Брионн, Луи-Шарль де Лоррен

Луи-Шарль Лотарингский фр. Louis Charles de Lorraine<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Луи-Шарль Лотарингский</td></tr>
принц де Ламбеск
1743 — 1761
Предшественник:	Луи Лотарингский
Преемник:	Шарль Эжен Лотарингский
Обер-шталмейстер Франции
1753 — 1761
Предшественник:	Шарль Лотарингский
Преемник:	Шарль Эжен Лотарингский
граф д’Арманьяк
1753 — 1761
Предшественник:	Шарль Лотарингский
Преемник:	Шарль Эжен Лотарингский
Рождение:	10 сентября 1725(1725-09-10)
Смерть:	28 июня 1751(1751-06-28) (25 лет)
Род:	Лотарингский дом, Гизы
Отец:	Луи Лотарингский
Мать:	Жанна Генриетта Маргарита де Дюрфорт
Супруга:	1) Луиза Шарлотта де Грамонт 2) Огюста де Кэткен 3) Луиза де Роган
Дети:	от третьего брака: Шарль Эжен, Жозефина, Анна Шарлотта и Жозеф

Луи-Шарль де Лоррен (фр. Louis Charles de Lorraine; 10 сентября 1725 — 28 июня 1761) — французский аристократ, принц де Ламбеск и граф де Брионн (1743—1761), обер-шталмейстер Франции (1753—1761), губернатор Анжу (с 1740).

Биография

Представитель рода Гизов, младшей ветви Лотарингского дома. Единственный сын Луи Лотарингского (1692—1743), принца де Ламбеск, и Жанны Генриетты Маргариты де Дюрфор, внучке маршала Франции Жака-Анри де Дюрфора, 1-го герцога де Дюра.

По отцовской линии Луи-Шарль был представителем рода Гизов, младшей ветви Лотарингского дома. Его кузеном и кузиной были будущий император Священной Римской империи Франц I Стефан и Елизавета Терезия Лотарингская, в замужестве королева Сардинии.

По материнской линии его предком был Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн, отец знаменитого полководца Тюренна.

С рождения носил титул графа де Брионн, позднее он стал известен как принц де Ламбеск.

Карьера

В январе 1740 года Луи-Шарль Лотарингский был записан в полк лейб-гвардии. В апреле того же года он получил от короля должность губернатора Анжу, которую раньше занимал его отец.

В декабре 1753 года Луи-Шарль Лотарингский был назначен обер-шталмейстером Франции, эту должность ранее занимал его дальний родственник Шарль Лотарингский (1684—1751), граф Арманьяк. Эта должность была одной из высших коронных постов во Франции, её мог занимать член королевской семьи.

Король Франции Людовик XV назначил его бригадиром королевской армией в апреле 1745 года и сделал кавалером Ордена Святого Духа (21 мая 1752).

Семья и дети

31 января 1740 года первым браком женился на Луизе Шарлотте де Грамонт (1725—1742), мадемуазель де Гиш, внучке маршала Франции Антуана де Грамонта. Брак был бездетным.

29 декабря 1744 года вторично женился на Огюсте де Кэткен (1722—1746), от брака с которой также не имел детей.

3 октября 1748 года в Париже в третий раз женился на Луизе де Роган (1734—1815), дочери Шарля де Рогана (1693—1766), принца де Рошфора. Супруги имели четырех детей:

• Шарль Эжен Лотарингский (25 сентября 1751 — 11 ноября 1825), принц де Ламбеск и граф де Брионн, герцог д’Эльбёф
• Жозефина Лотарингская (26 августа 1753 — 8 февраля 1797), жена с 1768 года принца Виктора Амадея Савойского (1743—1780), наследного принца Кариньяно
• Анна Шарлотта Лотарингская (11 ноября 1755 — 22 мая 1786), мадемуазель де Брионн
• Жозеф Лотарингский (23 июня 1759 — 29 марта 1812), принц де Водемон.

Ссылки

• [www.genealogics.org/getperson.php?personID=I00012657&tree=LEO van de Pas, Leo. «Louis III de Lorraine Prince de Brionne». Genealogics.org.]
• [vial.jean.free.fr/new_npi/revues_npi/14_2000/npi_1400/14_lorr_elb_genea2.htm Vail, J.L. «Maison de Lorraine». Génélogie.org.]

Отрывок, характеризующий Брионн, Луи-Шарль де Лоррен

И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.