Бред

Эта статья — о симптоме. О заболевании см. Бредовое расстройство.

Карл Теодор Ясперс — сформулировал известную «триаду бреда»
MeSH	D003702

Бред (лат. Delusio) часто определяют как расстройство мышления с возникновением не соответствующих реальности болезненных представлений, рассуждений и выводов, в которых больной полностью, непоколебимо убеждён и которые не поддаются коррекции. Эту триаду сформулировал в 1913 году К. Т. Ясперс, при этом он подчёркивал, что данные признаки являются поверхностными, не отражают сущности бредового расстройства и не определяют, но лишь предполагают наличие бреда. Бред возникает только на патологической основе. Традиционным для русской школы психиатрии является такое определение:

Под бредом мы понимаем совокупность болезненных представлений, рассуждений и выводов, овладевающих сознанием больного, искаженно отражающих действительность и не поддающихся коррекции извне. Вадим Моисеевич Блейхер. Расстройства мышления

Другое определение бреда дает Г. В. Груле: «установление связи отношения без основания», то есть не поддающееся коррекции установление отношений между событиями без должной на то основы.

В рамках медицины бред рассматривается в психиатрии и в общей психопатологии. Наряду с галлюцинациями бред входит в группу так называмых «психопродуктивных симптомов».

Принципиально важно, что бред, являясь расстройством мышления, то есть одной из сфер психики, при этом — симптом поражения головного мозга человека. Лечение бреда, по представлениям современной медицины, возможно только методами, влияющими непосредственно на головной мозг, то есть психофармакотерапией (например, антипсихотиками) и биологическими методами — электро- и лекарственным шоком, инсулиновыми, атропиновыми комами. Последние способы особенно эффективны при воздействии на резидуальный и инкапсулированный бред.

Знаменитый исследователь шизофрении Э. Блейлер отмечал, что бред всегда:
— эгоцентричен, то есть имеет существенное значение для личности больного; и
— имеет яркую аффективную окраску, так как создается на почве внутренней потребности («потребности бреда» по Э. Крепелину), а внутренние потребности могут быть только аффективными.

Согласно исследованиям, проведенным ещё В. Гризингером в XIX веке, в общих чертах бред по механизму развития не имеет выраженных культурологических, национальных и исторических особенностей. В то же время возможен культуральный патоморфоз бреда: если в Средневековье преобладали бредовые идеи, связанные с одержимостью, магией, приворотом, то в наше время часто встречается бред воздействия «телепатией», «биотоками» или «радаром».

В разговорном языке понятие «бред» имеет отличное от психиатрического значение, что приводит к некорректному с научной точки зрения его использованию. Например, бредом в быту называют бессознательное состояние больного, сопровождающееся бессвязной, бессмысленной речью, которое возникает у соматических больных с повышенной температурой тела (например, при инфекционных заболеваниях). С клинической точки зрения это^{[уточнить]} явление следует называть «аменция». В отличие от бреда, это качественное расстройство сознания, а не мышления. Также в быту бредом ошибочно называют другие психические нарушения, например, галлюцинации. В переносном значении бредом считаются любые бессмысленные и несвязные идеи, что также не всегда правильно, так они могут не отвечать бредовой триаде и являться заблуждениями психически здорового человека.

Диагностика

Существующие критерии бреда включают в себя:

1. Возникновение на патологической почве, то есть бред является проявлением заболевания;
2. Паралогичность, то есть построение на основании собственной внутренней логики бреда, исходящей из внутренних (всегда аффективных) потребностей психики больного;
3. В большинстве случаев, кроме некоторых вариантов вторичного бреда, сознание сохраняется ясным (нет нарушений сознания);
4. Избыточность и несоответствие по отношению к объективной реальности, однако со стойкой убеждённостью в действительности бредовых идей — в этом проявляется «аффективная основа бреда»;
5. Устойчивость к любой коррекции, в том числе к суггестии и неизменность бредовой точки зрения;
6. Интеллект, как правило, сохранён или немного ослаблен, при сильном ослаблении интеллекта бредовая система распадается. По Г. Модсли: «В крайних случаях слабоумия не могут образовываться даже нелепые идеи».
7. При бреде присутствуют глубокие нарушения личности, вызванные центрированием вокруг бредовой фабулы;
8. Бредоподобные фантазии отличаются от бреда отсутствием стойкой убежденности в их достоверности и тем, что никак не влияют на бытие и поведение субъекта.

Бред необходимо отличать от заблуждений психически здоровых людей. При дифференциации необходимо рассматривать несколько аспектов. Во-первых, для возникновения бреда должно быть патологическое основание — заблуждения не обусловлены психическим расстройством. Во-вторых, заблуждения, как правило, касаются объективных обстоятельств, в то время как бред всегда относится к самому больному. В-третьих, возможна коррекция заблуждений (хотя она может вызывать существенные трудности в связи с их стойкостью). Здесь следует принять во внимание, что бред противоречит предыдущему мировоззрению больного — до возникновения расстройства эти идеи не были для него характерными. Однако, иногда в реальной практике дифференциация является весьма затруднительной.

Бред более или менее глубоко затрагивает все сферы психики больного, особенно сильно влияя на эмоционально-волевую и аффективную сферы, фактически исходя из последней. Мышление перестраивается в полном подчинении бредовой фабуле (Э. Блейлер), соответственно изменяется поведение: больной может неделями не пить пресной воды потому, что наделяет её какими-то опасными для себя свойствами (Самохвалов), подзаряжаться от электросети, вообразив себя электровозом (Марилов) и т. п. Остальные мнестические функции собственно бредом не затрагиваются — так, например, биолог может думать об инопланетянах в подвале дома, дурно на него влияющих, и продолжать эффективно работать по специальности (Марилов).

Классификация

Если бред полностью овладевает сознанием и полностью подчиняет поведение больного, такое состояние называют острым бредом. Иногда больной способен адекватно анализировать окружающую действительность, если это не касается тематики бреда, и контролировать своё поведение. В таких случаях бред называют инкапсулированным.

Первичный бред

Первичный бред также называется интерпретативным, примордиальным или словесным. При нём первичным является поражение мышления — поражается рациональное, логическое познание, искажённое суждение последовательно подкреплено рядом субъективных доказательств, имеющих свою систему. При этом восприятие больного не нарушено, он может длительное время сохранять работоспособность. Однако при обсуждении с больным предметов, имеющих отношение к бредовой фабуле, отмечается аффективное напряжение, которое может дополняться эмоциональной лабильностью.

Этот вид бреда отличается чрезвычайной стойкостью и существенной резистентностью к лечению (М. Д. Машковский, "Лекарственные средства", т. 1), тенденцией к прогрессированию и систематизации. Систематизация означает, что «доказательства» бредовых идей складываются в субъективно стройную систему (при этом всё, что не вписывается в эту систему, попросту игнорируется) и всё бо́льшие части мира втягиваются в бредовую систему.

К этому варианту бреда относится паранойяльный и систематизированный парафренный бред.

Вторичный (чувственный и образный) бред

Чувственный и образный вторичный бред (галлюцинаторный бред) возникает вследствие нарушенного восприятия. Это бред с преобладанием иллюзий и галлюцинаций. Бредовые идеи при нём фрагментарны, непоследовательны — первично нарушение восприятия. Нарушение мышления наступает вторично, имеет место бредовая интерпретация галлюцинаций, отсутствие умозаключений, которые осуществляются в форме инсайтов — ярких и эмоционально насыщенных озарений. Устранение вторичного бреда удаётся достичь главным образом лечением основного заболевания или симптомокомплекса.

Различают чувственный и образный вторичный бред. При чувственном бреде фабула внезапная, наглядная, конкретная, насыщенная, полиморфная и эмоционально яркая. Это — бред восприятия. При образном бреде возникают разрозненные, отрывочные представления по типу фантазий и воспоминаний, то есть — бред представления.

Синдромы чувственного бреда:

1. Острый параноид;
2. Синдром инсценировки — убеждение в том, что вокруг разыгрывается спектакль или фильм, имеющий отношение к больному. В зависимости от аффекта бред может быть экспансивным или депрессивным. Важную роль играют следующие симптомы: бред особого значения, синдром Капгра, явления психического автоматизма (больной уверен, что спектаклем руководит невидимый режиссёр, управляющий действиями и речью персонажей и самого больного). Вариант синдрома — депрессивно-параноидный с бредом преследования и осуждения и депрессией.
3. Антагонистический бред и острая парафрения.

При шизофрении синдромы эволюционируют в следующем порядке: острый параноид → синдром инсценировки → антагонистический бред → острая парафрения. Классические варианты несистематизированного бреда — острый параноид и острая парафрения.

При острой парафрении, остром антагонистическом бреде и особенно бреде инсценировки развивается синдром интерметаморфоза. При нём события для больного изменяются в ускоренном темпе, как фильм, который демонстрируют в быстром режиме. Синдром свидетельствует о крайне тяжёлом состоянии больного.

Вторичный бред с особым патогенезом

1. Голотимный (при аффективных расстройствах). Например, маниакальное состояние вызывает бред величия, а депрессия является первопричиной идей самоуничижения. Всегда образный или чувственный.
2. Кататимный и сенситивный: возникает при сильных эмоциональных переживаниях у личностей с повышенной чувствительностью или страдающих расстройствами личности (например, параноидным) — бред отношения, преследования. Всегда систематизированный.
3. Катестетический — при сенестопатиях, висцеральных галлюцинациях.
4. Бред иноязычных и тугоухих.
5. Как вариант вторичного бреда Н. Е. Бачериков выделяет индуцированный бред. Многие другие авторы считают механизм его возникновения особым. Так, в МКБ-10 выделено индуцированное бредовое расстройство (F24.).

Бред воображения

Бред воображения Дюпре — особо выделяемый некоторыми авторами, отличается от интерпретативного и чувственного бреда. При этом варианте бреда идеи основываются не на логической ошибке и не на расстройствах восприятия, а возникают на основе фантазии и интуиции. Бред полиморфный, малосистематизированный и очень изменчив. Чаще это бред величия, любовный бред и бред изобретательства. Есть два его вида: интеллектуальный с преобладанием интеллектуального компонента воображения и наглядно образный с патологическим фантазированием и наглядно-образными представлениями.

Бредовые синдромы

В настоящее время в отечественной психиатрии принято выделять три основных бредовых синдрома:

• Паранойяльный синдром — систематизированный интерпретативный бред. Чаще монотематический. Не наблюдается интеллектуально-мнестического ослабления.
• Параноидный синдром — несистематизированный, обычно в сочетании с галлюцинациями и другими нарушениями.
• Парафренный синдром — систематизированный, фантастический, в сочетании с галлюцинациями и психическими автоматизмами.

Близки к бредовым синдром психического автоматизма и галлюцинаторный синдром, часто входящий в виде составной части в бредовые синдромы (т. н. галлюцинаторно-параноидный синдром).

Параноический синдром

Некоторые авторы выделяют так называемый «параноический» бредовый синдром. По А. Н. Молохову это — особая характерологическая реакция со сверхценной идеей в основе, возникающая у параноидных психопатов. Карл Леонгард не относит параноические реакции к бредовым, считая их явлением, присутствующим у акцентуированных личностей. По мнению Н. Е Бачерикова, параноические идеи — либо ранний этап развития паранойяльного синдрома, либо бредоподобные аффективно насыщенные оценки и интерпретации фактов, что затрагивает интересы пациента, к которым особенно склонны акцентуированные личности. Они могут перейти в стадию декомпенсации с образованием бреда, что происходит при психотравмирующей ситуации или астенизации, либо исчезнуть на фоне терапии и даже самостоятельно. От сверхценных идей они отличаются ложностью суждения и большей аффективной насыщенностью.

Тематика (фабула) бреда

Фабулой бреда называют его содержание. Она, как правило (в случаях интерпретативного бреда), не является собственно признаком заболевания и зависит от социально-психологических, а также культурных и политических факторов, в рамках которых находится больной. Фабул бреда может быть очень много. Однако, чаще возникают идеи, общие для интересов и размышлений всего человечества и характерные для данного времени, культуры, верований, образованности и других факторов. По этому принципу выделяются три группы бредовых состояний, объединённых общей фабулой. К ним относятся:

1. Бред преследования (также «мания преследования», персекуторный бред, от лат. persecutio — преследование) — включает бредовые идеи преследования и ущерба в самых разнообразных формах:

• собственно бред преследования;
• бред ущерба — убеждение, что имущество больного портят или разворовывают какие-то люди (как правило, люди, с которыми больной общается в быту), совмещение бреда преследования и обнищания;
• бред отравления — убеждение, что кто-то хочет отравить больного;
• бред отношения — больному кажется, что вся окружающая действительность имеет непосредственное отношение к нему, что поведение других людей (разговоры, поступки) обусловливается их особым отношением к нему;
• бред значения — вариант предыдущей фабулы бреда, всему в окружении больного придается особое значение, затрагивающие его интересы;
• бред воздействия — физического (лучи, аппараты), психического (как вариант по В. М. Бехтереву — гипнотического), насильственного лишения сна, часто в структуре синдрома психического автоматизма;
• вариант эротического бреда без позитивных эмоций и с убеждённостью, что партнёр якобы преследует пациента;
• бред сутяжничества (кверулянтства) — больной борется за восстановление «попранной справедливости»: жалобы, суды, письма руководству;
• бред ревности — убеждение в измене сексуального партнёра;
• бред инсценировки (интерметаморфозы) — убеждение больного, что всё вокруг специально подстроено, разыгрываются сцены какого-то спектакля, или ведётся эксперимент, всё постоянно меняет смысл: например, это не больница, а на самом деле прокуратура; врач на самом деле — следователь; больные и медперсонал — переодетые с целью разоблачить больного сотрудники органов безопасности. Близким к этому типу бреда является так называемый «синдром Шоу Трумана»;
• бред одержимости;
• пресенильный дерматозойный бред.

2. Бред величия («мания величия», экспансивный бред) во всех разновидностях:

• бред богатства;
• бред изобретательства — разные нереальные проекты, часто созданные пациентами без специального образования, например, вечный двигатель;
• бред реформаторства — нелепые социальные реформы для блага человечества;
• бред происхождения — больной считает, что его настоящие родители — высокопоставленные люди, или что он происходит из древнего знатного рода, иной нации и т. п.
• бред вечной жизни;
• эротический бред;
• бред любви (синдром Клерамбо) — почти всегда у больных женского пола: больной убеждён, что его (её) любит известный человек, или что в него (неё) влюбляются все, встречающиеся с ним (ней); имеет 3 стадии: оптимистическую (пациент утверждает, что его домогаются), пессимистическую (чувство отвращения к якобы влюблённым в него) и стадию ненависти;
• антагонистический бред (в том числе манихейский бред);
• религиозный бред — больной считает себя пророком, утверждает, что может творить чудеса.

3. Депрессивный бред

• бред самообвинения, самоуничижения и греховности;
• ипохондрический бред — убеждение больного в наличии у него какого-то заболевания (обычно тяжкого);
• нигилистический бред (характерен для МДП) — ложное ощущение, что он сам, другие или окружающий мир не существуют или наступает конец мира;
• синдром Котара — нигилистически-ипохондрический в сочетании с идеями громадности.

Индуцированный («наведённый») бред

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В психиатрической практике нередко встречается индуцированный (от лат. inductia — наведение) бред, при котором бредовые переживания как бы заимствуются у больного при тесном контакте с ним (и при условии доминирования его личности и отсутствия критического отношения к его высказываниям и поступкам). Происходит как бы «заражение» бредом: индуцируемый — реципиент бредовой фабулы — начинает высказывать те же бредовые идеи в той же форме, что и психически больной-индуктор (доминантное лицо). Обычно индуцируются бредом те лица из окружения больного, которые особенно близко с ним общаются, связаны семейно-родственными отношениями.

Первоначальный бред у индуктора и индуцированный бред обычно носят хронический характер и являются по фабуле бредом преследования, величия или религиозным бредом. Человек, которому индуцируется бред, не обязательно зависит или подчиняется партнеру с истинным психозом. Важно наличие готовности безоговорочно принимать мысли индуктора как истину в конечной инстанции без какой бы то ни было критики. Этому способствуют тесные контакты с больным и изоляция от других — например, языком, культурой или географией.

Диагноз индуцированного бредового расстройства может быть поставлен при условии:

1. Двое или более лиц разделяют идентичную бредовую фабулу;
2. Индуктор обладает безусловным авторитетом для реципиента;
3. Индуцируемое лицо имеет готовность к рецепции бредовой фабулы;
4. В силу личностных особенностей реципиент не готов к критическому осмыслению фабулы и принимает её безоговорочно.

Индуцированные галлюцинации редки, но не исключают диагноз индуцированного бреда.

Стадии развития бреда

1. Бредовое настроение — уверенность в том, что вокруг произошли какие-то изменения, откуда-то (но пока неизвестно конкретно, откуда) надвигается беда;
2. Бредовое восприятие — в связи с нарастанием тревоги появляется бредовое объяснение значения отдельных явлений;
3. Бредовое толкование — бредовое объяснение всех воспринятых явлений;
4. Кристаллизация бреда — образование стройных, законченных бредовых идей;
5. Затухание бреда — появление критики к бредовым идеям;
6. Резидуальный бред — остаточные бредовые явления. Наблюдается при галлюцинаторно-параноидных состояниях, после делирия, и при выходе из эпилептического сумеречного состояния.

См. также

• Бредовая обстоятельность
• Сверхценная идея

Примечания

Комментарии

Литература

• Блейлер Э. Руководство по психиатрии. — Берлин, издательство т-ва «Врачь», 1920.
• Блейхер В. М. [www.psychiatry.ru/lib/1/book/87/chapter/19 Бред] // Расстройства мышления. — К.: Здоровье, 1983.
• Кербиков О. В., Коркина В. М., Наджаров Р. А., Снежневский А. В.. Психиатрия. — Изд. 2-е, переработанное. — Москва: Медицина, 1968. — 448 с. — 75 000 экз.;
• Н. Е. Бачериков, К. В. Михайлова, В. Л. Гавенко, С. Л. Рак, Г. А. Самардакова, П. Г. Згонников, А. Н. Бачериков, Г. Л. Воронков. Клиническая психиатрия / Под ред. Н. Е. Бачерикова. — Киев: Здоровья, 1989. — 512 с. — 2500 экз. — ISBN 5-311-00334-0.;
• Дереча Н. А. Общая психопатология: учебное пособие. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2011. — 187 с. — ISBN 978-5-222-18069-3.;
• Руководство по психиатрии / Под ред. А. В. Снежневского. — Москва: Медицина, 1983. — Т. 1. — 480 с. — 25 000 экз.;
• Тиганов А. С. Галлюцинаторно-параноидные синдромы // Общая психопатология: курс лекций. — Москва: ООО «Медицинское информационное агентство», 2008. — С. 73—101. — 128 с. — 3000 экз. — ISBN 5-89481-657-2.;

Ссылки

• [www.medical-enc.ru/2/bred_syndrome.shtml Бредовые синдромы (медицинская энциклопедия)]

Отрывок, характеризующий Бред

– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.