Брешко-Брешковская, Екатерина Константиновна

Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская
Имя при рождении:	Екатерина Константиновна Вериго
Дата рождения:	25 января 1844(1844-01-25)
Место рождения:	с. Иваново, Витебская губерния, Российская империя
Гражданство:	США США, Франция Франция, Чехословакия Чехословакия
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	12 сентября 1934(1934-09-12) (90 лет)
Место смерти:	с. Хвалы-Почернице, Чехословакия

Екатери́на Константи́новна Бре́шко-Брешко́вская (урождённая Вериго, 25 января (13.1 по старому стилю) 1844, с. Иваново, Невельского уезда, Витебской губернии — 12.9.1934, с. Хвалы-Почернице, под Прагой, Чехословакия) — деятель русского революционного движения, одна из создателей и лидеров партии эсеров, а также её Боевой организации. Известна как «бабушка русской революции».

Биография

Родилась в дворянской семье Вериго. Детство и юность провела в имении Луговец Мглинского уезда, Черниговской губ. Братья Николай и Василий. Николай был мировым судьёй в Мглинском уезде. Получила домашнее образование. Окончила женскую гимназию. Помогала отцу в подготовке освобождения крестьян, открытии школы, библиотеки, ссудо-сберегательных касс. В 1868 году вышла замуж за помещика Н. П. Брешко-Брешковского.

В 1873 году в Киеве вошла в коммуну «интеллигентной молодёжи». П. Б. Аксельрод способствовал её сближению с киевским кружком «чайковцев». Осенью 1873 года выехала в Петербург, где установила прямые контакты с «чайковцами» и другими революционными группами. В 1874 году приняла участие в «хождении в народ». Со своими товарищами направилась в сельские уезды Киевской, Херсонской и Подольской губерний. Вступила в контакт с сектой штундистов. В сентябре 1874 года была арестована. Содержалась сначала в Брацлавской, Гайсинской, а затем в Киевской тюрьмах. В 1875 году переведена в Петербург в Дом предварительного заключения, в 1876 году в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, где находилась до начала «Процесса 193-х». На время процесса подсудимых вновь перевели в Дом предварительного заключения. Была приговорена к пяти годам каторги, с последующей ссылкой. Поскольку три года она уже провела в заключении, от каторжного срока ей оставалось менее полугода.

Прибыла на Кару в 1878 году (так называемая Карийская каторга). В 1879 году отправлена на поселение в Читканскую волость в Баргузин. Весной 1881 года вместе с Н. С. Тютчевым, И.Л.Ливневым и К.Я.Шамариным совершила побег, но они были пойманы и Е.К.Брешко-Брешковская была приговорена к каторжным работам на 4 года..

В 1882 году вновь доставлена на Кару. Применять положенное по приговору наказание плетьми не стали. В 1884 году переведена на поселение в селение Турунтаевское Селенгинского округа (ныне Турунтаево, Прибайкальский район), а потом из-за болезни переведена в город Селенгинск. В 1891 году была приписана к крестьянскому сословию, получила паспорт с правом проживания по всей Сибири. В 1892—1896 годах жила в Иркутске, сотрудничала в газете «Восточное обозрение». В 1896 переехала в Томск, затем в Тобольск.

Вернулась из ссылки в 1896 году, попав под амнистию по случаю коронации Николая II.

До 1903 года бо́льшую часть времени находилась на нелегальном положении. Занималась организационной работой и распространением революционных идей среди крестьянства. По возвращении из ссылки месяц прожила в Москве, затем уехала в Чернигов и далее в Минск, где служил в акцизном управлении по Минскому уезду её младший брат Василий Константинович Вериго. Там произошло знакомство с Г.А.Гершуни, вместе с которым в конце 1890-х гг. приняла участие в создании Рабочей партии политического освобождения России (РППОР). На рубеже веков стала одним из организаторов Партии социалистов-революционеров (ПСР). Она отмечала, что, несмотря на ухудшение социально-экономической ситуации в деревне, крестьянство 1890-х гг. было гораздо более образованным и политически активным, что, по её мнению, способствовало успеху революционной пропаганды. В своих воспоминаниях утверждала, что крестьянские выступления на юге страны в 1901—1902 гг. были отчасти подготовлены деятельностью революционных эсеровских кружков.

Была сторонницей политического и аграрного террора, считая их одними из наиболее эффективных методов борьбы. В 1901 году оказывала активную поддержку Г.А.Гершуни в создании Боевой организации ПСР. Встречалась в 1902 г. в Вологде с такими в будущем видными эсерами-террористами как Б.В.Савинков, И.П.Каляев, Е.С.Созонов. В 1903 году в связи с угрозой ареста была переправлена за границу. Через Одессу и Румынию прибыла в Швейцарию. В эмиграции вошла в руководящие органы ПСР и включилась в подготовку кадров пропагандистов. Поддерживала экстремистски настроенную молодёжь, выступавшую за расширение аграрного террора. Поддержала резолюцию ЦК по аграрному террору, а затем написала письмо М.И.Соколову (Медведю), с самой жёсткой критикой его позиции. В сентябре 1904 года приняла участие в работе Амстердамского конгресса Второго Интернационала. В октябре того же года вместе с Х.О.Житловским совершила поездку в США. Главной целью их миссии были сбор средств для партии, разъяснение позиции революционеров и ознакомление американской общественности с положением дел в России.

В 1905 году вернулась в Россию и перешла на нелегальное положение. Участвовала в революции 1905—1907 гг. В 1907 году была выдана охранке Евгением Азефом. В 1910 году приговорена к ссылке, где и пробыла до Февральской революции 1917 года.

Энергично поддерживала А. Ф. Керенского и Временное правительство. Приняла участие в работе Государственного совещания в августе 1917 г.

К Октябрьской революции отнеслась враждебно, советскую власть не приняла.

В конце 1918 году выехала из страны через Владивосток и Японию в США. Проживала в США, Франции, а с 1923 или 1924 года в Чехословакии. Политическую деятельность не прекращала — в период проживания в Ужгороде (Подкарпатская Русь, ныне Закарпатье), принадлежавшем тогда Чехословакии, организовала пророссийскую «Карпаторусскую трудовую партию». Участвовала в создании общества «Школьная помощь», на средства американских русофильских организаций основавших три общежития (два мужских в Ужгороде и женское в Мукачеве), в которых проживали около 100 студентов. В связи с ухудшением состояния здоровья в 1930 году перебралась на ферму под Прагой.

Умерла в 1934 году в Чехословакии. Президент Чехословакии Томаш Масарик прислал на похороны венок, на похоронах присутствовал А.Ф.Керенский.

Сын Е. К. Брешко-Брешковской — популярный в начале XX века писатель Н. Н. Брешко-Брешковский.

Литература

• Патронова А. Г. Государственные преступники на Нерчинской каторге (1861—1895 гг.). — Чита, 1998.
• Good J.E., Jones D.R. Babushka: The life of the Russian revolutionary E.K. Breshko- Breshkovskaia (1844—1934). — Newtonwill, 1991. — 253 p.
• Иванишкина Ю. В. Е. К. Брешко-Брешковская: общественно-политические взгляды и деятельность: Дис. … канд.ист.наук. — М., 2006. — 289 с.
• Из моих воспоминаний. СПб., 1906; Бабушка Е.К.Брешко-Брешковская о самой себе. Пг., 1917.
• «СЛЕДОВАЛО БЫТЬ БОЛЕЕ ЧЕЛОВЕЧНЫМ В ОТНОШЕНИИ К ПРЕСТУПНИКАМ, В ОСОБЕННОСТИ ИХ НРАВСТВЕННЫМ И МАТЕРИАЛЬНЫМ НУЖДАМ...» ДОКУМЕНТЫ ГОСАРХИВА ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ О ПРЕБЫВАНИИ Е.K. БРЕШКО-БРЕШКОВСКОЙ НА КАТОРГЕ //Отечественные архивы. 2014. № 1. С. 83-100.

Ссылки

• [www.hronos.km.ru/biograf/breshko.html Е. К. Брешко-Брешковская на hronos.km.ru]
• [web.archive.org/web/20101011095740/narovol.narod.ru/Person/breshkovskaya.htm На сайте «Народной воли»]
• [spb-anarchists.anho.org/00brech.htm Катерина Брешковская. Три анархиста: П. А. Кропоткин, Мост и Луиза Мишель (воспоминания)]

Отрывок, характеризующий Брешко-Брешковская, Екатерина Константиновна

Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.