Браун, Рут

Рут Браун Ruth Brown
Дата рождения	30 января 1928(1928-01-30)
Место рождения	Портсмут, Виргиния, США
Дата смерти	17 ноября 2006(2006-11-17) (78 лет)
Место смерти	Хендерсон, Невада, США
Годы активности	1949—2005
Страна	США США
Профессии	певица, актриса
Жанры	ритм-н-блюз
Лейблы	Atlantic Records Fantasy Records

Рут Браун (англ. Ruth Brown, 30 января 1928 — 17 ноября 2006) — американская певица ритм-н-блюз и актриса. Прославилась в 1950-х годах своими хитами на студии «Atlantic Records», среди которых «So Long», «Teardrops from My Eyes» и «(Mama) He Treats Your Daughter Mean». Из-за большой популярности Браун, студия даже получила прозвище «Дом, который построила Рут».

После затишья она вновь возродила к себе интерес в 1970-х годах, а наивысшего пика популярности достигла в 1980-х, когда снялась в нескольких фильмах, а также стала обладательницей премии «Тони» за участие в бродвейском мюзикле «Чёрное и синее», и премии «Грэмми» за одноимённый саундтрек.

Биография

Юность и становление карьеры

Рут Элстон Уэстон родилась 30 января 1928 года в городе Портсмут в штате Виргиния старшей из семи детей в семье рабочих. Её отец был грузчиком в порту, а в свободное время пел в церковном хоре. Несмотря на это Рут не пошла по стандартному пути с выступления в церкви, а увлеклась пением в ночных клубах и на концертах для военнослужащих. Её вдохновителями для становления музыкальной карьеры в то время были Сара Вон и Билли Холидей. В 1945 году Рут убежала из дома вместе со своим парнем, трубачом Джимми Брауном, за которого вскоре вышла замуж. После свадьбы они образовали дуэт и выступали в барах и клубах. Затем она в течение месяца сотрудничала с оркестром Лакки Миллендера, но была уволена после того, как принесла музыкантам бесплатные напитки. Рут Браун осталась в Вашингтоне, где прошло их последнее совместное выступление.

Там Браун познакомилась с Бланш Кэллоуэй, сестрой прославленного Кэба Кэллоуэй, которая организовала ей концерт в одном из ночных клубов столицы, а позже стала её менеджером. Уиллис Коновер, ведущей радиостанции «Голос Америки», приметил начинающую певицу и порекомендовал её директорам недавно появившейся звукозаписывающей компании «Atlantic Records» Амету Эртегюну и Хербу Абрамсону. Для Рут Браун было организовано прослушивание, но на него она так и не попала, из-за серьёзной автомобильной катастрофы, в результате которой она девять месяцев провела в больнице. Несмотря на это в 1948 году Эртегюн и Абрамсон приехали из Нью-Йорка в Вашингтон для того, чтобы всё-таки услышать пение Рут Браун. Её музыкальные данные их очень порадовали, но они всё-таки убедили её перейти с исполнения популярных баллад на R&B.

Успех и признание

На своём первом прослушивание уже на студии «Atlantic Records» Браун исполнила песню «So Long», которая после её записи сразу же стала хитом. Следующим крупным её успехом стал хит «Teardrops from My Eyes», записанный в 1950 году и занимавшая в течение 11 недель первое место в R&B хит-параде Billboard. Эта песня, написанная Руди Тумбс, стала основополагающей в начавшейся профессиональной карьере Рут Браун, утвердив её в списке выдающихся исполнителей R&B.

В течение следующего десятилетия многие песни Браун становились хитами. Среди них «I'll Wait for You» (1951), «I Know» (1951), «5-10-15 Hours» (1953), «(Mama) He Treats Your Daughter Mean» (1953), «Oh What a Dream» (1954), «Mambo Baby» (1954) и «Don't Deceive Me» (1960). Её успех в качестве одной из ведущих исполнительниц R&B принёс ей прозвища «Маленькая мисс Ритм» и «Девушка со слезой в голосе». В целом с 1949 по 1955 год Браун возглавляла R&B-хит-парад в течение 149 недель, став при этом самой популярной исполнительницей на студии «Atlantic Records», из-за чего та получила прозвище «Дом, который построила Рут».

Возобновление интереса

В 1960 году Рут Браун исчезла из поля зрения общественности, чтобы посвятить себя семье и воспитания своего единственного сына. Лишь по прошествии 15 лет американский комик Редд Фокскс убедил её возобновить музыкальную карьеру, а спустя ещё четыре года принять участие в съёмках ситкома «Привет, Ларри». В 1983 году Браун впервые появилась на Бродвее в мюзикле «На уголке Аминь», поставленному по одноимённой пьесе Джеймса Болдуина.

В 1988 году режиссёр Джон Уотрес пригласил Рут Браун в свой культовый фильм «Лак для волос», в котором она блистательно исполнила роль Мотормаус Мейбелл, владелицы музыкально магазина, борющейся за права чернокожих. Год спустя Браун вновь появилась на Бродвее в мюзикле «Черное и синее», благодаря которому стала обладательницей престижной премии «Тони», а также музыкальной награды «Грэмми» за запись альбома «Blues on Broadway», ставшего саундтреком к этому мюзиклу.

Рут Браун была активной сторонницей борьбы за права музыкантов R&B, что в итоге привело к созданию Фонда Ритм-н-блюза, независимой организации, стремящейся исторически и культурно сохранить R&B, организовывать финансовую помощь, а также отстаивание прав для выплат музыкантам роялти. В 1989 году, в первый же год её основания, Браун стала обладательницей специальной премии организации.

Поздние годы

В 1993 году Рут Браун была включена в Зал славы рок-н-ролла с пометкой «Королева-мать блюза». В 1990-х годах она часто выступала с другими исполнителями блюза, в том числе с Чарльзом Брауном, а в конце века гастролировала вместе с Бонни Райтт, ещё одной американской блюзовой певицей. Её автобиография «Мисс Ритм», поступившая в продажу в 1995 году, была удостоена специальной премии за музыкальную журналистику.

Рут Браун умерла в центральном госпитале Лас-Вегаса 17 ноября 2006 года, из-за осложнений после перенесённых ею инфаркта и инсульта, которые сильно подкосили её здоровье в октябре того года. 22 января 2007 года в одной из баптистский церквей Гарлема прошёл мемориальный концерт в память о Рут Браун, одной из самых блистательных исполнительниц R&B.

Синглы

Год	Песня	US R&B Singles	US Pop Singles	Альбом
1949	"So Long"	4	-
1950	"Teardrops from My Eyes"	1	-	Rockin' with Ruth
1951	"I'll Wait for You"	3	-
	"I Know"	7	-
1952	"5-10-15 Hours"	1	-
	"Daddy Daddy"	3	-	Ruth Brown
1953	"(Mama) He Treats Your Daughter Mean"	1	23
	"Wild, Wild Young Men"	3	-
	"Mend Your Ways"	7	-	Ruth Brown & Her Rhythmakers - Sweet Baby of Mine
1954	"Oh What a Dream"	1	-	Ruth Brown
	"Mambo Baby"	1	-
1955	"As Long As I'm Moving"	4	-	Rockin' with Ruth
	"Bye Bye Young Men"	13	-
	"I Can See Everybody's Baby"	7	-
	"It's Love Baby (24 Hours a Day)"	4	-	The Best of Ruth Brown
	"Love Has Joined Us Together"	8	-
1956	"I Want to Do More"	3	-	Sweet Baby of Mine
	"Sweet Baby of Mine"	10	-
1957	"Lucky Lips"	6	25	The Best of Ruth Brown
1958	"This Little Girl's Gone Rockin'"	7	24	Rockin' with Ruth
	"Why Me"	17	-	Miss Rhythm
1959	"I Don't Know"	5	64
	"Jack'O Diamonds"	23	96
1960	"Don't Deceive Me"	10	62	Rockin' with Ruth
	"Taking Care of Business/Honey Boy"

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1994	ф	Шейк, Рэттл и Рок!	Shake, Rattle and Rock!	Элла
1993	ф	Чёрное и синее	Black and Blue	Певица
1991	ф	Перемена личности	True Identity	Марта
1988	ф	Лак для волос	Hairspray	Мотормаус Мейбелл
1981	ф	Под радугой	Under the Rainbow	Уборщица
1981	с	Джефферсоны	The Jeffersons	Бетти
1979—1980	с	Привет, Ларри	Hello, Larry	Леона Уилсон

Награды

• Тони 1989 — «Лучшая актриса в мюзикле» («Чёрное и синиее»)
• Грэмми 1989 — «Лучший саундтрек» («Blues on Broadway»)

Ссылки

• [www.rockhall.com/hof/inductee.asp?id=72 Рут Браун] (недоступная ссылка с 09-09-2013 (3876 дней) — история, копия) (англ.) на сайте Зал славы рок-н-ролла
• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?P=amg&sql=11:y69us36ba3vg~t1 Рут Браун] (англ.) на сайте Allmusic
• Рут Браун (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=33357 Рут Браун] (англ.) на сайте Internet Broadway Database

Отрывок, характеризующий Браун, Рут

На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.


Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.