Брин, Дэвид

Дэвид Брин
David Brin
Имя при рождении:	Glen David Brin
Место рождения:	Глендейл, Калифорния
Род деятельности:	консультант НАСА, профессор физики
Направление:	Научная фантастика
Жанр:	Космическая опера, постапокалиптика
Дебют:	Прыжок в Солнце
Премии:	Небьюла-83, Хьюго-84, Хьюго-88, Балрог-85
[www.lib.ru/INOFANT/BRIN/ Произведения на сайте Lib.ru]

Дэвид Брин (полн. — Глен Дэвид Брин) (англ. Glen David Brin, род. 6 октября 1950) — американский писатель-фантаст. Лауреат премий Хьюго и Небьюла, а также премии Interstella War Award. Его цикл «Сага о Возвышении» входит в число лучших произведений, повествующих о контакте. Живёт в Южной Калифорнии и является одновременно консультантом НАСА и профессором физики.

Биография

Родился в 1950 году в городе Глендэйл (Калифорния, США). Его предки были польскими евреями из-под Конина, а дед служил в царской армии во время Русско-японской войны. Закончил Калифорнийский технологический институт (Калтех), получив степень бакалавра по астрономии. Остался преподавать в Калтехе. В 1978 году получил степень магистра по направлению «прикладная физика» в Калифорнийском университете в Сан-Диего, а в 1981-м там же — степень кандидата наук (Ph.D) по направлению «космос».

В 1980 году вышел первый роман Брина — Прыжок в Солнце, которым была начат цикл «Сага о Возвышении» (англ. Uplift Universe). В 1981 году роман был номинирован на премию «Локус». А уже следующий роман, Звёздный прилив, который был опубликован в 1983 году. Роман, получивший все 3 три главные премии по фантастике в США (Хьюго, Небьюлу и Локус), принёс своему автору известность и считается лучшим в цикле. В отличие от многих других произведений жанра «космическая опера», роман отличался глубокой продуманностью и сложностью схемы построения галактики и взаимодействия населяющих его рас. Основу сюжета составляет конфликт между «старыми» расами и молодой (по галактическим меркам) расой людей. В своих романах Брин ввёл понятие Возвышения (англ. Uplift) — процесса, благодаря которому неразумные расы получают разум от своих наставников.

Большой успех романа «Звёздный прилив» был закреплён выходом третьего романа цикла — «Война за Возвышение» (1987 год), получившего премию «Хьюго». Спустя восемь лет автор вернулся к циклу, написав вторую трилогию, в которую вошли романы «Риф яркости» (1995 год), «Берег бесконечности» (1996 год) и «Небесные просторы» (1997 год), а также повесть «Искушение» (1999 год). Однако успех романов первой трилогии повторить не удалось. Позже по мотивам цикла была создана настольная игра.

Известность получил также вышедший в 1985 году роман «Почтальон», повествующий о постапокалиптической Земле. В его основу легли 2 рассказа писателя — Почтальон (1982 год) и Циклоп (1984 год), которые он переделал в роман. Роман номинировался на все три главные премии по фантастике в США, однако получил в 1986 году только премию «Локус». В 1997 году роман был экранизирован.

Кроме того, автор занимается написанием аналитических статей, посвящённых различным книгам и фильмам, которые он публикует на своём сайте. Он нередко участвует в различных сетевых дискуссиях, по итогам одной из них Брин стал редактором-составителем книги «Звёздные войны» под судом" (англ. «Star Wars on Trial»), в которой рассматривается влияние цикла «Звёздные войны» на фантастику.

Библиография

Серии

Сага о Возвышении (Uplift Universe)

Сага о Возвышении (первая трилогия)

1. Sundiver (1980) — Прыжок в Солнце (= «Солнечный водолаз», «Нырнувший в Солнце», «Солнечный ныряльщик»)
2. Startide Rising (1983) — Звёздный прилив (= «Начинающийся восход», «Начинается звёздный прилив»)
3. The Uplift War (1987) — Война за Возвышение

Новая трилогия Возвышения (вторая трилогия)

1. Brightness Reef (1995) — Риф яркости
2. Infinity’s Shore (1996) — Берег бесконечности
3. Heaven’s Reach (1998) — Небесные просторы

К циклу примыкают:

• Aficionado (1998) — Поборник (короткий рассказ)
• Ambiguity (1989) — Искушение (рассказ, примыкает к «Берегу бесконечности»)
• Temptation (1998) (рассказ)

Кил’н (Kil’n)

1. Kil’n People (2001) — Глина
2. Kil’n Time (2006) — Люди из печи

Отдельные романы

• The Practice Effect (1984) — Практический эффект (= «Дело практики»)
• The Postman (1985) — Почтальон
• The Heart of the Comet (1986) — Сердце кометы (в соавторстве с Грегори Бенфордом)
• Earth (1990) — Земля
• Glory Season (1993) — Время славы (= «Сезон славы»)
• Kil’n People (2001) — Глина

Повести и рассказы

• The Loom of Thessaly (1981)
• The River of Time (= Coexistence) (1982) — Река времени
• The Postman (1982) — Почтальон
• Tank Farm Dynamo (1983)
• The Crystal Spheres (1984) — Хрустальные сферы
• The Fourth Vocation of George Gustaf (1984) — Четвёртая профессия Джорджа Густава
• Cyclops (1984) — Циклопы
• The Warm Space (1985)
• Lungfish (1986) — Опоздавшие
• Thor Meets Captain America (1986)
• A Stage of Memory (1986)
• Bubbles (1987)
• The Giving Plague (1987)
• Sshhh… (1988) — Тс-с-с
• Life in the Extreme (1988)
• Dr. Pak’s Preschool (1989) — Дошколята доктора Пака
• Ice Pilot (1990)
• Myth Number 21 (1990)
• Piecework (1990) — Часть работы
• The Diplomacy Guild (1990)
• What Continues And What Fails… (1991)
• Bonding to Genji (= Genji) (1992)
• Detritus Affected (1993)
• NatuLife (1994) — Следуя природе
• Those Eyes (1994)
• The Other Side of the Hill (1994)
• An Ever-Reddening Glow (1996) — Красный свет
• Paris Conquers All (1996) — Париж покоряет всех (в соавторстве с Грегори Бенфордом)
• Fortitude (1996)
• Reality Check (1997) — Проверка реальности
• Temptation (1998)
• Aficionado (1998)
• Stones of Significance (1998)
• A Professor at Harvard (2003)
• Medicine Cabinet 3.5 (= News from 2025: A Glitch in Medicine Cabinet 3.5) (2003 год в литературе2003)

Сценарии

• Дэвид Брин также написал сценарий к видеоигре Ecco the Dolphin: Defender of the Future.
• В 1997 был снят фильм «Почтальон» — экранизация одноимённого романа.

Документальная проза

• Прозрачное общество (1998)

Отношение к METI

Дэвид Брин — один из наиболее известных критиков программ METI. Он считает, что поиски разумных сигналов во Вселенной, проводимые по различным программам SETI — вполне допустимая и нужная вещь, а вот излучение собственных радио или оптических сигналов в адрес предполагаемых «братьев по разуму» крайне опасно. Он считает, что высокоразвитые цивилизации не обязательно миролюбивы, они могут засечь наше излучение и причинить нам вред. Его соображения на этот счёт собраны на сайте «Крики в Космос».

Литература

• Гаков Вл. Восхождение Дэвида Брина // Если. — № 10, октябрь 1998. — С. 247—253.
• Золотницкий Д. [www.mirf.ru/Articles/art2319.htm Стремление к переменам. Беседа с Дэвидом Брином] // Мир фантастики. — 2007. — № 51 (11). — С. 20—22.

Ссылки

• [www.davidbrin.com/ официальный сайт Дэвида Брина] (англ.)
• [www.davidbrin.blogspot.com/ Блог Дэвида Брина] (англ.)
• [www.mccmedia.com/mailman/listinfo/brin-l Рассылка и дискуссионная группа по Дэвиду Брину] (англ.)
• [www.synaptic.bc.ca/ejournal/brin.htm Дэвид Брин] (англ.)
• [www.fantasticfiction.co.uk/b/david-brin/ Библиография Дэвида Брина на сайте FantasticFiction] (англ.)
• [fantlab.ru/autor259 Библиография] на сайте FantLab (рус.)

Отрывок, характеризующий Брин, Дэвид

– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.