Британишский, Владимир Львович
Поделись знанием:
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.
Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.
Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.
Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
| Владимир Британишский | ||||
 | ||||
| Имя при рождении: |
Владимир Львович Британишский | |||
|---|---|---|---|---|
| Дата рождения: | ||||
| Место рождения: | ||||
| Дата смерти: |
24 декабря 2015 (82 года) | |||
| Место смерти: | ||||
| Род деятельности: |
писатель, поэт, литературовед, переводчик | |||
| Жанр: |
проза, стихотворение, эссе, статьи, полонистика | |||
| Награды: |
| |||
| [britanishsky.com/ britanishsky.com] | ||||
Владимир Львович Британишский (1933—2015) — советский и российский поэт, прозаик, литературовед и переводчик.
Содержание
Биография и творчество
Сын художника Льва Британишского (1897—1971) и Франциски, урождённой Осинской. В годы войны жил и учился в эвакуации: в 1941—1944 годах в сибирском селе Емуртла, в 1944—1945 годах — в Свердловске.
Стихи начал писать рано. В 1946 году было опубликовано первое стихотворение, в 1951 году — перевод из Л. Хьюза. В 1946—1948 годах занимался в студии Глеба Семенова в Ленинградском Дворце пионеров, беседы по истории мировой литературы со студийцами проводили М. С. Альтман и Е. Г. Эткинд.В 1954—1956 годах вместе с Л. Агеевым, А. Битовым, Л. Гладкой, Г. Горбовским, А. Городницким, Е. Кумпан, О. Тарутиным, Г. Трофимовым и другими был участником Лито Горного института (руководитель Глеб Семёнов). Окончил Ленинградский горный институт (1956). В 1956—1960 годах работал как геофизик в Западной Сибири и на Полярном Урале. Переписывался с Глебом Семёновым, Давидом Даром и другими. В 1958 встретил поэтессу Наталью Астафьеву и предложил ей стать его женой, летом 1958 она работала с ним на Полярном Урале, в марте 1959 у них родилась дочь Марина, в 1959 они жили в Салехарде. С 1960 года Британишский живёт в Москве. Член Союза писателей СССР (1961), Русского Пен-Центра с 1997 года. До 1973 года продолжал работать в экспедициях как инженер-геофизик, главным образом, на Севере и на Востоке России.
Литературная деятельность
Стихотворение 1945 года «Камни» было опубликовано в ленинградском журнале «Костёр» в 1946 году и в сборнике «Первые стихи» (Ленинград, 1947). Перевод из Л. Хьюза был опубликован в журнале «Звезда» (1951, № 1). С 1955 года публиковался как поэт в журнале «Звезда», с 1956 года как переводчик в журнале «Иностранная литература».
В 1956 года познакомился с Борисом Слуцким. Первая книга стихов Британишского — «Поиски» (Ленинград, 1958). Иосиф Бродский двадцать лет спустя говорил об этой книге: «это такая игра слов: геологические поиски и просто поиски — смысла жизни и всего остального»[1].
Вторая книга стихов «Наташа» (Москва, 1961). Третья книга стихов — «Пути сообщения» (Москва, 1966). С 1966 года публиковал статьи о польской поэзии (журнал «Вопросы литературы» и другие издания). В 1969 году опубликовал два рассказа в «Звезде», издал книгу прозы в Москве[2].
C 1970 года публиковал в журнале «Иностранная литература» циклы переводов из американских и польских поэтов, в том числе: 1970 № 4 Л.Хьюз,1971 № 8 У. К. Уильямс, 1973 № 7 Дж. Берримен, 1978 № 7 Э. Э. Каммингс; польские циклы — 1973 № 2 З.Херберт, 1976 № 10 С. Е. Лец, 1989 № 3 Т.Ружевич, 1990 № 8 З.Херберт, 1991 № 5 Ч.Милош (переводы Иосифа Бродского и Вл. Британишского). Премии журнала 1988, 1991. Печатался как переводчик и в других журналах, в антологиях и сборниках польской, американской, английской поэзии. Автор предисловий к антологиям «Польские поэты» (1978), «Из современной польской поэзии» (1979), к книгам стихов Леопольда Стаффа, Ярослава Ивашкевича, Марии Павликовской-Ясножевской, Влодзимежа Слободника, Тадеуша Ружевича, к прозе Яна Парандовского, Ежи Анджеевского. С 1991 публиковал в разных изданиях переводы стихов, эссе, лекций Ч.Милоша, статьи о Милоше.
В 1980 году опубликовал книгу стихов «Открытое пространство» (польское издание — Варшава, 1982). 1985 — книга стихов «Движение времени»: история России 1710-х — 1910-х годов. В 1989—2004 циклы стихов в «Неве», в «Звезде» (премия журнала — 1993), в «Авроре», в ленинградских и петербургских антологиях. Опубликовал письма Г. С. Семёнова («Нева», 1996 № 6), дневник своего отца («Звезда» 1997, № 6).
В 2000 году в соавторстве с Н. Астафьевой издал антологию «Польские поэты XX века» (Санкт-Петербург, 1-2 тт.). В 2003 году издал том стихов-рассказов-эссе «Петербург-Ленинград». В 2003—2007 — книги переводов из З. Херберта, Э. Э. Каммингса, перевод эссе Чеслава Милоша «Порабощенный разум», антологию американских поэтов «От Уитмена до Лоуэлла», книгу статей о польской поэзии — «Речь Посполитая поэтов», книгу эссе и воспоминаний «Поэзия и Польша».
В 2005 года в Москве вышла книга стихов Астафьевой и Британишского «Двуглас». В 2008 опубликована книга прозы Британишского «Выход в пространство» (рассказы, повесть). В издательской аннотации книге дан подзаголовок «воспоминания», но это не так, это не воспоминания, это автобиографическая проза.
Публикации
Стихи
- Авторские книги
- Владимир Британишский. Поиски: книга стихов. — Л.: «Советский писатель», 1958. — С. 60.
- Владимир Британишский. Наташа: книга стихов. — М.: «Советский писатель», 1961. — С. 108.
- Владимир Британишский. Пути сообщения: книга стихов. — М.: «Советский писатель», 1966. — С. 116.
- Владимир Британишский. Открытое пространство: книга стихов. — М.: «Советский писатель», 1980. — С. 152. (Польское издание — Варшава, 1982).
- Владимир Британишский. Движение времени: книга стихов. — М.: «Советский писатель», 1985. — С. 126.
- Владимир Британишский. Старые фотографии: книга стихов. — М.: Лит. — худож. агентство «ЛИРА», 1993. — С. 152. ил. 20
- Владимир Британишский. Петербург — Ленинград: Стихи. Рассказы. Эссе — СПб.: «Алетейя», 2003. — С. 288.
- Владимир Британишский. Двуглас. Стихотворения / Двуязычное издание. — М.: «Прогресс-Плеяда», 2005. — С. 416. 16 л. ил. (с Натальей Астафьевой, на рус. и польск. яз.)
- Владимир Британишский. Сто стихотворений: книга стихотворений. — М.: «Прогресс-Плеяда», 2013. — С. 168.
- В антологиях
- То время — эти голоса. Ленинград. Поэты оттепели. Л.: Сов.писатель, 1990
- Верлибр: Антология русского верлибра. М.: Прометей, 1991
- Поздние петербуржцы: Поэтическая антология. СПб: Европейский дом, 1995
- Самиздат века. М.: Полифакт, 1997
- Строфы века: Антология русской поэзии. М.: Полифакт, 1997
- Под воронихинскими сводами Спб: Изд-во журнала «Нева» 2003 (предисловие Вл. Британишского)
- Русские стихи 1950—2000 годов. Антология (первое приближение). В 2 т. М.: Летний сад, 2010. — (Культурный слой)
- Лица петербургской поэзии. 1950—1990-е. Автобиографии. Авторское чтение. СПб. 2011
Очень многие стихотворения Британишского, не вошедшие пока в его книги, публиковались в антологии «То время — эти голоса» (Л.1990) и в журналах: Новый мир 1987 № 9, Согласие 1993 № 2, Стрелец 1994 № 2, Звезда 1990 № 8, 1993 № 9, 1998 № 8, 2003 № 7, Нева 1994 № 2, 1998 № 7, 1999 № 6, 2004 № 6.
Проза
- Местность прошлого лета: Повесть. Рассказы. — М.: «Советский писатель», 1969. — 352 с.
- Выход в пространство: Рассказы, повесть ["Местность прошлого лета"]. — М.: «Аграф», 2008. — 442 с. (серия: «Символы времени»)
Переводы
авторские книги
- Польские поэты XX века. Антология. Том 1-2. СПб: Алетейя, 2000 (в соавторстве с Натальей Астафьевой)
- Милош Ч. Порабощенный разум/ Перевод, предисловие, примечания Владимира Британишского. — СПб: Алетейя, 2003
- Каммингс Э. Э. Избранные стихотворения в переводах Владимира Британишского. — М.: Итака, 2004
- Херберт З. Стихотворения/ Перевод, предисловие, примечания Владимира Британишского. — СПб: Алетейя, 2004
- От Уитмена до Лоуэлла: Американские поэты в переводах Владимира Британишского. — М.: Аграф, 2005. — 287 с. ISBN 5-7784-0300-3
в других книжных изданиях
- Л.Хьюз. Избранные стихи. М.Изд.ин.лит.1960
- Л.Хьюз. Избранные стихи. М.Прогресс1964
- Негритянская поэзия США. 20 век. М.Худ.лит.1971 (переводы из С.Брауна, Дж. У.Джонсона,Гв. Брукс, Д.Рэндалла, Л.Хьюза)
- Современная польская поэзия. М.Прогресс 1971 (переводы из Я.Ивашкевича,Я.Спевака)
- Л.Стафф. Стихи. М.Худ.лит.1973
- Я.Ивашкевич. Избранное. М.Худ.лит.1973
- Из современной чешской и словацкой поэзии. М.Прогресс 1975 (несколько переводов из Милана Руфуса)
- Современная американская поэзия. М.Прогресс 1975 (переводы из У. К. Уильямса, У.Стивенса, Э. Э. Каммингса, К.Шапиро, Л.Хьюза, Дж. Берримена, Гв. Брукс)
- Из современной английской поэзии. Р.Грейвз. Д.Томас. Т.Хьюз. Ф.Ларкин. М.Прогресс 1976 (переводы из Д.Томаса)
- Я.Ивашкевич. Сочинения в 8 томах. Том 1. Стихи. М.Худ.лит. 1976
- Л.Хьюз. Стихи. М.Худ.лит. 1977
- Западно-европейская поэзия. XX век. М.Худ.лит. БВЛ 1977 (два перевода из Д. Г. Лоуренса, один из Р.Грейвза)
- Польские поэты. Л.Стафф. К.Иллакович. Ю.Пшибось. Т.Ружевич. В.Шимборская. М.Худ.лит. 1978 (переводы из Л.Стаффа, Ю.Пшибося, Т.Ружевича)
- Т.Ружевич. Избранное. Поэмы. Драмы. Проза. М.Худ.лит. 1979 (перевод двух поэм Ружевича)
- Из современной польской поэзии. С.Гроховяк. Е.Харасымович. Х.Посвятовская. М.Гжещак. М.Прогресс. 1979 (переводы из М.Гжещака, один перевод из С.Гроховяка)
- Я.Есенский. Стихи. Перевод со словацкого. М.Худ.лит. 1981 (ок.20 переводов)
- К.Сэндберг. Избранное. М.Худ.лит. 1981
- Поэзия США. М. Худ.лит. 1982 (переводы из С.Крейна, К.Сэндберга,У. К. Уильямса,Э. Э. Каммингса, У.Стивенса, С.Брауна, Л.Хьюза, К.Рэкози, К.Шапиро, Дж. Берримена, Гв. Брукс)
- У.Уитмен. Листья травы. М.Худ.лит. 1982
- Р.Лоуэлл. Избранное. М.Прогресс 1982
- Я.Ивашкевич. Стихотворения. М.Дет.лит. 1982
- Американская поэзия в русских переводах XIX—XX века. М.Радуга. (переводы из У. К. Уильямса, У.Стивенса, Э. Э. Каммингса,Л.Хьюза, Дж. Берримена, Р.Лоуэлла)
- Английская поэзия в русских переводах. XX век. М.Радуга. 1984 (два перевода из Д. Г. Лоуренса, два — из Д.Томаса)
- Т.Ружевич. Стихотворения и поэмы. М.Худ.лит. 1985
- В.Слободник. Стихи. М.Худ.лит. 1985
- Я.Ивашкевич. Сочинения в трех томах. Том 1. Стихотворения. М.Худ.лит.1988
- С.Крейн. Стихотворения. Чебоксары. 1994 (в приложении — переводы А.Сергеева и В.Британишского)
- Поэты лауреаты Нобелевской премии М.Панорама 1997 (перевод раздела Чеслава Милоша)
- Е.Витковский. Строфы века — 2. Антология мировой поэзии в русских переводах XX века. М.Полифакт 1998(переводы из У.Уитмена, Э. Э. Каммингса, Я.Ивашкевича, Д.Томаса, Дж. Берримена, Ч.Милоша,З.Херберта)
- Антология имажизма. М.Прогресс 2001 (переводы из У. К. Уильямса)
- Д.Томас. Приключения со сменой кожи. СПб Азбука-классика 2001 (перепечатка переводов стихов Д.Томаса из издания 1976 года)
- Т.Ружевич На поверхности поэмы и внутри. Вроцлав 2001. Двуязычное издание. Сост. Т.Ружевич, Я.Столярчик
- Дэвид Герберт Лоуренс. Меня никто не любит: повести, рассказы, стихотворения, путевые очерки, эссе : перевод с английского; [сост., коммент. Н. М. Пальцева, А. Г. Николаевской; предисл. Н. М. Пальцева]. — М., : ВГБИЛ им. М. И. Рудомино, 2011. — 559 с. — К 125-летию со дня рождения писателя. (Баварские генцианы : стихотворение / пер. В. Л. Британишский. — С .297) — ISBN 978-5-7380-0370-7
Статьи
- Журнал поэтов (о польской поэзии 1960-х годов по канве рассказа о новом польском журнале «Poezja») // Вопр.лит. 1966, № 8.
- Человеческая мудрость (о творчестве С. Е. Леца) // Вопр.лит. 1968, № 8.
- Поэзия, воскрешенная профессорами (Изучение польского барокко в XX веке) // Вопр.лит. 1970, № 5.
- «Но споры наши не пропали даром» (о польском авангарде 1920-х годов) // Вопр.лит. 1971, № 4.
- Польские романтики о польском барокко // Сов.славяноведение. 1972, № 1.
- Классик неклассического века (поэзия Леопольда Стаффа) // Вопр.лит. 1972, № 9.
- Путь к простоте (поэзия Ярослава Ивашкевича) // Иностр.лит. 1974, № 2.
- Витки поэтической спирали (о поэзии Ружевича, Херберта, Шимборской, Свирщиньской) // Лит.обозр. — 1974, № 7.
- В сторону Кантемира (о переводах Леонида Мартынова из Яна Кохановского) // Мастерство перевода. Сб.десятый. 1974, (М.: 1975).
- «Век позднейший мне воздаст с лихвою» (Ян Кохановский в XX веке) // Вопр.лит. 1977, № 6.
- Музыка вечером (лирика Я. Ивашкевича 1960—1970-х годов) // Лит.обозр. 1984, № 3.
- Введение в Милоша // Вопр.лит. 1991, № 6.
- Собеседник века. Заметки о Милоше // Звезда. 1992, № 5-6.
- Родимое и вселенское в творчестве Милоша // Лит.обозр. 1999, № 3.
- Речь Посполитая поэтов (фрагмент будущей книги «Поэзия и Польша»). // Вопр.лит. 2000, № 1.
- Почему Херберт // Новая Польша. 2004, № 5.
- Беспокойный дух (о Витольде Вирпше) // Новая Польша. 2004, № 11.
Полонистика, эссеистика
- Речь Посполитая поэтов: очерки и статьи. — СПб: Алетейя, 2005. — 544 с. (серия: Bibliotheca Polonica)
- Поэзия и Польша. Путешествие длиной полжизни. — М.: Аграф, 2007. — 656 с. (серия: Символы времени)
- Введение в Милоша. Статьи о Милоше. Переводы из Милоша: стихи, очерки, эссе, речи, воспоминания. М. Летний сад, 2012
Воспоминания
- Мы, поколение пятидесятых… // Аврора 1990 № 6. — с.39 — 42
- Возвращение к культуре. Воспоминания о 1954 — 1956-м // Вопросы литературы, 1995, вып. IV
- Студенческое поэтическое движение в Ленинграде в начале оттепели// Новое литературное обозрение, 1995, № 14
- Леонид Агеев // Новое литературное обозрение, 1995, № 14
- Похищение Прозерпины Плутоном // Под воронихинскими сводами. СПб, 2003. — с.13 — 44
- Студия Глеба Семенова во Дворце Пионеров. Воспоминания о 1946—1948// Время и Слово. Литературная студия Дворца Пионеров. СПб, 2006. — с.18 — 30
- Автобиография// Лица петербургской поэзии. 1950—1990-е. Автобиографии. Авторское чтение. Сост. Ю. М. Валиева. СПб 2011. — с.26 — 41
Признание
Произведения Британишского переведены на немецкий, польский, французский, английский языки. Он — лауреат нескольких польских литературных премий, премии Союза писателей Москвы «Венец» (2001, вместе с Натальей Астафьевой), награждён нагрудным знаком «За заслуги перед польской культурой» (1999), Офицерским крестом Ордена Заслуг перед Республикой Польша (1999)[3], Командорским крестом Ордена заслуг перед Республикой Польша[4] (2014).
Напишите отзыв о статье "Британишский, Владимир Львович"
Примечания
- ↑ И. Бродский. Большая книга интервью. Москва, 2000, с. 141.
- ↑ [rvb.ru/np/publication/02comm/13/02britanishsky.htm РВБ: Неофициальная поэзия. Британишский Владимир Львович]
- ↑ [isap.sejm.gov.pl/DetailsServlet?id=WMP20000040063 Internetowy System Aktów Prawnych]
- ↑ [moskwa.msz.gov.pl/ru/p/moskwa_ru_a_ru/news/0____________________________________________________________________________________________ В Посольстве РП состоялась торжественная церемония вручения ордеров и государственных наград] // Посольство Республики Польша в Москве, 31 июля 2014
Литература
- Краткая литературная энциклопедия т. 9 А-Я, Москва, 1978, с.149
- Słownik pisarzy rosyjskich. Warszawa 1994 s. 67
- Самиздат Ленинграда: Литературная энциклопедия. Москва: Новое литературное обозрение, 2003, с. 112—113
Ссылки
- [britanishsky.com/ Персональный сайт]
- [www.ruthenia.ru/60s/leningrad/britanish/ Владимир Британишский]
- [www.rvb.ru/np/publication/01text/13/02britanishsky.htm Владимир Британишский] на сайте «Неофициальная поэзия»
- [magazines.russ.ru/authors/b/britanishskij Владимир Британишский] в «Журнальном зале»
- [www.uspoetry.ru/int/4 Переводы из американских поэтов on line]
- [britanishsky.com/archives/category/o_ph Старые фотографии — Владимир Британишский]
Отрывок, характеризующий Британишский, Владимир Львович
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.
Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.
Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.
Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
Категории:
- Родившиеся 16 июля
- Родившиеся в 1933 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 24 декабря
- Умершие в 2015 году
- Умершие в Москве
- Награждённые нагрудным знаком «За заслуги перед польской культурой»
- Писатели по алфавиту
- Поэты по алфавиту
- Русские поэты
- Поэты СССР
- Поэты России
- Писатели России XX века
- Переводчики России
- Литературоведы России
- Переводчики поэзии на русский язык
- Переводчики с английского языка
- Переводчики с польского языка
- Поэты Санкт-Петербурга
- Русские верлибристы
- Полонисты СССР
- Полонисты России
- Офицеры ордена Заслуг перед Республикой Польша
- Выпускники Санкт-Петербургского горного университета
- Похороненные на Переделкинском кладбище
