Бриссо, Жак-Пьер

Жак-Пьер Бриссо́ (фр. Jacques-Pierre Brissot de Warville, в некоторых источниках Жан-Пьер; 14 января 1754, Шартр — 31 октября 1793), прозванный по деревне, в которой он воспитывался, Варвилльским, — один из известнейших деятелей Французской революции.

Биография

Был сыном трактирщика. По окончании ученья в Париже, Бриссо поступил на службу к тому же прокурору, у которого занимался Робеспьер, но вскоре променял её на писательскую деятельность, исполненную всяких треволнений и носившую резко оппозиционный характер. Она доставила ему одобрение Вольтера, но навлекла на него преследование властей, так что он принужден был бежать в Лондон. Как здесь, так потом и во Франции, Бриссо отдался пропаганде отмены торговли невольниками. После возвращения из Англии в 1784 году попадает в Бастилию, однако быстро выходит оттуда и получает место у известного своими либеральными взглядами герцога Орлеанского. Основанное им самим Общество друзей чернокожих отправило его в 1778 в Северную Америку. Когда, по возвращении его оттуда, вспыхнула Революция, он всячески содействовал ей при помощи своей весьма распространенной газеты «Le patriote français». Продолжавшаяся революция быстро выдвинула его вперед и поставила в центре движения. Избранный в общинные советники города Парижа, он стал его представителем в Законодательном собрании, где стал во главе партии, которая иногда по его имени называется бриссотинской, но вообще более известна под именем жирондистов. Падению королевской власти никто не содействовал так энергически, как Бриссо со своими друзьями. Он был горячим приверженцем республики и проповедовал войну против всех «коронованных тиранов», для обращения всей Европы в республику. Осенью 1792 года он объявил:

Мы должны сразу прервать сношения со всеми кабинетами

Последним значительным политическим действием, в котором он принимал участие, было объявление войны Англии и Голландии весной 1793 года. Бриссо быстро разошелся с якобинцами, а со времени сентябрьских убийств 1792 года этот разрыв стал окончательным.

Наиболее известное высказывание Бриссо — «Собственность это кража» (La propriété, с 'est le vol)(1780)

В процессе короля Бриссо подал голос за смертную казнь, хотя и с апелляцией к народу. Вскоре, однако же, его самого обвинили в соглашении с двором, арестовали в Мулене и привезли в Париж, где, предчувствуя ожидающий его смертный приговор, он написал свои мемуары, под заглавием: «Legs а mes enfants» (издан. его сыном. 4 т., Париж, 1829—32). 31 октября 1793 года Бриссо был гильотинирован вместе с 20-ю своими товарищами и погребён на кладбище Мадлен.

Любопытный факт. До революции Бриссо близко дружил со своим будущим политическим противником Жаном-Полем Маратом. Бриссо считал Марата непризнанным гением, смотрел на него, по словам биографа Марата Манфреда, «снизу верх». Бриссо нападал на французскую академию, не признававшую Марата.

Литература

• Бриссо, Жан-Пьер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Brissot, Jacques Pierre  (англ.)

Ссылки

• [web.archive.org/web/20050507104550/vive-liberta.narod.ru/ref/ref1.htm#jnjr В библиотеке vive-liberta]

Отрывок, характеризующий Бриссо, Жак-Пьер

Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.