Братская могила русских журналистов
| Памятник | |
Братская могила русских журналистов
Братская могила русскихъ журналистовъ | |
| |
| Страна | Австро-Венгрия |
| Лычаковское кладбище, поле № 72[1] | Украина, Львов |
| Дата постройки | 1906 год |
| Высота | 3 м. |
Бра́тская моги́ла ру́сских журнали́стов (другие названия: Памятник русским журналистам, Мемориал русским журналистам, Гробница Осипа Андреевича Мончаловского) — мемориальный памятник наиболее известным[2] галицко-русским писателям и журналистам, расположенный во Львове на Лычаковском кладбище. Создан в гробнице галицко-русского общественного деятеля Осипа Мончаловского путём добавления в гробницу с 1908 года новых захоронений. На сегодняшний день последнее захоронение в осуществлено в 1979 году, а всего в мемориале покоится прах 14-ти галицко-русских общественных деятелей.
История создания
После смерти в 1906 году галицко-русского общественного и политического деятеля Осипа Мончаловского ему была сооружена гробница на Лычаковском кладбище, в которой он был захоронен.
Впоследствии гробница Мончаловского стала использоваться для захоронений других галицко-русских писателей и журналистов. В 1908 году здесь был захоронен Богдан Дедицкий, в 1909 году Владимир Луцык, в 1911 году Иван Процык, в 1913 году Орест Авыковский, в 1914 году Иван Пелех, а в 1916 году Клавдия Алексевич.
В 1930-е гг. в гробнице появилось ещё несколько захоронений. В 1933 году здесь нашли покой останки Григория Мальца, в 1935 году Бориса Лелявского, а в 1935 году — Мариана Глушкевича.
Последние захоронения в гробнице произошли в конце 1960-х — 1970-х гг: в 1965 году здесь был похоронен Семён Бендасюк, в 1970 году Василий Ваврик, в 1971 году Роман Мирович, а в 1979 году Владимир Труш.
Список захороненных лиц
В Братской могиле русских журналистов захоронены:
- Мончаловский, Осип Андреевич
- Дедицкий, Богдан Андреевич
- Луцык, Владимир Фёдорович
- Процык, Иван Ильич
- Авдыковский, Орест Арсеньевич
- Пелех, Иван Никитич
- Лелявский, Борис Николаевич
- Алексевич, Клавдия Ивановна
- Малец, Григорий Семёнович
- Глушкевич, Мариан Феофилович
- Бендасюк, Семён Юрьевич
- Ваврик, Василий Романович
- Мирович, Роман Денисович
- Труш, Всеволод Владимирович
Напишите отзыв о статье "Братская могила русских журналистов"
Ссылки
- Замятин Игорь.. [rusk.ru/st.php?idar=9005 Во Львове помянули жертвы Талергофа. Православные львовяне во главе с Архиепископом Августином молились у обелиска погибшим русофилам Галиции] (рус.), Русская линия (8 мая 2008). Проверено 11 октября 2012.
Примечания
- ↑ [www.lvivcenter.org/uk/lia/description/?ci_objectid=939 Личаківський цвинтар] (укр.). lvivcenter.org. Проверено 11 октября 2012. [www.webcitation.org/6Ct7ceeNj Архивировано из первоисточника 13 декабря 2012].
- ↑ Замятин Игорь.. [rusk.ru/st.php?idar=9005 Во Львове помянули жертвы Талергофа. Православные львовяне во главе с Архиепископом Августином молились у обелиска погибшим русофилам Галиции] (рус.), Русская линия (8 мая 2008). Проверено 11 октября 2012.
Отрывок, характеризующий Братская могила русских журналистов
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
