Браун, Лесли

Лесли Браун
Leslie Browne
Дата рождения:	29 июня 1957(1957-06-29) (66 лет)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Гражданство:
Профессия:	артистка балета, актриса, балетный педагог
Карьера:	1970-е — 1990-е

Ле́сли Бра́ун (англ. Leslie Browne, урожд. Brown; род. 29 июня 1957) — артистка балета, киноактриса и балетный педагог, прима-балерина Американского театра балета в 1986—1993 годах; номинант на премии «Золотой глобус» за лучшую женскую роль второго плана (1978) и «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана (1978).

Биография

Лесли Браун родилась в Нью-Йорке в семье танцовщика Келли Брауна и балерины Изабель Мирроу. В возрасте семи лет начала заниматься в танцевальной студии своего отца в Финиксе (штат Аризона) вместе с одним из своих братьев, Итоном и сестрой Изабеллой. Получив стипендию, продолжила обучение в Нью-Йорке, в Школе американского балета. После её окончания была принята в труппу Нью-Йорк Сити балет, где для большей благозвучности добавила букву e к окончанию своей фамилии. В 1976 году перешла в Американский театр балета, в 1986 году стала ведущей танцовщицей этой труппы.

В 1993 году официально завершила свою балетную карьеру (в дальнейшем несколько раз выступала с труппой как приглашённая балерина), после чего 19 декабря того же года дебютировала на Бродвее, в Гершвин-театре, исполнив одну из ролей в мюзикле «Красные туфельки» (постановка Стэнли Донена, хореограф Лар Любович). В дальнейшем стала работать как хореограф и педагог.

Лесли Браун снялась в трёх художественных фильмах режиссёра Герберта Росса, который был мужем балерины Норы Кей, её крёстной матери. Свою дебютную роль в фильме «Поворотный момент» (1977) получила благодаря тому, что от неё отказалась прима-балерина Гелси Керкланд. Основой для сценария была история двух балерин — жены Росса Норы Кей и её подруги Изабель Мирроу-Браун, дочь которой только начинает свою балетную карьеру — таким образом, Лесли сыграла роль, прототипом которой была она сама. За исполнение роли Эмилии Роджерс она была номинирована на премии «Золотой глобус» за лучшую женскую роль второго плана и «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана (эти же номинации за лучшую мужскую роль второго плана получил её партнёр, танцовщик Михаил Барышников). Впоследствии сыграла ещё в двух «балетных» кинокартинах Росса.

Репертуар

Американский театр балета

• 3 января 1985 — Джульетта**, «Ромео и Джульетта» в постановке Кеннета Макмиллана (Ромео — Роберт Ла Фосс)

(**) — первая исполнительница партии в данной постановке

Фильмография

• 1977 — Эмилия Роджерс, «Поворотный момент», режиссёр Герберт Росс
• 1978 — телесериал «Счастливые дни» (special guest appearence)
• 1980 — Ромола де Пульски, «Нижинский», режиссёр Герберт Росс
• 1987 — Надин, «Танцоры», режиссёр Герберт Росс

Ссылки

• Лесли Браун (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=75396 Лесли Браун] (англ.) на сайте Internet Broadway Database

Отрывок, характеризующий Браун, Лесли

В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.