Брикмон, Жан
| Жан Брикмон | |
| Jean Bricmont | |
 2010 год | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
критик постмодернизма |
Жан Брикмо́н (фр. Jean Bricmont, род. 12 апреля 1952) — бельгийский физик и общественный деятель, профессор теоретической физики в Лувенском католическом университете (Бельгия). Наиболее известен как автор (вместе с Аланом Сокалом) книги «Интеллектуальные уловки», в которой разоблачается философия постмодернизма как ненаучная; а также как альтерглобалист, резко выступающий против неоколониальной политики (например, войны в Ираке), в частности, в книге «Гуманитарный империализм» (2005).
Интеллектуальные уловки
В 1996 году профессор физики университета Нью-Йорка Алан Сокал в журнале «Social Texts» опубликовал статью под названием «Нарушая границы: К трансформативной герменевтике квантовой гравитации», включавшую в себя терминологию квантовой физики и обильные ссылки на авторитетов постмодернистской философии: Жана Бодрийяра, Жиля Делёза, Жака Лакана, Люс Иригарей и др. Статья представляла собой пародию на современные философские междисциплинарные исследования и была лишена какого-либо смысла, как с точки зрения философии, так и с точки зрения физики. Однако и данным изданием, и постмодернистской философской общественностью статья была воспринята совершенно всерьез. Объявление автора о мистификации вызвало скандал во французской интеллектуальной среде.
Через несколько лет Сокал совместно с Брикмоном выпустил книгу, ставящую под сомнение состоятельность основных авторов, претендующих на создание современной постмодернистской философии.
Мы показываем, что такие известные интеллектуалы, как Лакан, Кристева, Иригарэй, Бодрийар и Делез, неоднократно злоупотребляли научными концепциями и терминологией: или используя научные идеи полностью вне контекста, никак не обосновывая — отметим, что мы не против перенесения концепций из одной области в другую, а возражаем лишь против таких необоснованных переносов — или же кичась научным жаргоном перед своими читателями, которые не являются учеными, не обращая никакого внимания на его адекватность и даже значение. Мы не считаем, что это умаляет значение остальной части их работы, судить о которой мы не беремся.
Другой мишенью нашей книги является эпистемологический релятивизм, а именно идея, которая, по крайней мере, когда выражена отчетливо, гораздо более широко распространена в англоговорящем мире, чем во Франции, и состоит в том, что современная наука есть не более, чем «миф», «повествование», или «социальная конструкция» среди прочих.[2]
Политическая деятельность
Жан Брикмон с начала 2000-х годов резко выступил против империалистической, с его точки зрения, политики Соединенных Штатов и их союзников. В 2005 году он опубликовал книгу «Гуманитарный империализм», в которой подробно развивал эти взгляды. Сотрудничает с Ноамом Хомским.
Я всегда интересовался политикой, но пассивным образом. Начало моего активного участия приходится на 1999 год, это было вызвано войной против Югославии. Гуманитарные мотивы, про которые заявляли Соединенные Штаты для оправдания этой агрессии, очень удивляли. Также, я был шокирован недостаточной оппозиционностью левых, в значительной степени, и радикальных левых, по отношению к войне.
Меня приглашали читать лекции в разные места: протестантские церкви, мусульманские общины, студенческие кружки, АТТАК… Моя книга «Гуманитарный империализм», кроме всего прочего, это реакция на озабоченность и замечания, сделанные людьми и группами во время встреч на этих конференциях. Эта книга — также ответ на поведение некоторых политический активистов, относящих себя к левым. Во имя прав человека они оправдывают агрессию против суверенных государств. Или же доводят свой протест до такой грани, что он становится лишь символическим.[3]
Книги
- Брикмон Ж., Сокал А. [www.scepsis.ru/library/id_1052.html Интеллектуальные уловки. Критика философии постмодерна]. — М.: «Дом интеллектуальной книги», 2002. — 248 c. ISBN 5-7333-0200-3
- J. Bricmont et Alan Sokal, Impostures intellectuelles, Odile Jacob, 1999.
- J. Bricmont et Régis Debray, À l’ombre des lumières : Débat entre un philosophe et un scientifique, Odile Jacob, Collection Sciences, 2003.
- J. Bricmont, Impérialisme humanitaire. Droits de l’homme, droit d’ingérence, droit du plus fort?, éditions Aden, 2005.
Напишите отзыв о статье "Брикмон, Жан"
Примечания
- ↑ [www.academieroyale.be/n377/Jean.Bricmont Académie royale de Belgique] (фр.) (Проверено 14 июня 2014)
- ↑ [www.scepsis.ru/library/id_1054.html Брикмон Ж., Сокал А. Интеллектуальные уловки. Критика философии постмодерна. — М.: «Дом интеллектуальной книги», 2002. — C. 12-13.]
- ↑ [www.scepsis.ru/library/id_465.html Интервью Жана Брикмона порталу Bellaciao.org]
Отрывок, характеризующий Брикмон, Жан
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
