Бретонская литература

Под бретонской литературой понимается литература на бретонском языке, развивавшаяся преимущественно в Бретани. По числу и разнообразию памятников бретонская литература значительно уступает как ирландской, так и валлийской.

Древнейший период

В древнебретонский период (с VI по XII век) литературных памятников как таковых не сохранилось, памятники бретонского языка представляют собой в первую очередь глоссы в текстах на других языках. Древнейший сохранившийся бретонский текст — двухстраничный отрывок из трактата о лекарственных растениях (датирован 790 годом, хранится в Лейдене). Тем не менее можно заключить, что в этот период бретонская литературная традиция сохранялась и продолжала общебриттскую: это следует из того, что литература среднебретонского периода очевидно родственна литературной традиции Уэльса. Кроме того, именно к древнебретонскому периоду относятся литературные контакты Бретани с Францией: не исключено, что часть сюжетов артуровского цикла, существующих во французских обработках (например, у Марии Французской или Кретьена де Труа), восходят не непосредственно к «Истории королей Британии» Гальфрида Монмутского, а к бретонским вариантам общебриттской артуровской традиции.

Средние века

Собственно бретонская литература в среднебретонский период представлена в первую очередь религиозными произведениями — мираклями, религиозными пьесами, житиями (в частности, Житием св. Давида и его матери Нонны, Житием св. Гвеноле и Житием св. Екатерины), на бретонский переводились и собственно богослужебные тексты, в частности часослов. Несомненно существование богатой фольклорной традиции, которая, однако, почти не зафиксирована в текстах (полный список памятников см. в статье среднебретонский язык). Наибольшее число памятников относится к XV-XVI векам. Среди них выделяются: «Бретонский католикон» (фр. Le catholicon breton), составленный Жаном Легадёком бретоно-франко-латинский словарь; «Зерцало смерти» (брет. Mellezour an maru, 1519) Жана Ар Аркер Коза; «Диалог Артура, короля бриттов, с Гвинглавом» (брет. An dialog etre Arzur Roe d’an Bretoned ha Guynglaff, около 1450).

Новое время

Начиная со второй половины XVI века начинается длительный упадок бретонской литературы. Создаются прежде всего религиозные драмы, однако в это же время возникает и светская драматургия (во многом вдохновлённая итальянской комедией масок), сатирические очерки и фривольная поэзия. Крупнейшим бретонским писателем этого времени считается иезуит Микаэль ан Ноблетц (1577-1652). На волне интереса к кельтской культуре в XIX веке предпринимаются попытки её возрождения. Жан-Франсуа Ле Гонидек кодифицирует бретонский литературный язык и осуществляет перевод Библии. Самое знаменитое произведение этого времени — сборник баллад Barzaz Breiz, изданный Теодором Эрсаром де ла Вильмарке (под псевдонимом Kervarker); в настоящее время принято считать, что большинство баллад в Barzaz Breiz — стилизации, созданные самим де ла Вильмарке и его единомышленниками. Среди других бретонских писателей того времени — Проспер Пру, Жан-Мари ле Жан, Жан-Мари Ле Жубиу и другие. В то же время идет активная работа по изданию аутентичного бретонского фольклора (П. Себийо, А. Ле Браз и в особенности Ф.-М. Люзель).

XX век

В XX веке по-бретонски начинают создавать произведения современных жанров. Здесь известны поэт Ж.-П. Каллох (Блеймор), погибший в I мировую войну, Р. Эмон, Ж. Риу, И. Ле Дрезен (автор первого бретонского романа), Анжела Дюваль. Во второй половине XX век начинает издаваться ряд бретонских литературных журналов (Gwalarn, Al Liamm).

Литература

• Бретонский язык и литература // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Loth J. Chrestomatie bretonne, Paris: 1890
• Dottin G. La Littérature bretonne armoricaine // Revue de synthèse historique, т. VIII, Paris: 1904.

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/dict/litenc/article/le1/le1-5821.htm Бретонская литература] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939 (автор — А. А. Смирнов)

Отрывок, характеризующий Бретонская литература

– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».