Бременский Роланд

Бременский Роланд

Высота 5,47 м

Рыночная площадь, Бремен

Бременский Роланд — статуя Роланда, установленная на Рыночной площади города, главный символ города. По легенде город Бремен сохранит свою независимость до тех пор, пока будет стоять охраняющий его Роланд. Бременский Роланд и Бременская ратуша в 2004 году были внесены в список Всемирного культурного наследия человечества.

Бременская статуя Роланда установлена на Рыночной площади между Бременской ратушей и Шюттингом. Взгляд Роланда обращён на Бременский собор. Скульптура имеет высоту 5,47 м и установлена на пьедестале высотой 60 см. Роланд опирается на колонну, украшенную киворием. Высота скульптуры вместе с киворием и пьедесталом составляет 10,21 м.

Бременский Роланд является самой крупной отдельно стоящей скульптурой немецкого Средневековья. Расстояние между его коленями составляет ровно один «бременский локоть» — 55,372 см, а между его ног расположился калека, который в 1032 году на коленях прополз вокруг земельного участка под названием Бюргервайде, который бременская графиня Эмма Лесумская впоследствии подарила городу (сейчас это место проведения Бременской ярмарки). Существует поверье, что гости города, желающие побывать в Бремене ещё раз, должны потереть колено Роланда.

Первая деревянная статуя Роланда, появившаяся в Бремене, была сожжена в ночь с 28 на 29 мая 1366 года солдатами архиепископа Брауншвейга и Люнебурга Альберта II. В 1404 году в городе был установлен новый каменный Роланд. В 1822 году в ратуше были обнаружены бухгалтерские книги, согласно которым за статую Роланда каменотёсам Клаусу Цеелейхеру и Якобу Ольде было уплачено 170 бременских марок. Бременцы подделали императорскую грамоту, разрешавшую им украсить Роланда императорским гербом. Так на щите Роланда появился двуглавый орёл и пояснительная надпись о том, что Роланд провозгласил Бремен имперским городом.

Первоначально цветная скульптура Роланда выполнена из эльмского известняка, а опорная колонна — из песчаника. В XVIII в. статую стали красить в серый цвет, а позднее перестали красить совсем. Наполеон хотел отправить статую в Лувр, но бременцам удалось убедить его в том, что Роланд не имеет художественной ценности, и символ города остался на своём месте.

Статую несколько раз реставрировали. В 1939 году из соображений безопасности статуя была смонтирована заново. В войну Роланда укрывали от попадания осколков. В 1983 году было восстановлено существовавшее до 1939 года ограждение и была заменена голова Роланда (оригинал находится в Музее Фокке). Расходы на эти работы по старой бременской традиции взяли на себя частные лица. Во время последней реставрации в 1989 году внутри статуи была обнаружена кассета пропагандистского содержания, которую в 1938 году туда поместили национал-социалисты.

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 1087 [whc.unesco.org/ru/list/1087 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/1087 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/1087 фр.]

• Roland Wappen.jpg

  Герб Роланда

• RolandBremen03.jpg

  Калека у ног Роланда

• Rolandkopf Bremen.jpg

  Оригинал головы Роланда в бременском Музее Фокке

Интересные факты

• Деревянная копия бременского Роланда высотой в 1,50 м установлена на кафедре лютеранской Сионской церкви в нью-йоркском Бруклине. В 1890 г. город Бремен подарил её бременцам, нашедшим в Нью-Йорке вторую родину.
• Бразильский город Роландия был основан в 1932 г. выходцами из Германии и получил своё имя в честь бременского Роланда. В 1957 г. на средства бременских кофейных бизнесменов в городе была установлена копия бременского Роланда размером в 4/5 от оригинала.
• Уменьшенную копию бременского Роланда получил в подарок от Бремена город Кито.
• Копия бременского Роланда в натуральную величину установлена в 1970 г. в Японии в экспозиции парка развлечений в Обихиро на Хоккайдо.

Библиография

• Herbert Schwarzwälder: Das Große Bremen-Lexikon. Edition Temmen, 2003, ISBN 3-86108-693-X
• Andreas Frenzel: 600 Jahre Bremer Roland. BDS, Bremen 2004. ISBN 3934251862.
• Hermann Gutmann: Roland und seine Brüder. Edition Temmen, 2004, ISBN 3-86108-1733

Отрывок, характеризующий Бременский Роланд

Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.