Бржетислав II Младший

Бржетислав II Младший  (чешск.) Břetislav II.  (польск.) Brzetysław II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Князь Чехии
1092 — 1100
Предшественник:	Конрад I Брненский
Преемник:	Борживой II
Смерть:	22 декабря 1100(1100-12-22) Збечно
Род:	Пршемысловичи
Отец:	Вратислав II
Мать:	Аделаида Венгерская
Супруга:	Лукарта Богенская
Дети:	Бржетислав

Бржетислав II (чеш. Břetislav II., ок. 1058 — 22 декабря 1100 г.) — князь Чехии (1092—1100).

Ранние годы

Бржетислав II принадлежал к роду Пржемысловичей, сын короля Чехии Вратислава II. Первое упоминание о нем относится к 1087 году, когда он неудачно возглавлял пограничный дозор против саксов. Вратислав II дал ему удел Градечко и, возможно, собирался обойти его в престолонаследии и сделать своим преемником первенца от брака со Светославой Польской Болеслава.

В конфликте между отцом и его братом Конрадом I Брненским Бржетислав поддержал дядю. Бржетислав убил княжеского советника Здирада, однако его армии все равно пришлось отступить во Вроцлав. Вскоре Конрад Брненский занял престол, а после смерти дяди в 1092 году, согласно тогдашним законам престолонаследия, чешский престол перешел к Бржетиславу.

Правление

Бржетислав отличался религиозным рвением. В 1094 году он запретил язычество, которое еще имело распространение среди простолюдинов. Священные деревья и рощи были сожжены. Он преследовал не только язычников, но и клир, служивший на славянском языке, заменив его латинским обрядом; преследовал ведьм и языческих волхвов. Во время начавшегося в годы его правления Первого крестового похода Бржетислав II приказал насильно крестить пражских евреев, а в 1098 году конфисковал их имущество. Бржетислав пытался ограничить влияние империи на чешское государство, а также укрепить свою княжескую власть.

В время правления Бржетислава имели место его вооружённые выступления против отдельных славянских племён, отказывавшихся платить налоги чешской казне. В 1093 году Бржетислав занял Силезию вплоть до Одера.

Вопрос о престолонаследии

Согласно традиции, наследником чешского трона после смерти Бржетислава должен был стать сын Конрада I, Ольдржих. Однако Бржетислав на Пасху 1099 года сумел убедить императора Генриха IV в том, что правильнее было бы отдать чешскую корону Борживою, брату Бржетислава. После возвращения из Германии Бржетислав изгнал Ольдржиха из принадлежавшей тому Моравии и отдал её Борживою. Потомки Конрада Брненского бежали из страны, а Ота I Оломоуцкий, Святополк Оломоуцкий и Ота II Чёрный заявили о лояльности к Бржетиславу.

Смерть

Бржетислав II был убит во время выезда на охоту ударом копья в спину. Согласно некоторым сведениям, убийца был подослан представителями рода Вршовцев, враждовавшего с Пржемысловичами.

Сын Бржетислава

Женой Бржетислава была Лукарта Богенская, родившая ему сына Бржетислава, который, однако, не имел прав на престол, поскольку на тот момент княжеский титул в Чехии наследовал старший в роду Пржемысловичей. Последнее упоминание о Бржетиславе-младшем относится к 1130 году, когда его дядя Собеслав I приказал его ослепить за участие в заговоре. Позднее Бржетислав умер, не оставив потомков.

Ссылки

• Бржетислав I // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• BLÁHOVÁ, Marie; FROLÍK, Jan; PROFANTOVÁ, Naďa. Velké dějiny zemí Koruny české I. Do roku 1197. Praha ; Litomyšl : Paseka, 1999. 800 s. ISBN 80-7185-265-1.

Предшественник  Конрад I

князь Чехии 1092 — 1100

Преемник Боривой II

Отрывок, характеризующий Бржетислав II Младший

– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.