Браун, Николай Николаевич

Николай Ник. Браун
Имя при рождении:	Браун, Николай Николаевич
Род деятельности:	поэт, переводчик, публицист, общественный деятель
Место рождения:	Ленинград, РСФСР, СССР

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Николай Николаевич Браун (24 ноября 1938, Ленинград, РСФСР, СССР) — поэт, переводчик, публицист, общественный деятель. Один из лидеров монархического и казачьего движений. Сын поэта Николая Леопольдовича Брауна, ученика Николая Гумилёва. Секретарь писателя Василия Шульгина в СССР.

Биография

Мать — поэт, переводчик Мария Ивановна Комиссарова, чей предок спас Императора Александра II от пули при покушении в Летнем саду. В одном из интервью Николай Николаевич говорит, что он из семьи «двух поэтов», что в нём «помножились две крови: германская и русская».

В 1962 он окончил тогдашний Ленинградский Институт Культуры. В комсомоле и партии, по убеждениям, не состоял. В 1950-е — 60-е, имея спортивные разряды, немало времени отдал цирковым видам спорта: акробатике, воздушной гимнастике, цирковым трюкам. Например, выполнял комплекс упражнений на стреле парашютной вышки в ЦПКиО (50 м) без какой-либо страховки и т. п. Но от заманчивых предложений связать жизнь с ареной отказался.

С начала 1960-х увлёкся языками, занимался поэтическими переводами с немецкого, английского, финского, литовского, польского. Некоторые из них были опубликованы в журналах «Звезда» и «Нева». Его переводы американского поэта Стенли Кьюница, набранные в московском журнале «Иностранная литература», были сняты осенью 1968-го из-за политических выступлений поэта против подавления советскими танками «свобод в ЧССР». Всё опубликованное Н. Н. Брауном в советское время было подписано псевдонимом Николай Бороздин. Его переводы из Фридриха Гёльдерлина получили высокую оценку германистов. Литовские переводы вошли в том «Литовские поэты ХХ века» Большой серии Библиотеки поэта (1971). О публикации собственных его произведений, по идеологическим причинам, речи быть не могло.

В 1960-е ему удалось собрать редкую фонотеку авторского чтения стихов, включая перезаписи с уцелевших восковых валиков 1920-х годов, которая пополнялась современными авторами. Он многократно посещал Анну Ахматову, не раз приглашал её к себе для записи на магнитофон. Наряду с лирическими циклами, сумел сохранить записанную им в её чтении тогда запрещённую поэму «Реквием», по тому зарубежному изданию, которое сумел получить в 1964 году нелегально. На нем имеется её короткий автограф. Иногда их встречи сопровождались взаимным чтением стихов. Её дарственная надпись на книге «У самого моря» такова: «Николаю Брауну (млад.) от всей души Ахматова 19 ноября 1964 Ленинград».

Николай Ник. Браун встречался в Пушкинском Доме и беседовал на литературные темы с прилетевшим в СССР из Америки поэтом Робертом Фростом, который подарил ему книги с автографами для перевода на русский и пластинки со своими стихами для его фонотеки. Памятная надпись Фроста Николаю Николаевичу на книге «In the Clearing» («В просеке», 1962), в русском переводе: «Роберт Фрост — Николаю Брауну. С благодарностью сыну за любезность отца. Пушкинский Дом. Сентябрь 1962».

В 1967 состоялась встреча Николая Николаевича с американским поэтом Кьюницем, пулицеровским лауреатом, упомянутым выше, с обстоятельной беседой о путях современной поэзиии, с вручением ему книги «Selected Poems» («Избранные стихи», 1967) с автографом, в русском переводе: «Николаю Бороздину — с которым я имел удовольствие незабываемой встречи в Ленинграде — с большими надеждами на его поэзию. Стенли Кьюниц. 3 апреля 1967. Ленинград». В течение года переводы из этой книги, надежды, видимо, оправдали, поскольку были одобрены и набраны в московском журнале, причина их снятия названа выше. Примечательно, что позиция переводчика и автора книги по поводу «чешских событий» 1968 года и их оценка, в итоге, совпали.

В результате личного знакомства и ряда встреч с поэтами Финляндии, впервые посетившими столицу на Неве в 1967 году, Николай Николаевич опубликовал переводы ведущих финских поэтов разных поколений: Ласси Нумми, Айлы Мерилуото, Евы-Лийсы Маннер, Пентти Фабрициуса, Эльви Синерво и т. д. Конечно, о возможности его собственной зарубежной поездки куда либо в то советское время вопроса не возникало.

С середины 1960-х был близко знаком и находился в переписке с Василием Витальевичем Шульгиным, лидером Белого движения, депутатом Государственной Думы, принимавшим «отречение» у Николая II. По его просьбе Николай Ник. Браун в течение двух летних сезонов на Кавказе, был его секретарем, работал с ним над его новыми книгами. Он и его супруга, пулемётчица Добрармии Мария Дмитриевна Седельникова, стали для Брауна духовно близкими людьми.

Поскольку многие талантливые русские поэты и писатели были уничтожены Советской властью, Браун поставил своей целью «вернуть России русскую поэзию» и занялся распространением тамидата, самиздата и собственных стихов.

15 апреля 1969 после обыска был арестован КГБ как «особо опасный государственный преступник» (ст.70 УК РСФСР). Н. Н. Брауну вменялась антикоммунистическая и религиозная агитация и пропаганда, «террористические замыслы», подготовка взрыва мавзолея Ленина и подготовка покушения на Л. И. Брежнева, распространение «там — и „самиздата“» и его антисоветских стихов, в частности, против ввода советских войск в ЧССР в августе 1968 года.

Во время следствия были допрошены редактора главных литературных журналов: Александр Твардовский («Новый мир»), Борис Полевой («Смена»), Георгий Холопов («Звезда»), Александр Попов («Нева»), московские поэты: Рюрик Ивнев, Арсений Тарковский, Лев Озеров. В показаниях последнего Н. Н. Браун был охарактеризован как один из самых одарённых современных поэтов. Павел Антокольский направил в Президиум Верховного Совета РСФСР заявление с протестом против необоснованного ареста лично знакомого ему молодого автора, подающего большие надежды в литературе. Позже с просьбой о пересмотре «дела Н. Н. Брауна» к Председателю Верховного суда СССР Льву Смирнову обратился член Правления СП СССР Евгений Евтушенко. В своём письме он утверждал, что ему «трудно судить о самом деле», но прочитанные ему стихи Н. Н. Брауна говорят о «несомненном литературном таланте», и, настаивая на пересмотре, выражал опасение: «Больно, если этот талант пропадёт».

Многие из допрошенных по делу в Москве, Ленинграде, Владимире и Таллинне были подвергнуты обыскам с изъятием 11 пишущих машинок и различных печатных материалов, включая стихи обвиняемого. После обыска и допроса на судебный процесс в Ленинград из Владимира чекистами был доставлен упомянутый выше писатель Василий Шульгин, проживавший там после освобождения из Владимирского централа, который выступил в защиту обвиняемого. В частности, с кафедры свидетеля он утверждал, что «не мог быть сагитирован обвиняемым против Советской власти», поскольку был «личным врагом Ленина», и отметил, что следователь при допросе предложил ему «вместе искать» в изъятых у него стихах обвиняемого «ненависть к Советской власти». Последняя встреча 91-летнего Шульгина с его молодым секретарём происходила в зале, заполненном чекистами в форме. В минуту их молчаливого прощания тишину никто не нарушал. Причём для советского Ленгорсуда свидетельство в защиту Н. Н. Брауна одного из бывших депутатов Императорской Думы, выступавшего, как тогда, в строгом чёрном костюме, и оставшегося националистом и монархистом, лишь утяжеляло вину.

Процесс был закрытым. В суде, по просьбе судьи, Н. Н. Браун прочёл ряд стихов, инкриминируемых ему и включённых в в состав обвинения, а затем в приговор. Процедура обвинения выглядела так: в зал суда вводили свидетеля, который садился на свидетельское место и слушал, как автор со скамьи подсудимых декламировал стихи, включённые в обвинение, а затем должен был подтвердить с кафедры свои показания, подписанные им при допросе. Обвиняемым были продекламированы стихи: «Заповеди раба страны Советов», «Памяти Николая Гумилёва», «Среди дурачеств площадных», «В этой скорбной войне мировой», «Без Веры Русь — что купол без креста», а также «Семеро на Лобном месте» и «Вновь именем народа» — против ввода советских войск в ЧССР в августе 1968. Один из выступивших свидетелей старшего поколения, подтверждая свои показания, назвал эти стихи «славой России».

Поскольку политический характер процесса вызывал вопросы и кривотолки в литературной среде, секретарь по идеологии Ленинградского Обкома КПСС Зинаида Круглова «проинформировала» писателей — коммунистов о событиях «на идеологическом фронте». В выступлении 26 ноября 1969 в связи с подготовкой к 100-летию Ленина, она, говоря о «закономерности» исключения Солженицына из Союза Советских Писателей, заявила, что «он не единственный», что (текст стенограммы): «с 20 ноября в Ленинграде идёт разбирательство антисоветской группы, в числе которой уже пришедший в литературу, хотя ещё и не принятый в Союз… взрослый, сформировавшийся человек, 32-летнего возраста…» И далее об Н. Н. Брауне: «Его заблуждения, ошибочные выступления начались с 1966 года, а его действия проявились в том, что он писал антисоветские произведения, которые тщательно прятал от родных и знакомых, стоящих на правильных позициях, в том, что он получал антисоветскую враждебную литературу, передавал её другим лицам..» и т. д.

В конце процесса, продолжавшегося с перерывами три недели, Н. Н. Браун зачитал начало и конец написанного в камере своего приговора режиму, начиная со слов: «Обвиняемый: Коммунистический Режим. Год рождения: 1917. Однопартийный…» и заканчивая словами: «Обжалованию не подлежит». Свой приговор, в наступившей гробовой тишине, он через адвоката передал судье.

15 декабря 1969 года Н. Н. Браун был приговорён к 7 годам лишения свободы и 3 годам ссылки. Заслушав решение суда, Браун вышел из вставшего зала не спеша, успев исполнить короткую песню протеста.

Срок он отбыл целиком: с весны 1970 — в Мордовских лагерях, с 1972 по 1976 годы — в Пермских лагерях, с 1976 года — 3 года в ссылке в Белом Яре Верхнекетского района Томской области. В заключении им написан ряд книг. В 1979 году вернулся в тогдаший Ленинград.

С начала 1991 года Н. Н. Браун участвовал в создании Санкт-Петербургского Монархического Центра (С.-ПМЦ), был избран в его руководство. С 15 октября 1991 года — старший соратник Российского Имперского Союза-Ордена (РИС-О, легитимистское крыло), затем генеральный представитель РИС-О по Санкт-Петербургу и Москве, в дальнейшем соратник-руководитель. С 1991 года руководимая им организация проводила пикеты, политические митинги, молебны, крестные ходы в ряде городов России, собрала много тысяч подписей за возвращение первоначального имени Санкт-Петербургу, за очищение его улиц и площадей от бесчестящих его имен цареубийц и террористов. В 1992 году впервые в России издал «Монархическую государственность» Л. Тихомирова. В апреле 1993 года стал председателем основанного им Имперского Клуба, который, войдя в Общественную палату РФ в Санкт-Петербурге, регулярно участвовал в её работе.

29 октября 1994 года в Москве был избран исполняющим обязанности Начальника РИС-О в России. Автор гимна РИС-О, утверждённого общим собранием монархистов на юбилейной встрече организации 31 октября 2009 года в Санкт-Петербурге. Делегат многочисленных съездов монархических и патриотических организаций в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Курске и т. д. Один из ведущих участников Бело-Монархического Совещания в Санкт-Петербурге 28-29 марта 2008 года, поставившего целью консолидацию сил. На Всероссийской Имперской Ассамблее в Санкт-Петербурге 12 июня 2011 Н. Н. Браун, как ветеран движения, выступил на тему о преодолении противоречий и, как было сказано в СМИ, «призвал к единству русских националистов и поделился воспоминаниями о борьбе монархистов в СССР в 1960-е — 80-е годы».

В 1996 году по приглашению ассоциации британских монархистов в Лондоне принял участие в праздновании 70-летия Королевы Елизаветы II в Палате лордов, возглавляя первую после 1917 года монархическую делегацию из России, что вызвало широкий отклик в печати.

Участвовал в возрождении казачества как репрессированного сословия. С 10 апреля 1996 года — заместитель начальника Главного штаба Союза Казачьих Войск России и Зарубежья (СКВРиЗ). 29 января 1998 года зарегистрировал региональное отделение СКВРиЗ по Санкт-Петербургу. 12 июня 1998 года по его инициативе были впервые после 1917 года проведены конно-спортивные состязания в Красном Селе. Издал составленный им походный казачий календарь с гл. казачьими датами и текстами песен. Был делегатом от Главного штаба СКВРиЗ на Общероссийском казачьем съезде 19-21 ноября 1999 года в Санкт-Петербурге. А также выступал с докладами на Общероссийских казачьих съездах в Москве 15 декабря 2009 и 15 декабря 2013. По случаю 20-летия СКВРиЗ, во время визита в Хельсинки в январе 2014, при выступлении перед собранием православной общественности в храме св. Николая, вручил адрес и казачий орден почетному казаку СКВРиЗ Антонию Верикову, основателю «Русского Клуба» в Тампере.

Первая публикация Николая Ник. Брауна под своим именем — стихи, избранные из книги «Потаённая колокольня» (ж. «Енисей». Красноярск. 1990. № 2), удостоенные 1-й премии издательства «За лучшую публикацию года». В том же году вышла обширная подборка стихов Николая Брауна из книги «Мордовский натюрморт» с биографической статьей о нем в Германии (ж. «Вече». Мюнхен. 1990. № 40), и подборка в США из кн. «Камерная азбука» («Новый Журнал». Нью-Йорк. 1990. Кн. 180).

В 1990-е произведения Брауна появлялись в печати в Санкт-Петербурге, Москве, Мюнхене и Нью-Йорке. В их числе — статьи на исторические и политические темы и его многочисленные интервью. Большая публикация стихов Николая Ник. Брауна вышла в Барнауле (ж. «Ликбез». 1995. № 8). В 1995 году Браун стал одним из учредителей «Мемориала поэта Н. Гумилёва». В 1996 году избран секретарём Клюевского Общества «Песнослов». В 1997 году по инициативе Николая Брауна на средства казачьего издательства была выпущена поэтическая антология «Мечом уст моих», названная по его стихотворению. Представленные в ней произведения белоэмигрантов и политзаключённых СССР (включая стихи самого Брауна), вышли рекордным для поэтических изданий тех лет тиражом 10 тыс. экз. Авторы антологии, восприняв объединительную идею Брауна, создали не коммунистическую ассоциацию писателей «Соратники», в руководство которой избрали Николая Брауна, — он один из её учредителей и постоянный автор выпускаемого с 1998 года журнала «Рог Борея».

В 1998 году стихи Николая Брауна изданы в Белграде в переводе на сербский с предисловием о нём и вошли в состав сборника «Распета Русийа» («Распятая Россия»).

Как специальный корреспондент журнала «Вече» (Мюнхен) в 1998 году Браун работал на XVI («1-м Всемирном») съезде зарубежных кадетских корпусов в Санкт-Петербурге, которое впервые собрал на Родине руководителей русских антибольшевистских организаций, включая Русский Общевоинский Союз (РОВС), Российский Имперский Союз-Орден (РИС-О) и представителей Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ).

С начала 1990-х Николай Ник. Браун — автор серии передач по Санкт-Петербургскому ТВ, в частности, в популярной программе «Преображение» Виктора Правдюка. В 1996 году — один из учредителей Всероссийского благотворительного Фонда «Храмы России». В октябре 1999 года был выдвинут кандидатом в депутаты Государственной Думы РФ от Общественного движения «За Веру и Отечество».

В 2000 году, как автор «тамиздата» и бывший политзаключенный, Браун принял участие в международной конференции Всемирного конгресса ПЕН-клубов «Писатель. Власть. Права человека», прошедшей в Санкт-Петербурге.

С 2004 года Браун регулярно выступает по Санкт-Петербургскому радио (FM 69,47 мГц) с часовой авторской программой «Поэзия утраченная и обретённая» (ведущий Сергей Кудряшов), в которой знакомит слушателей с ранее неопубликованными в СССР материалами из жизни поэтов русской эмиграции, Белой гвардии, советских лагерей, неизвестными именами. Так, впервые в Санкт-Петербургском эфире прозвучали радиопередачи Брауна о поэтах С. Бехтееве, И. Елагине, А, Несмелове, князе В. Палее, Н. Туроверове, Валентине З/К (Соколове) и многих других.

Николай Браун ведёт раздел «Русские судьбы» в газете «Земля Русская» Петровской Академии Наук и Искусств, и раздел «Русское Зарубежье» в журнале «Рог Борея». Особый интерес читателей вызывают его, основанные на документах, статьи на исторические темы, включающие его интервью у белых эмигрантов старшего поколения, а также у проживающих за рубежом представителей главных ветвей династии Романовых. Эти интервью составляют отдельный аудио-раздел в обширной фонотеке Брауна, именуемой «Голоса двух веков».

Николай Ник. Браун выступает как поэт и бард. Поэтическое творчество Брауна насыщено разнообразными темами современности и историческими сюжетами. Преобладает социальная тематика. Язык образен и точен, от церковного в духовных стихах до политлагерного в «подневольных» песнях. Для стихов Брауна в целом характерно голосовое, ораторское начало, декламационная четкость. Лирика его напевна. Экспериментируя с формами, по своему обновляя их, Браун принципиально продолжает классические традиции, от А. К. Толстого и Ф. Тютчева — до Н. Гумилёва.

В 2005 году Николай Браун открыл своей концертной программой 1-й международный Фестиваль авторской гражданской песни «Пилорама» на Урале, который собрал бардов со всей страны. С тех пор Фестиваль ежегодно проводился на территории спец-строгого политлагеря № 36, где в 1970-е годы Браун отбывал часть срока, и где ныне располагается Музей истории политических репрессий «Пермь-36». Концертный проект Николая Брауна, наряду с его песнями и стихами, включает уникальный фольклор ГУЛАГа-ГУИТУ, собранный им в годы заключения. По приглашению Музея «Пермь-36» Браун ежегодно принимал участие в открытии «Пилорамы», а затем выступал на Фестивале с концертной авторской программой «Песни неволи и борьбы». Автор гимна «Пилорамы», впервые исполненного им при открытии Фестиваля в июле 2010 года.

В 2012—2013 годах — лауреат Международных конкурсов исполнительского мастерства «Вдохновение» в Санкт-Петербурге, благотворительным Фондом БИНЕВАЛ «Преображение» в июле 2013 автору-исполнителю Н. Н. Брауну был вручён специальный диплом «За романтическую творческую молодость». 4 апреля 2015 года он получил приз победителя и диплом 1-й степени на Всероссийском патриотическом конкурсе «Великая Россия».

Ссылки

• [www.echomsk.spb.ru/guests/braun-nikolay.html Узники ГУЛАГа. Интервью с Н. Н. Брауном. Эхо Петербурга 17 мая и 7 июня 2013]
• [riso-russia.narod.ru/song.htm СКВОЗЬ НОЧИ БЕЛЫЕ Песни в авторском исполнении Николая Ник. Брауна ]
• [riso-russia.narod.ru Авторские песни Николая Ник. Брауна, посвященные 400-летию Династии Романовых ]
• Николай Браун. Видео. Фрагменты фильма «Голоса двух эпох». Поэт Н. Н. Браун о своей фонотеке голосов поэтов, о Н. Гумилёве, Н. Клюеве, С. Есенине…
• Николай Браун с тетрадкой воспоминаний об Ахматовой. svoboda.org > content / transcript / 25480595.html
• Николай Браун. 90 лет гибели Сергея Есенина. Интервью. Эхо Петербурга 28 декабря 2015

[www.eho.msk.ru > persona/nikolai braun/programs/beseda/1684990 — echo/q.html]

• Николай Браун. Что случилось с Сергеем Есениным... ТВ 5 канал Момент Истины 4 июля 2016

[moment-istini.com > video/29594... istiny-of-4-07-2016]

 Соч.:

• «Указом Синода от тыща семьсот…» и др. стих. Красноярск. Енисей. 1990. № 2
• Из книги «Мордовский натюр-морт». «Поэту Валентину З/К» и др. стих. Мюнхен. Вече. 1990. № 40
• «Кончается тюремный карандаш…» и др. стих. Нью-Йорк. Новый ж. 1990. Кн. 180
• Открытое письмо А. Солженицыну в Вермонт. Смена. 1991. 18 мая
• «По сибирским дорогам, меж штыков и собак…» Памяти Л. Н. Гумилёва. Веч. Петербург. 1992. 24 июл.
• «Красные оборотни» и др. стих. Мюнхен. Вече 1993. № 51
• «Сохрани нас, ветка вербы…» и др. стих. С пред свящ. о. М. Капранова. Барнаул. Ликбез. 1995 № 8
• «Мечом уст моих» и др. стих. С пред. А. И. Михайлова. СПб. ООО «Акация». 1997. 223 с. Тираж 10 000 экз. — ISBN 5-900116-38-7
• На службе Императорской России. Дм. Дм. Хорват. Золото Колчака. СПб. Земля Русская. 1997. № 1, № 3
• «Красное время, кровь голубая, рассеянье белое» и др. стих. Мюнхен. Вече. 1998. № 60
• Сыны Отечества. СПб. Медный Всадник. 1998. № 1
• Вечерний час с князем Николаем Р. Романовым. Земля Русская. 1998. № 1-3
• Мордовские куранты и др. стих. С биогр. автора. Белград. Распятая Россия. (на сербск.) 1998
• «Рисунки Пушкина, что присланы тобою…» и др. стих. СПб. Рог Борея. 1999. № 2
• Песня в защиту православной Сербии. СПб. Земля Русская. 1999. № 3
• Этапный Рок и др. стих. в кн. Мансарда. СПб. БЛИЦ. 2000. 239 с., ил.
• Эзра Паунд. Мюнхен. Вече. 2000. № 65
• Санкт-Петербург — град апостольский. М. Посев. 2001. № 10
• Святыня русского зарубежья. СПб. Рог Борея. 2002. № 13
• Верховному Правителю России. М. Посев. 2002. № 7
• Русский хор «Капелла» из Америки. СПб. Рог Борея 2002 № 14
• Крест высокого служения. СПб. Рог Борея. 2002. № 16
• Пажескому Корпусу — 200 лет. Рог Борея. 2003. № 19
• Зарубежные соотечественники в дни 300-летия С.-Петербурга. Рог Борея. 2003. № 20
• Подарок барона. СПб. Невский альманах. 2004. № 4
• Триптих памяти Николая Клюева. В кн. Венок Николаю Клюеву 1911—2003. Сост., пред. и прим. С. И. Субботина. М. Прогресс-Плеяда. 2004. 320 c., ил. — ISBN 5-93006-043-6
• Величальная песнь Санкт-Петербургу. Рог Борея. 2004. № 21
• О нравственном примере писателя. К 85-летию А. Солженицына. СПБ. Русская лит-ра. 2004. № 3
• В круге юбилейном. Рог Борея. 2004. № 23
• Певец с израненной душой. М. «Шансон». 2005. № 1
• Антоновская продолжает звучать. М. Белое дело. 2005
• Юбилей письма из зоны 36. М. Посев. 2005. № 10
• Неотретушированный Есенин. СПб. Ярь. 2006. № 1
• Гуртовщик златорогих слов. Автогр. Н. А. Клюева в семье Браунов. Приневский край. 2006. 28 нояб.
• Есенин умер при допросе. Новости Петербурга. 2006. 14-20 мрт
• Есенин, казнённый дегенератами. Новый Петербургъ. 2006. 13 апр
• Потаенная колокольня. Предисл. В. С. Правдюка. Сост. и прим. авт. СПб. ООО «Невская жемчужина». 2007. 176 с., ил. — ISBN 5-86161-062-2
• Личный враг Ленина. Новый Петербургъ. 2007. № 15, № 16
• Подарок барона имперской столице. К юбилею Эдуарда фон Фальц-Фейна. Русские страницы. 2007. № 4
• «Пред судом истории» — депутат Императорской Думы Василий Шульгин. М. Посев. 2008. № 2
• Самородок земли вытегорской. Клюевские дни в Вытегре. Рог Борея. 2008. № 35
• Сохранить бессмертную душу. Сыктывкар. Вера-Эском. 2008. № 10
• Приветствие литературному собранию «соратников». Рог Борея. 2008. № 36
• «Я не инакомыслящий, я мыслящий, это опаснее…» М. Посев. 2009. № 4
• «Идут по России пророки» и др. стих. и песни СПб. ВВМ. Гитара по кругу. Альманах. С диск. CD. 2010. — 274 с., ил. — ISBN 978-5-9651-0497-0
• В автографах Есенина пульсирует его энергия. СПб. Невское время. 2010. 2 окт.
• Петь будет Россия Есенина. Цикл стихов. 2010. esenin.ru/esenin-segodnia/esenin-v-tvorchestve-nashikh-sovremennikov/braun-n-n
• Келломяки в моей жизни. С илл. в кн. Комарово-Келломяки. СПб. «ПСП-принт». 2010
• «Есенин и ложь. Доколе вместе?..» Интервью С. Лучкиной. В кн. «Не умру я, мой друг, никогда!». Ответ. сост. С. П. Есенина. Саратов. Ай Пи Эр Медиа. 2011. 712 с. — ISBN 978-5-904000-53-0
• Стихи о Гумилёве читал со скамьи подсудимых. Невское время. 2011. 24 авг.
• Золотое сердце России. Новый Петербургъ. 2012. № 45, № 46
• Россия ждёт поэтов новых, смелых! СПб. Рог Борея. 2012. № 48
• 5 сентября — всенародная дата памяти жертв режима. М. Посев. 2013. № 9
• Всё началось с Декрета о Красном терроре. Невское время. 2013. 30 окт.
• Товарищи писатели, «колитесь»! СПб. Русские страницы. Цикл стих. и поэма. 2013. № 8
• Предсказавший свою судьбу. Приневский край. 2013. 5 сент., 24 сент., 10 окт.
• Мы шли в одной колонне заключённых. Латвийские вести. (на латышск.) 2013. 5 нояб.
• Диктатура доноса. М. Посев. 2013. № 11
• За «Реквием» я получил шесть суток ШИЗО. Вечерний Петербург. 2014. 16 июня
• «Реквием» наизусть. М. Посев. 2014. № 7
• «Реквием» я никому не надписываю…" Сыктывкар. Вера. 2014. Июль. № 712
• «Реквием» через «границу на замке». К 125-летию А. Ахматовой. Нью-Йорк. Новый Журнал. 2014. Книга 276
• «Под иконами умирать...» Правда и мифы о Сергее Есенине. М. Аргументы и факты. 2015. № 40. 30 сент. — 6 нояб.
• Зинаида Гиппиус в Санкт-Петербурге. СПб. На русских просторах. 2015. №4 (23)

 Лит.:

• Цеге Н. Слово о русской монархии. Веч. Л-д. 1991. 8 июн.
• Питерские имперцы. Буэнос-Айрес. Наша страна. 1992. 26 дек.
• Библия монархизма. Буэнос-Айрес. Наша страна. 1993. 13 февр.
• Иванов В. Впервые после революции. СПб. Земля Русская. 1996. № 25-26
• Монархисты объединяются. Невское время. 1996. 19 окт.
• Андреева А. Плаванье к Небесной России. М. 1998.
• Сизганов В. Мордовской рельсы звон. Саранск. Столица С. 1999. 26 февр., 5 мрт., 12 мрт.
• Борисов И. Под сводами собора. Рог Борея. 2000. № 7
• Сизганов В. Непокорный Браун. Стихи из приговора. Сб. Распятые. СПб. 2000
• Шауб И. Нерастоптанная память. М. Посев. 2001. № 6
• Григорян В. Поэт-монархист Николай Браун. Тюрьмы и встречи «старого русского». Сыктывкар. Вера-Эском. 2003 № 452—453
• Самиздат Ленинграда. 1950-е — 1980-е. Литературная энциклопедия. НЛО. СПб. 2003. 624 с., ил. — ISBN 5-86793-216-8
• Козюра В. Путешествие с образовательной целью. Харьков. Фолио. 2004
• Фоменков А. Российское державничество в кон. 1980-х — нач. 90-х. Н. Новгород. 2008
• Желтов В. Гитару пустили по кругу. Невское время. 2011. 26 янв.
• Бардадым В. Под небом родным. Краснодар. 2011
• Иванов В. В кн. «Литературный Санкт-Петербург. ХХ век.» Энцикл. словарь в 2-х т. Т.1. СПб. 2013. 639 с., ил. — ISBN 978-5-8465-1103-3
• Соколова М. Создан историко-краеведческий клуб. Сусанинская новь. 2015. 20 янв. smi44.ru/upload/iblok/fe2/klub.pdf

Отрывок, характеризующий Браун, Николай Николаевич

– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.