Бриггс, Чарльз Джеймс

Чарльз Джеймс Бриггс
англ. Sir Charles James Briggs
Дата рождения	1865(1865)
Место рождения	Замок Хилтон, Сандерленд
Дата смерти	1941(1941)
Принадлежность	Великобритания Великобритания
Годы службы	1886—1923
Сражения/войны	Вторая англо-бурская война Первая мировая война
Награды и премии

Чарльз Джеймс Бриггс (англ. Sir Charles James Briggs; 1865, Замок Хилтон, Сандерленд — 1941) — британский генерал, участник Второй англо-бурской и Первой мировой войн.

Биография

Сын полковника. В 1886 году поступил на службу в гвардейский драгунский полк. Адъютант командующего войсками в Египте (1892—1893). Бригадный адъютант в 4-й кавалерийской бригаде (1897—1899). Майор в 3-й кавалерийской бригаде.

Участник англо-бурской войны, был ранен в бою у Магерсфонтейна. Командир 1-го имперского легкоконного полка (1901—1902); подвижной колонны (1901—1902). Командовал Трансваальскими добровольцами (1905—1908), участвовал в подавлении зулусского восстания в Натале (1906).

Командовал Юго-Восточной кавалерийской бригадой (1910—1913), 1-й Кавалерийской бригадой (1913—1914).

Участник Первой мировой войны 1914—1918. Командовал 1-й кавалерийской бригадой (1914—1915), 3-й Кавалерийской дивизией (1915); 28-й дивизией (1915—1916), 16-м корпусом на Салоникском фронте (1916—1919).

В феврале-июне 1919 г. возглавлял Британскую военную миссию при ВСЮР. До этого назначения Бриггс никогда не был в России и не знал русского языка. Его назначение, вероятно, объяснялось тем, что он имел чин генерал-лейтенанта и находился в Салониках, близко к Югу России.

Ему были даны неопределенные инструкции поддерживать связь между генералом Деникиным и Британским военным министерством через генерала Милна в Константинополе. Задачей миссии было сообщать о военной ситуации на Юге России, изучить потребности деникинской армии и наблюдать за распределением британской помощи ВСЮР.

Бриггс возглавлял британскую миссию на Юге России до 12 июня 1919 года.

На его (Генерала Пуля) место был прислан сухой и точный бригадный генерал Бриггс — этот мог лучше вести политику и на каждый вопрос генерала Деникина или кого-либо неизменно отвечал: «Об этом я снесусь с Константинополем», «Из Константинополя ещё нет по этому поводу указаний». Даже такой пустяк, как разрешение русскому человеку въехать в русский Батум, требовал запроса Константинополя, а оттуда Лондона. П.Н. Краснов

В военном министерстве (1919—1920). Вышел в отставку в 1923.

Ссылки

• [www.kcl.ac.uk/lhcma/locreg/BRIGGS2.shtml BRIGGS, Sir Charles (James) (1865—1941), Lieutenant General]  (англ.)
• [www.birmingham.ac.uk/research/activity/warstudies/research/projects/lionsdonkeys/b.aspx Charles James Briggs]  (англ.)
• [helda.helsinki.fi/bitstream/handle/10138/26041/thebriti.pdf?sequence=1 The British intervention in South Russia, 1918—1920]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бриггс, Чарльз Джеймс

Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.