Браун, Росс

Росс Браун
Ross Brawn
Росс Браун в 2006 году
Место рождения:	Манчестер, Ланкашир, Великобритания
Награды и премии:

Росс Браун (англ. Ross Brawn; согласно англо-русской практической транскрипции правильное написание — Брон; родился 23 ноября 1954 года) — английский инженер и конструктор Формулы-1, технический директор команд Benetton, Ferrari, Honda. В 2009 — руководитель Brawn GP, С 2010 по 2013 — руководитель команды Mercedes AMG Petronas F1 Team.

Росса Брауна считают одним из самых выдающихся технических инженеров Формулы-1 последних двух десятилетий.

Биография

Родился 23 ноября 1954 года в Манчестере, Великобритания. Получил специальность в области атомной энергетики. В конце 70-х начал работать механиком в Формуле-3, а в 1978 году по приглашению Фрэнка Уильямса стал инженером только что основанной команды Williams F1 в Формуле-1.

Браун покинул Формулу-1 в 1989 и несколько лет работал на компанию Jaguar в чемпионате спорт-прототипов, спроектировав чемпионские машины Jaguar XJR-14, выигравшие в 1991 чемпионат.

Benetton

В том же году Росс вернулся в Формулу-1 в команду Benetton. Став техническим директором и главным конструктором команды, Браун вместе с Флавио Бриаторе и Михаэлем Шумахером привёл Benetton к двум чемпионским титулам (1994 и 1995) и кубку конструкторов в 1995. Его партнёром был более опытный Рори Бирн, вместе с которым они создавали чемпионские машины 1994-1995 годов.

В этот период главным соперником Benetton была команда Williams, главным конструктором которой был Эдриан Ньюи. С этого момента начинается знаменитое заочное соперничество конструкторских гениев Ньюи и Брауна, которое потом продолжится во многих разных командах.

Росс Браун: Эдриан притягивает успех. Его честолюбие и технический уровень невероятны. Ньюи – фантастически сильный соперник, но не стоит считать, что своим успехом команда обязана одному человеку – это плод коллективного труда множества специалистов.

Ferrari

В 1997 году Браун вместе с рядом других сотрудников перешёл в Ferrari к Шумахеру, который уже как год выступал в команде Жана Тодта. Двумя годами позже к ним присоединился и давний помощник Росса, конструктор Рори Бирн. Вместе с Жаном Тодтом, Росс придерживался идеи командной тактики, при которой вся команда работает на одного пилота, если тот борется за титул в чемпионате.

Росс Браун: «Если у одного из наших пилотов будет шанс выиграть чемпионский титул, а у другого нет, мы попросим уступить позицию».

Браун также прославился как опытный стратег по тактике дозаправок и выбору шин. В составе Ferrari Браун помог выиграть шесть кубков конструкторов и пять чемпионатов мира.

После завершения карьеры Михаэля Шумахера Росс Браун также объявил о годовом перерыве в своей деятельности. Вскоре после его ухода старый штаб Ferrari распался, протеже Росса главный механик Найджел Степни был уволен как фигурант Шпионского скандала, а годом позже из команды ушёл и директор Жан Тодт.

Honda, Brawn и Mercedes

В 2008 году Росс вернулся в качестве руководителя команды Honda Racing F1 Team. Команда находилась в глубоком кризисе и с трудом боролась за очки. Руководство концерна Honda в условиях мирового экономического кризиса приняла решение закрыть убыточное подразделение Формулы-1, чтобы спасти от банкротства сам концерн. Браун к тому времени уже разработал машину для 2009 года с использованием революционных конструкторских решений и предназначенную для двигателя Honda. Росс всячески сопротивлялся закрытию команды. Когда же боссов Honda не удалось убедить, он предложил выкупить команду. 6 марта 2009 года Росс Браун приобрёл команду Honda F1 с производственной базой и персоналом за символическую цену в 1 доллар США. Браун назвал команду своим именем — Brawn GP Formula One Team. Под его руководством команда из аутсайдера немедленно превратилась в лидера чемпионата. Болиды Brawn выиграли восемь гонок и возглавили личный (Дженсон Баттон) и командный зачёт.

Одним из слагаемых успеха был смелый и спорный с точки зрения правил технический манёвр: использование двойных диффузоров. Эти агрегаты не имели аналогов и появились благодаря лазейке в техническом регламенте. Конкуренты подали протест на технику Brawn, и возникла угроза полной дисквалификации команды. Росс Браун категорически отметал все обвинения.

Еще год назад я предлагал общими усилиями устранить существующие в новом техническом регламенте возможности для разной интерпретации, максимально упростив и уточнив формулировки. Но тогда это никого не заинтересовало. Зато сейчас вдруг обнаружилось столько интересующихся!».

15 апреля 2009 года апелляционный суд FIA, рассмотрев аргументы сторон, отказал в удовлетворении протеста команд и узаконил двойные диффузоры. Вскоре после этого диффузорами, сделанными по примеру Brawn, обзавелись все команды Формулы-1.

18 октября 2009 года после гонки в Бразилии команда «Браун» стала обладателем Кубка Конструкторов. Пилот этой команды Дженсон Баттон стал чемпионом сезона 2009 года.

По завершении чемпионского сезона команда Brawn GP была продана концерну Daimler и переименована в Mercedes GP. Росс Браун пригласил в команду Михаэля Шумахера на 2010—2012 годы. Несмотря на заводской статус и поддержку автопроизводителя, Mercedes оказались не так быстры, как Brawn, и неизменно занимали только четвёртую строчку в кубке конструкторов. Только в начале 2012 года Нико Росбергу удалось выиграть первую гонку для этой команды. А с 2014 года машины Mercedes снова стали лидерами «Формулы-1». На них Льюис Хэмилтон выиграл чемпионаты 2014 и 2015 годов, а сама команда завоевала два кубка конструкторов. Последний титул был завоёван уже без Брауна, который ушёл в отставку в 2014 году.

Примечания

• [f-1sports.com.ua/index.php/the-news/257-1136 Росс Браун: Запрет на командную тактику необходимо снять], f-1sports.com.ua, 28/07/2010

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Росс Браун

Отрывок, характеризующий Браун, Росс

Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.