явившихся для братания и предании суду военно-полевых судов чинов Русской армии, принимающих участие в братаниях. Усиление влияния большевиков на фронте во второй половине 1917 года привело к массовому и организованному братанию. Братания после прихода большевиков к власти (в декабре 1917 — феврале 1918 годов) приняли характер государственной политики — большевистское правительство надеялось с их помощью пресечь человеческие жертвы, а также приблизить германскую революцию или хотя бы оттянуть или ослабить предстоящее немецкое наступление.
Братания во время Гражданской войны в России
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Во время Гражданской войны имели место братания советских войск с частями Антанты. Так, в конце декабря 1918 года на Северном фронте началось братание солдат 6-й армии с англо-французами[2].
Запрет братания в 1945 году
В 1945 году генерал Эйзенхауэр заявил: не должно быть «никакого братания» между американскими войсками и немецким населением. Однако благодаря давлению от государственного департамента и отдельных американских конгрессменов эта политика была постепенно ослаблена. В июне 1945 запрещение разговоров с немецкими детьми было сделано менее строгим. В июле стало возможно говорить с немецкими взрослыми при определенных обстоятельствах. В сентябре политика запрета общения была отменена и в Австрии, и Германии. На ранних этапах оккупации американским солдатам не разрешали оплачивать содержание немецкого ребёнка, что рассматривалось как «помощь врагу». Браки между белыми американскими солдатами и австрийскими женщинами не разрешались до января 1946, и с немецкими женщинами до декабря 1946.
Отдельные эпизоды братания между советскими и американскими солдатами происходили во время так называемой «встречи на Эльбе», несмотря на то, что существовала инструкция по Советской армии: не проявлять никакого панибратства с союзными войсками.
В культуре
В изобразительном искусстве известна литография А.Прово «Братание восставшего народа с войсками у дворца Тюильри 24 февраля 1848».
Братаниям в Первой мировой войне посвящён фильм «Счастливого Рождества» режиссёра Кристиана Кариона, появившийся в 2005 году. Оригинальное название фильма «Joyeux Noël», в англоязычных публикациях он известен под названием «Merry Christmas».
См. также
Напишите отзыв о статье "Братание"
Примечания
- ↑ [www.merriam-webster.com/dictionary/fraternize Братание] в словаре Мерриям-Уебстер
- ↑ Какурин Н. Е. Гражданская война. 1918—1921 / Н. Е. Какурин, И. И. Вацетис; Под ред. А. С. Бубнова и др. — СПб.: ООО "Издательство «Полигон», 2002. — 672 с., ил. — (Великие противостояния). Тираж 5100 экз. ISBN 5-89173-150-9.
Ссылки
- [his.1september.ru/articles/2009/22/06 Базанов С. Н. Поборники мира и развал армии. Антивоенные выступления на фронте в марте-октябре 1917 г.]
- [web.archive.org/web/20121119144757/www.august-1914.ru/bazan.pdf Базанов С. Н. К истории развала русской армии в 1917 году]
- [regiment.ru/Lib/C/26.htm Базанов С. Н. Немецкие солдаты стали… переползать к русским «товарищам» и брататься с ними // Военно-исторический журнал. 2002. № 6. С.43-50.]
- [his.1september.ru/article.php?ID=200100901 Базанов С. Н. Армия в российской революции. Политические партии и армия: от Февраля к Октябрю. № 09/2001 газета «История» издательского дома «Первое сентября»]
- [his.1september.ru/article.php?ID=200304107 Базанов С. Н. Братание — путь к поражению. На фронтах Первой мировой войны немцы и большевики действовали заодно — Начало статьи]
- [his.1september.ru/2003/40/12.htm#2 Базанов С. Н. Братание — путь к поражению. На фронтах Первой мировой войны немцы и большевики действовали заодно — окончание]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Братание
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
