Бремнер, Билли

Билли Бремнер
Билли Бремнер в декабре 1971
Общая информация
Полное имя	Уильям Джон Бремнер
Родился	9 декабря 1942(1942-12-09) Стерлинг, Шотландия
Умер	7 декабря 1997(1997-12-07) (54 года) Донкастер, Англия
Гражданство	Шотландия
Рост	166 см
Позиция	полузащитник
Карьера
Молодёжные клубы
1959	Лидс Юнайтед
Клубная карьера*
1959—1976	Лидс Юнайтед	587 (90)
1976—1978	Халл Сити	61 (6)
1978—1981	Донкастер Роверс	5 (0)
1959—1981	Всего за карьеру	653 (96)
Национальная сборная**
	Шотландия (школ.)	4 (0)
1963	Шотландия XI	1 (0)
	Шотландия (до 21)	3 (0)
1965—1976	Шотландия	54 (3)
Тренерская карьера
1978—1985	Донкастер Роверс
1985—1988	Лидс Юнайтед
1989—1991	Донкастер Роверс
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Уи́льям Джон Би́лли Бре́мнер (англ. William John "Billy" Bremner; 9 декабря 1942, Стерлинг, Шотландия — 7 декабря 1997, Донкастер, Англия) — шотландский футболист и футбольный тренер, наиболее известный по выступлениям за английский «Лидс Юнайтед». Голосованием болельщиков этого клуба в 2000 году Бремнер был признан величайшим игроком в его истории «Лидса», ему был установлен памятник перед домашним стадионом клуба. Бремнер включён в залы славы английского и шотландского футбола.

За национальную сборную Шотландии Бремнер сыграл 54 матча, забил 3 гола.

Биография

Клубная карьера

Билли Бремнер подписал контракт с «Лидс Юнайтед» в 17 лет. Ранее он из-за низкого роста (166 см) был отвергнут «Челси» и «Арсеналом». Он дебютировал в основном составе в январе 1960 года, в сезоне, когда «Лидс» занял лишь 21-е место в первом дивизионе и опустился во второй. Следующие два сезона команда с трудом удерживалась от вылета ещё и в третий дивизион, но под руководством Дона Реви, бывшего форварда Лидса, ставшего в 1961 году тренером, команда стала стремительно подниматься: в 1964 году был выигран второй дивизион, в 1965 году команда заняла второе место в первом дивизионе и дошла до финала Кубка Англии, в 1966 году вновь была второй в чемпионате Англии.

Уже во втором своём сезоне Бремнер стал одним из ведущих игроков «Лидс Юнайтед». Его отличала неуступчивость в единоборствах, жёсткость в борьбе с противниками, в которой он легко мог нарушить правила, нанести травму. Газета The Sunday Times однажды назвала Бремнера «10 стоунами колючей проволоки». В целом «Лидс» того времени считался самой грубой командой Англии, а Билли Бремнер, Джонни Джайлз, Норман Хантер и Пол Рини имели репутацию костоломов. При этом Бремнер проделывал огромный объём работы на поле — всегда отрабатывал в защите и регулярно подключался к атакам команды, забивал немало голов. В 1966 году он стал капитаном «Лидса», заменив в этой роли другого шотландца, Бобби Коллинза. Бремнер всегда уважал и поддерживал тренера Реви, вместе с которым он ещё успел поиграть в начале своей карьеры, и Реви отвечал своему капитану взаимностью. Когда руководство «Лидса» рассматривало возможность продажи Бремнера, Реви выдвинул ультиматум: «Если он уйдёт, я тоже уйду».

С Доном Реви в качестве тренера и Билли Бремнером в качестве капитана «Лидс» являлся одной из сильнейших команд Европы конца 1960-х — начала 1970-х годов. Дважды, в 1969 и 1974 годах, команда побеждала в чемпионате Англии, дважды, в 1968 и 1971 годах, выигрывала Кубок Ярмарок, в 1972 году — кубок Англии. В 1970 году «Лидс» был очень близок к победе сразу в трёх турнирах: чемпионате и кубке Англии, а также в Кубке чемпионов, однако в итоге не выиграл ни одного: в чемпионате уступил «Эвертону», в финале Кубка — «Челси», а в полуфинале Кубка чемпионов — шотландскому «Селтику». Сам Бремнер в 1970 году был признан Ассоциацией футбольных журналистов футболистом года в Англии.

После ухода Дона Реви из «Лидса» в сборную Англии, Бремнер был во главе оппозиции к новому тренеру Брайану Клафу, ранее неоднократно подвергавшему критике «Лидс» и самого Бремнера за грубую игру. Клаф в итоге продержался в клубе всего 44 дня. Клафа на тренерском посту сменил бывший капитан английской сборной, Джимми Армфилд, которому удалось вывести команду, состоявшую преимущественно из возрастных игроков, в финал Кубка чемпионов, где «Лидс» уступил мюнхенской «Баварии». В сентябре 1976 года Бремнер перешёл в «Халл Сити», выступавший во втором дивизионе, всего за «Лидс Юнайтед» он провёл 772 матча, больше матчей за этот клуб сыграл лишь Джек Чарльтон.

Статистика выступлений за «Лидс Юнайтед»

Клуб	Сезон	Чемпионат Англии		Кубок Англии		Кубок Лиги		Еврокубки		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Лидс Юнайтед	1959-60	11	2	0	0	0	0	0	0	11	2
	1960-61	31	9	1	0	2	1	0	0	34	10
	1961-62	39	11	2	0	4	1	0	0	45	12
	1962-63	24	10	0	0	0	0	0	0	24	10
	1963-64	39	2	3	1	1	0	0	0	43	3
	1964-65	40	6	8	2	1	0	0	0	49	8
	1965-66	41	8	2	0	0	0	11	3	54	11
	1966-67	37	2	6	0	4	0	10	1	57	3
	1967-68	36	2	5	0	6	1	11	1	58	4
	1968-69	42	6	2	0	2	0	8	1	54	7
	1969-70	35	4	9	1	2	0	8	3	54	8
	1970-71	26	3	2	0	1	0	10	4	39	7
	1971-72	41	5	7	0	4	0	2	0	54	5
	1972-73	38	4	7	1	5	0	7	0	57	5
	1973-74	42	10	5	1	1	0	4	0	52	11
	1974-75	27	1	8	0	2	0	6	3	43	4
	1975-76	34	5	2	0	2	0	0	0	38	5
	1976-77	4	0	0	0	1	0	0	0	5	0
	Всего	587	90	69	6	38	3	77	16	771	115

Карьера в сборной

В сборной Шотландии Бремнер дебютировал в 1965 году в матче с испанцами, в 1967 играл в знаменитом матче с чемпионами мира, сборной Англии, выигранном шотландцами на «Уэмбли» со счётом 3:2. На чемпионате мира 1974 года, проходившем в ФРГ, Бремнер был капитаном шотландской сборной. В сентябре 1975 года Бремнер сыграл свой последний матч за сборную, против команды Дании. После той игры он и четыре других игрока, Вилли Янг, Джо Харпер, Пат Маккласки и Артур Грэм, устроили попойку в одном из ночных клубов Копенгагена и были выдворены оттуда за хулиганское поведение. За это Шотландская футбольная ассоциация запретила всем пятерым игрокам выступать за сборную. Запрет был снят в 1976 году, но Бремнер в сборную уже не вернулся. Всего за команду Шотландии он сыграл 54 матча и забил 3 гола.

Тренерская карьера

В 1978 году Бремнер стал играющим тренером клуба четвёртого английского дивизиона «Донкастер Роверс». В то время он редко выходил на поле, сыграв за «Роверс» всего 5 матчей. В 1981 году Бремнеру удалось вывести команду в третий дивизион, где она продержалась два сезона, и повторить это достижение в 1984 году.

В 1985 году Бремнер вернулся в «Лидс Юнайтед» в качестве главного тренера. В то время от былой славы команды не осталось и следа — в 1982 году вылетела из первого дивизиона и была середняком второго. Бремнер проработал в «Лидсе» три сезона, так и не сумев вернуть команду в элитный дивизион английского футбола, лучшим его достижением было лишь 4-е место во втором дивизионе. Сменивший Бремнера на тренерском посту в 1988 году Говард Уилкинсон через два сезона выиграл с «Лидсом» второй дивизион, а ещё через два вернул клубу чемпионское звание.

В июле 1989 году Бремнер вернулся на тренерский пост в «Донкастер Роверс» и проработал там до ноября 1991 года, после чего окончательно ушёл из футбола.

Смерть и наследие

В начале декабря 1997 года у Бремнера, жившего в Донкастере, случился сердечный приступ. Он был доставлен в больницу, где и умер 7 декабря, за два дня до своего 55-летия. На его похоронах в Эдлингтоне присутствовали почти все важные деятели шотландского футбола, в Лидсе также прошла церемония прощания.

Перед «Элланд Роад», домашним стадионом «Лидса», был установлен памятник Билли Бремнеру. В 2000 году болельщики «Лидс Юнайтед» признали Бремнера величайшим игроком в истории клуба.

В 1998 году Футбольная лига Англии включила Бремнера в список 100 легенд лиги. В 2004 году Бремнер был включён в Зал славы английского футбола и в только что созданный Зал славы шотландского футбола.

Достижения

Командные

Сборная Шотландии

• Победитель домашнего чемпионата Великобритании (4): 1967, 1970, 1972, 1974

«Лидс Юнайтед»

• Чемпион Англии (2): 1969, 1974
• Серебряный призёр чемпионата Англии (5): 1965, 1966, 1970, 1971, 1972
• Бронзовый призёр чемпионата Англии: 1973
• Обладатель Кубка Англии: 1972
• Финалист Кубка Англии (3): 1965, 1970, 1973
• Обладатель Кубка Футбольной лиги: 1968
• Обладатель Суперкубка Англии: 1969
• Финалист Суперкубка Англии: 1974
• Финалист Кубка европейских чемпионов: 1974/75
• Обладатель Кубка ярмарок (2): 1967/68, 1970/71
• Финалист Кубка ярмарок: 1966/67
• Финалист Суперфинала Кубка Ярмарок: 1971
• Финалист Кубка обладателей кубков: 1972/73

Личные

• Футболист года по версии Ассоциации футбольных журналистов 1970
• Номинант на Золотой мяч (3): 1969, 1973, 1974
• Почётный список игроков сборной Шотландии по футболу: включён в 1988
• Зал славы шотландского футбола: включён в 2004

Ссылки

• [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=46933 Статистика на сайте FIFA] (англ.)
• [www.worldfootball.net/spieler_profil/billy-bremner/ Профиль игрока на worldfootball.net]  (нем.)
• [www.scottishfa.co.uk/football_player_profile.cfm?page=823&playerID=113751&CFID=10097969&CFTOKEN=27411435 Статистика матчей за сборную Шотландии на сайте scottishfa.co.uk]
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=18617 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.neilbrown.newcastlefans.com/player/billybremner.htm Профиль на neilbrown.newcastlefans.com]
• [web.archive.org/web/20080403233544/www.leedsfans.org.uk/leeds/players/37.html Статистика выступлений за «Лидс Юнайтед»]
• [www.nationalfootballmuseum.com/pages/fame/Inductees/billybremner.htm Билли Бремнер на сайте Зала славы английского футбола] (англ.)

Отрывок, характеризующий Бремнер, Билли

– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.