Брест-Куявский мир
| Брест-Куявский мирный договор | |
|---|---|
 | |
| Тип договора | Международный договор |
| Дата подписания | 31 декабря 1435 года |
| — место | Бжесць-Куявский, Польша |
| Стороны |  Тевтонский орден  Королевство Польское
|
Брест-Куя́вский мир (польск. Pokój w Brześciu Kujawskim) — мирный договор Королевством Польским и Тевтонским орденом, подписанный 31 декабря 1435 года в Бжесце-Куявском и окончивший польско-тевтонскую войну 1431—1435 годов. Вызван поражением союзников Ордена в битве под Вилькомиром и давлением со стороны населения.
Ход переговоров
В 1435 году тевтонцы, недовольные ходом войны, послали в Брест-Куявский своего представителя остеродского комтура Вольфа Сошена с целью заключения «вечного мира» с поляками. Поскольку переговоры не дали эффекта, было решено перенести их в Служево, однако и здесь они бы закончились ничем, если бы в это время не прибыло два тевтонских посла с вестью о поражении союзников Ордена в битве под Вилькомиром. Взволнованные представители Ордена решили снова собраться в Бресте-Куявском в день святого Николая (6 декабря).
С польской стороны в переговорах участвовали: примас Польши Войцех Ястшембец, епископ краковский Збигнев Олесницкий, епископ познанский Станислав Целек, епископ вроцлавский Владислав, епископ плоцкий Станислав з Павловиц, воевода сандомирский, каштелян краковский Николай из Мехалово, воевода краковский Ян Чижовский, каштелян сандомирский Добеслав Олесницкий, каштелян познанский и великопольский Доброгост Шамотульский и другие. Со стороны Тевтонского ордена присутствовали: епископ эрмландский Франциск, епископ помезанский Йохан, комтур эльбингский Генрих фон Плауен, комтур торнский Людвиг Лауше и другие.
И эти переговоры закончились бы ничем, если бы население Пруссии не потребовало орденское руководство пойти на мир. В канун Нового года договор был подписан. Со стороны Польши в парафиальном костёле договор огласил епископ краковский Збигнев, со стороны Тевтонского ордена — епископ эрмландский Франциск.
По условиям договора, Тевтонский орден обязался прекратить поддержку претендента на титул великого князя литовского Свидригайло Ольгердовича и впоследствии поддерживать только великих князей литовских, избранных Польшей и Великим княжеством совместно. Границы, установленные Мельнским миром 1422 года, не изменялись[1].
Напишите отзыв о статье "Брест-Куявский мир"
Примечания
- ↑ Kamuntavičius R., Kamuntavičienė V., Civinskas R., Antanaitis K. Lietuvos istorija 11–12 klasėms. — Vilnius: Vaga, 2001. — P. 92. — ISBN 5-415-01502-7.
Литература
- Kuliński, Stefan. [www.brzesckujawski.pl/index2.php?option=com_content&do_pdf=1&id=73 Monografja Brześcia Kujawskiego]. — Nakł. autora, 1935. — 120 p.
Отрывок, характеризующий Брест-Куявский мир
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
