Братья Коэн

Братья Коэн
Coen brothers
Итан и Джоэл Коэны, Канны 2001
Имя при рождении:	Джоэл Дэвид Коэн Итан Джесси Коэн
Дата рождения:	29 ноября 1954 (69 лет) (Джоэл) 21 сентября 1957 (66 лет) (Итан)
Место рождения:	Сент-Луис Парк, Миннесота, США
Гражданство:	США США
Профессия:	кинорежиссёры сценаристы кинопродюсеры
Направление:	Независимое американское кино
Награды:	4 премии «Оскар» (1997, 2008)

Джо́эл Дэ́вид Ко́эн (англ. Joel David Coen; род. 29 ноября 1954) и И́тан Дже́сси Ко́эн (англ. Ethan Jesse Coen; род. 21 сентября 1957) — американские режиссёры, продюсеры и сценаристы кино. Родные братья, работающие вместе на всех этапах процесса кинопроизводства (формально в титрах это не указывается, иногда используется общий псевдоним монтажёр Родерик Джейнс, англ. Roderick Jaynes). Командоры французского ордена искусств и литературы (2013). Коллеги и кинокритики часто используют в отношении братьев эпитет «Двухголовый режиссёр» (англ. The Two-Headed Director).

Обладатели 4 премий Оскар (в 1997 и трижды в 2008 году), двух премий BAFTA (1997 и 2008 годы), Золотой пальмовой ветви Каннского кинофестиваля (1991 год) и ещё более 70 наград ведущих кинематографических конкурсов и фестивалей.

Биография

Джоэл Коэн родился 29 ноября 1954 года, Итан Коэн — 21 сентября 1957 года. Братья выросли в еврейской семье в Сент-Луис Парке, пригороде Миннеаполиса, штат Миннесота. Их отец — Эдвард Коэн, экономист, профессор Университета Миннесоты, мать — Рене Коэн, искусствовед, Университет Сент-Клауда в городе Сент-Клауд. У Коэнов есть младшая сестра — Дебора.

В школьном возрасте Джоэл и Итан заработали стрижкой газонов на кинокамеру формата Super-8 и начали переснимать фильмы, которые транслировались по телевидению. Первым собственным оригинальным проектом братьев стал любительский короткометражный фильм «Лесорубы Севера» (англ. The Lumberjacks of the North), где во всех ролях снялись их друзья по району.

Братья поочерёдно, в соответствии с возрастом закончили St. Louis Park High School, потом гуманитарный колледж с четырёхлетним обучением Simon’s Rock Early College в городе Грейт Баррингтон, штат Массачусетс. После его окончания Джоэл поступил в Нью-Йоркский университет на четырёхлетний курс кинематографического отделения. В период учёбы он снимает получасовой чёрно-белый фильм Soundings (зарисовка о женщине, которая во время интимной близости с глухим партнёром вслух фантазировала о сексе с его лучшим другом, подслушивающим её из соседней комнаты). После завершения университета Джоэла нанял на работу своим ассистентом режиссёр и кинооператор Барри Зонненфельд, который вспоминал: «без сомнения, это худший ассистент, с которым я когда-либо работал». В это время Итан учился на философском факультете Принстонского университета, который закончил со степенью бакалавра в 1979 году. Его выпускной работой было эссе «Два взгляда на позднюю философию Витгенштейна».

Профессиональная карьера

1980-е годы

В самом начале 1980-х годов Джоэл устроился помощником редактора Эдна Пола (англ. Edna Paul), специализирующегося на съёмках малобюджетных фильмов ужасов. Вскоре режиссёр Сэм Рэйми пригласил всю группу Пола на съёмки своей первой полнометражной картины — фильма ужасов «Зловещие мертвецы».

В 1984 году братья написали сценарий и выпустили первый совместный фильм «Просто кровь». Оператором выступил упомянутый выше Барри Зонненфельд. Совместно они подготовили макет трейлера, который позволил привлечь инвестора на 1,5 млн долл. Действие происходит в Техасе (Джоэл Коэн признался в одном интервью, что на выбор места съёмок повлияло, в том числе, наличие дешёвой иностранной рабочей силы и отсутствие контроля за её использованием со стороны профсоюзов). Фильм рассказывает историю о владельце бара, который нанимает частного детектива, чтобы убить свою жену и её любовника. Фильм содержит элементы, которые указывают на будущий режиссёрский стиль Коэнов: уважение традиций и стандартов жанра (в данном случае — нуар), неожиданные сюжетные повороты, возникающие вокруг относительно простой истории, чёрный юмор. В главной женской роли картины занята Фрэнсис Макдорманд, которая в последующем станет женой Джоэла Коэна и снимется во многих фильмах братьев. Первая работа режиссёров была достаточно высоко оценена критикой.

В этот же период братья Коэн совместно с Сэмом Рэйми написали сценарий, по которому тот снял фильм «Волна преступности» (1985). Двое киллеров, безумных карикатурных персонажа, совершают заказное убийство. По стечению обстоятельств обвинение падает на главного героя — Виктора, который вспоминает предшествующую цепочку событий на электрическом стуле. Собрав в первые выходные демонстрации 3,5 тыс. долл., фильм провалился в прокате и получил самую негативную оценку критиков. Типичный отзыв: «Сюжет часто пропадает без вести… Сценарий разочаровывает, несколько приколов — это всё, что видно из таланта братьев Коэнов».

Следующей работой братьев Коэнов стал фильм 1988 года «Воспитывая Аризону». История влюблённой пары: экс-осужденного Хая (Николас Кейдж) и офицера полиции Эд (Холли Хантер), которая, к несчастью, бесплодна. Когда местный торговый магнат появляется на телевидении со своими пятью новорожденными близнецами и шутит, что детей «больше, чем можно справиться», Хай крадет одного из мальчиков. В фильме также заняты Фрэнсис Макдорманд, Джон Гудмен, Уильям Форсайт и Рэндалл «Текс» Кобб. Фильм — комедия, фарс, стал своеобразной противоположностью предыдущей картине братьев Коэнов «Просто кровь», исполненной в стиле нуар. Американский институт кино расположил фильм в списке ста самых смешных американских кинокомедий на 31-м месте.

1990-е годы

В 1990-м году братья Коэн выпускают криминальную драму «Перекрёсток Миллера», где снялись Альберт Финни, Гэбриэл Бирн и Джон Туртурро. Фильм рассказывает о вражде гангстерских групп в эпоху действия сухого закона в США. Самую высокую оценку фильму дал журнал «Time», включив его в список 100 лучших картин, выпущенных на экраны с начала выхода этого издания.

В следующем году режиссёрами выпущен фильм, расположенный на грани чёрной комедии и триллера «Бартон Финк» (1991), который был отмечен большим количеством кинематографических наград самого высокого уровня, включая две премии Каннского кинофестиваля и его главный приз — Золотую пальмовую ветвь. Это был их первый опыт сотрудничества с кинооператором Роджером Дикинсом, продолжавшегося в течение следующих 15 лет.

В 1994 году братья Коэн (опять при участии Сэма Рэйми) выпускают фильм «Подручный Хадсакера» — эксцентрическую комедию, стилизованную под лучшие образцы жанра бурлеск режиссёров Фрэнка Капры, Говарда Хоукса или Билли Уайлдера. Критика, однако, не увидела в фильме ничего, кроме глянцевой эстетики. Роджер Эберт: «Одна веская причина пойти в кино — порадовать глаз, не загружая мозги. „Хадсакера“ это касается напрямую». В прокате фильм коммерческого успеха не имел.

Совершенно иная ситуация сложилась с вышедшим в 1996 году криминальным триллером «Фарго». Герой фильма, испытывая серьёзные финансовые проблемы, заказывает похищение собственной жены, чтобы её отец оплатил выкуп из собственных сбережений. Но похитители отклоняются и ситуация выходит из-под контроля. Картина имела коммерческий успех: при бюджете в 7 млн долл. суммарная выручка по всему миру на середину 2011 года превысила 60 млн. Критики в положительных оценках были практически единодушны: «За такие фильмы как „Фарго“ я и люблю кино» (Р. Эберт, «Чикаго Сан-Таймс»), «Коэны проявляют зрелость и мастерство… Блестящий подбор актёров…» (Питер Стак, «Сан-Франциско Кроникл»). Роль Мардж Олмстед-Гандерсон в исполнении Макдорманд была признана AFI лучшей в соответствующей номинации, братья Коэн получили «Оскар» за лучший сценарий. Всего фильм и участники съёмочной группы получили 55 высших кинематографических наград.

В 1998 году был выпущен фильм «Большой Лебовски».

2000-е годы

Следующим фильмом братьев Коэн стал «О, где же ты, брат?» (2000) — история путешествия и приключений трёх беглых каторжников в США времён Великой депрессии. В соответствии со вступительными титрами, в основе картины лежит Одиссея Гомера, хотя сами режиссёры эпос не читали, знакомы с ним только по различным экранизациям и использовали лишь некоторые сюжетные линии. Картина показала хорошие результаты в прокате (более 70 млн долл. сборов при бюджете в 26 млн). Профессиональная критика была сдержанно-благожелательной. Негативные отзывы касались чаще всего утверждения, что у фильма отсутствует цельность, братья Коэн не смогли собрать несколько сцен и скетчей в единое произведение: «Каждая из сцен замечательна по-своему, но фильм меня оставил в неопределённости и неудовлетворении» (Роджер Эберт, «Чикаго Сан-Таймс»).

В последующие шесть лет братья Коэн выпускают три полнометражных фильма: нуар-триллер «Человек, которого не было» (2001), романтическую ироничную комедию «Невыносимая жестокость» (2003), чёрную комедию «Игры джентльменов» (2004) и одну из короткометражных историй любви в альманахе «Париж, я люблю тебя» (2006). Если первый из упомянутых фильмов этого периода был награждён 23 премиями (плюс ещё 32 номинации), то прочие остались вне зоны внимания крупнейших кинематографических мероприятий и авторитетных кинокритиков. Более того, некоторые из них называли начало 2000-х годов периодом «торможения» или простоя режиссёров: «Некоторые фильмы можно было бы и не снимать, но единственный способ понять это — снять их» (англ. Some movies just don’t need to get made — but the only way to find out is to make them, из рецензии San Francisco Chronicle).

Совершенно иначе был принят триллер по одноимённому роману Кормака Маккарти «Старикам тут не место» (2007). Жёсткое, многослойное повествование, лишённое по воле авторов музыкального ряда, практически мгновенно превратило картину в культовый фильм (95 % положительных из 100 % отзывов на Rotten Tomatoes) и классику кино (по классификации журнала Empire). Фильм получил 98 высших кинематографических наград (не считая ещё 48 номинаций), среди которых самые почётные — 3 премии BAFTA, 4 премии «Оскар» и 2 премии «Золотой Глобус».

Кинематографическую карьеру братьев Коэн продолжила криминальная комедия «После прочтения сжечь» (2007). В ней режиссёры создают ещё один мир с «частными проявлениями идиотии в общемировом контексте». При этом, по их утверждению, они не закладывают никаких политических смыслов в свой фильм. «Если кто-то вычитывает их в наших картинах, то мы не против этого. Но и не за».

Как происходило и ранее, режиссёры меняют от фильма к фильму их атмосферу, стили, жанры. Картина 2009 года «Серьёзный человек» — драма с элементами чёрного юмора. Братья Коэн признают высокую степень биографичности сюжета: «История не повторяет наше детство в точности. Мы старались создать атмосферу, которая окружала нас в нашей небольшой коммуне. Мы учились в еврейской школе, учили иврит, у нас была бар-мицва, наш отец был профессором в университете Среднего Запада, нас окружали такие примерно соседи — все это во многом автобиография. Но если говорить об истории, то она от начала и до конца выдумана». Часть критиков обвинила фильм в отсутствии корректности освещения межнациональных отношений, этнической карикатурности персонажей, нарисованной со свойственной братьям Коэн прямотой, «доходящей до садизма».

2010-е

22 декабря 2010 года состоялась премьера вестерна «Железная хватка», которая стала самым кассовым фильмом братьев Коэн и одним из самых кассовых вестернов в истории кинематографа. Фильм претендовал на премию Американской киноакадемии «Оскар» в 10 номинациях, но не выиграл ни в одной из них, уступив основные награды картинам «Король говорит!» и «Боец».

В 2013 году братья Коэн поставили свою вторую музыкальную ленту в карьере — «Внутри Льюина Дэвиса», основанную на событиях из жизни американского фолк-музыканта 1960-х годов Дэйва Ван Ронка (1936—2002), блюзового гитариста, создателя фолк-сцены нью-йоркского района Гринвич-Виллидж, на которой выступали Боб Дилан, Том Пакстон и Джони Митчелл. Все песни в фильме были записаны живьём с использованием единственного инструмента.

В 2016 году вышла картина «Да здравствует Цезарь!», действие которой происходит в Голливуде 1950-х годов. В основе сюжета лежат факты из биографии Эдди Мэнникса, исполнительного продюсера Metro-Goldwyn-Mayer и, по совместительству, «чистильщика» — человека, скрывавшего определённые подробности личной жизни кинозвёзд с целью защиты общественного имиджа студии. Фильм был достаточно тепло принят критиками и почти в три раза окупил свой бюджет.

Личная жизнь

Джоэл Коэн с 1984 года женат на актрисе Фрэнсис Макдорманд, они усыновили парагвайского мальчика по имени Педро. Итан Коэн женат на Трише Кук.

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1984	ф	Просто кровь	Blood Simple	режиссёры, сценаристы, продюсеры
1985	ф	Волна преступности	Crimewave	сценаристы
1987	ф	Воспитывая Аризону	Raising Arizona	режиссёры, сценаристы, продюсеры
1990	ф	Перекрёсток Миллера	Miller’s Crossing	режиссёры, сценаристы, продюсеры
1991	ф	Бартон Финк	Barton Fink	режиссёры, сценаристы, продюсеры
1994	ф	Подручный Хадсакера	The Hudsucker Proxy	режиссёры, сценаристы, продюсеры
1996	ф	Фарго	Fargo	режиссёры, сценаристы, продюсеры
1998	ф	Большой Лебовски	The Big Lebowski	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2000	ф	О, где же ты, брат?	O Brother, Where Art Thou?	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2001	ф	Человек, которого не было	The Man Who Wasn’t There	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2003	ф	Невыносимая жестокость	Intolerable Cruelty	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2003	ф	Плохой Санта	Bad Santa	продюсеры
2004	ф	Игры джентльменов	The Ladykillers	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2005	ф	Любовь и сигареты	Romance & Cigarettes	продюсеры
2006	ф	Париж, я люблю тебя	Paris, je t’aime (segment «Tuileries»)	режиссёры, сценаристы
2007	ф	Старикам тут не место	No Country For Old Men	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2007	ф	У каждого своё кино	Chacun son cinéma (segment «World Cinema»)	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2008	ф	После прочтения сжечь	Burn After Reading	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2009	ф	Серьёзный человек	A Serious Man	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2010	ф	Железная хватка	True Grit	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2012	ф	Гамбит	Gambit	сценаристы
2013	ф	Внутри Льюина Дэвиса	Inside Llewyn Davis	режиссёры, сценаристы, продюсеры
2014—2015	с	Фарго	Fargo	исполнительные продюсеры
2014	ф	Несломленный	Unbroken	сценаристы
2015	ф	Шпионский мост	Bridge of Spies	сценаристы
2016	ф	Да здравствует Цезарь!	Hail, Caesar!	режиссёры, сценаристы, продюсеры

Награды

4 премии «Оскар»: 3 за фильм «Старикам тут не место» (адаптированный сценарий, режиссура и лучший фильм) и 1 Оскар за оригинальный сценарий к фильму «Фарго».

Приз за режиссуру на фестивале в Сан-Себастьяне — «Перекрёсток Миллера».

Каннский кинофестиваль: «Золотая пальмовая ветвь» за фильм «Бартон Финк»; «Гран-при» за фильм «Внутри Льюина Дэвиса»; премия «лучший режиссёр» за ленты «Бартон Финк», «Фарго», «Человек, которого не было».

Британская киноакадемия: премия имени Дэвида Лина за достижения в режиссуре («Фарго») и «Лучший режиссёр» («Старикам тут не место»).

Гран-при в категории «Драматический фильм» («Просто кровь») на фестивале Сандэнс.

Ссылки

• [www.coenbrothers.net/ Сайт братьев Коэн]
• Джоэл Коэн (англ.) на сайте Internet Movie Database
• Итан Коэн (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Братья Коэн

Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.