Британские коммандос

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Британские коммандос

Памятник коммандос в деревне Спин-Бридж (Шотландия)
Годы существования

19401946

Страна

Великобритания Великобритания

Подчинение

Штаб межвойсковых операций

Входит в

Вооружённые силы Великобритании

Тип

спецназ

Включает в себя

около 30 подразделений

Функция

рейды на побережье, специальные операции, штурм стратегически важных объектов

Снаряжение

Участие в

Вторая мировая война

Знаки отличия

Командиры
Известные командиры

Роберт Лэйкок (англ.)
Джон Дарнфорд-Слэйтер (англ.)
Саймон Фрэйзер, 15-й лорд Ловат (англ.)
Ронни Тод (англ.)

Британские коммандос (англ. British Commandos) — специальные подразделения британской армии, сформированные в июне 1940 года по распоряжению премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля с целью проведения рейдов на оккупированной немцами территории континентальной Европы. Первоначально набирались из солдат британской армии, которые добровольно согласились участвовать в выполнении специальных операций, впоследствии в рядах коммандос служили не только представители всех видов вооружённых сил самой Великобритании и её колоний, но и иностранные добровольцы.

В годы Второй мировой войны были сформированы 30 отдельных подразделений коммандос и две десантные бригады. Они воевали на всех театрах военных действий — от Северного полярного круга в Европе и Ближнего Востока до Юго-Восточной Азии. Масштаб их действий был широк — от высадок небольших групп с моря или с воздуха до операций десантных бригад в составе сил вторжения в Европе и Азии.

После войны большинство подразделений коммандос были расформированы — сохранилась только 3-я Королевская военно-морская бригада коммандос (англ.). Тем не менее, сегодняшние британские Королевские военно-морские коммандос, Парашютный полк, Особая воздушная служба, а также Особая лодочная служба считаются правопреемниками ряда традиций оригинальных коммандос. Это наследие Второй мировой войны распространилось и на материковую Европу и США: французский морской спецназ, голландский корпус Commandotroepen и бельгийская бригада Paracommando были созданы в некоторой степени под влиянием британских коммандос.





Формирование

Британские коммандос были сформированы в июне 1940 года как часть вооружённых сил Великобритании. После эвакуации войск из Дюнкерка Уинстон Черчилль обратился к штабу армии с предложением создать специальные подразделения с целью продолжения нанесения урона врагу на захваченной территории, от побережья и вглубь континента, что должно было способствовать сохранению боевого духа британской армии[1]. Подполковник Дадли Кларк (англ.) ещё ранее предлагал подобные идеи начальнику Генерального штаба Британской армии (англ.) генералу Джону Диллу. Дилл, который уже знал об идеях Черчилля, одобрил предложение Кларка[1]. 23 июня 1940 года было образовано первое подразделение коммандос, которое в тот же день выполнило своё первое задание[2].

Предложение о переходе в ряды нового подразделения было направлено солдатам гарнизонов британских городов из Территориальной армии Великобритании и военнослужащим уже не существующих отдельных рот (по 289 человек каждая)[3], у которых был опыт боевых действий в Норвегии. К осени 1940 года более чем 2 тысячи человек добровольно вступили в формируемые диверсионные части. В ноябре 1940 года была учреждена Бригада особого назначения, состоящая из четырёх батальонов под общим командованием бригадира Дж. Ч. Хэйдона[4]. Впоследствии бригада разрослась до 12 подразделений, каждое из которых стало называться «коммандос»[5]. Командиром в каждом подразделении был подполковник, средняя численность подразделения составляла 450 человек. Эти 450 человек делились на группы по 75 человек, а группы на отряды по 15 человек[5]. Формально эти люди были только прикомандированы к коммандос, они носили форму и знаки различия своих прежних полков и продолжали получать жалованье по их спискам[6]. Коммандос находились под оперативным контролем Штаба межвойсковых операций. Начальником этого штаба стал адмирал Роджер Киз (англ.), ветеран Дарданнельской операции и рейда на Зеебрюгге (англ.) (Первая мировая война)[7]. В октябре 1941 года его сменил вице-адмирал, лорд Луис Маунтбеттен[5], а в октябре 1943 года штаб возглавил генерал-майор Роберт Лэйкок (англ.)[8].

Организация

Подразделения коммандос

В британской армии существовали следующие основные подразделения:

На Ближнем Востоке действовали ещё четыре подразделения:

10-е подразделение коммандос формировалось из добровольцев из оккупированных стран (в том числе Франции, Бельгии, Польши, Норвегии и Нидерландов), а также перебежчиков из стран «оси»[10], поэтому оно было самым крупным. 3-й отряд этого подразделения состоял исключительно из перебежчиков и назывался «английским», «британским» или «еврейским», а в 1944 году получил наименование «смешанного отряда» (англ. Miscellaneous Troop). В подразделении было достаточно много немцев, австрийцев и бежавших из стран Восточной Европы антифашистов, которые пострадали от нацистских гонений[11].

Некоторые из подразделений коммандос изначально имели собственное уникальное предназначение:

  • 2-е подразделение использовалось как парашютно-десантное (тренировки начались в июне 1940 года) и вскоре было преобразовано в 11-й батальон Особой воздушной службы (ныне его правопреемником является 1-й парашютный батальон)[12]; затем с нуля было создано новое подразделение, не имевшее отношение к первоначальному 2-му подразделению, но получившее его номер[13].
  • Значительное число коммандос было сведено в отдельную группу Layforce (англ.) и отправлено на Ближний Восток[14][15]. Из тех, кто выжил во время службы в Layforce, формировались впоследствии Особая лодочная эскадра и Особая воздушная служба[16][17].
  • Военнослужащие 14-го подразделения специально обучались ведению боевых действий в полярных условиях и специализировались на использовании небольших лодок и каноэ, которые применяли при атаках на вражеские морские транспорты.
  • 30-е подразделение отвечало за разведку и контрразведку: его солдаты учились распознавать вражеские документы, владели различными методами обыска, умели взламывать сейфы, захватывать пленных и допрашивать их, фотографировать и оперативно покидать место происшествия[18].
  • 62-е подразделение, более известное как малое рейдерское подразделение (англ. Small Scale Raiding Force), насчитывало 55 человек, которые несли службу в Управлении специальных операций и выполняли его задания (например, операцию «Постмастер» на острове Биоко у западно-африканского побережья)[19][20].

В феврале 1941 года прошла реорганизация подразделений коммандос: отныне в составе каждого подразделения насчитывалось шесть групп вместо десяти и имелся собственный штаб. В каждую группу входили 65 человек, из них три командира и 62 военнослужащих солдатского и сержантского состава (это позволяло разместить полный состав группы на двух стандартных десантных баржах). Для их высадки использовались десантные корабли типа «Глен» (англ.) (два отряда) и типа «Датч» (англ.) (один отряд)[21]. В распоряжении коммандос была и своя автомототехника: персональный автомобиль командира, 12 мотоциклов (шесть с колясками), два грузовика (массой по 15 хандредвейтов) и одна «трёхтонка». Однако эти автомобили использовались только для тренировок и нужд администрации, а не для сопровождения солдат на задания[22].

В феврале 1942 года королевская морская пехота обратилась с просьбой организовать для них специальные отряды коммандос[23]. Просьба была удовлетворена, и в распоряжении морской пехоты оказались девять отрядов (последний сформирован в 1944 году)[9]:

В 1943 году были образованы коммандос Королевского военно-морского флота, которые выполняли задания по разведке боем, захвату плацдармов и зачистке местности перед морской высадкой[24], а также коммандос Королевских ВВС, сопровождавшие десантников и захватывавшие аэродромы противника или готовившие к использованию и осуществлявшие защиту новых взлётно-посадочных полос[25].

Реорганизация 1943 года

В 1943 году снова была изменена структура подразделения коммандос: в нём теперь были небольшой штаб, пять боевых групп, пулемётно-артиллерийская группа и группа связи. Боевые группы состояли из 65 человек любых званий, разделённые на два отряда по 30 человек, каждый из которых включал три отделения по 10 человек. Пулемётно-артиллерийская группа была вооружена пулемётами «Виккерс» и трёхдюймовым миномётом[26]. Коммандос были оснащены теперь личным автотранспортом, доставлявшим их на поле боя: это были автомобиль командира, 15 мотоциклов (шесть с колясками), 10 грузовиков по 15 хандредвейтов и три «трёхтонки». В распоряжении пулемётно-артиллерийской группы были семь джипов Willys MB и тягачей пулемётно-артиллерийской группы, а также по джипу на каждую боевую группу и штабной джип. Это обеспечивало возможность одновременной переброски пулемётно-артиллерийской группы, штаба и двух боевых групп[27].

К этому моменту коммандос переключились на более крупные рейды. Они были собраны в четыре бригады особого назначения, которые стали «наконечником копья» союзных войск при операциях по высадке с моря. Новый штаб возглавил генерал-майор Роберт Стёрджес[28]. Из 20 подразделений 17 были распределены по четырём бригадам, а оставшиеся три подразделения (12-е, 14-е и 62-е) действовали отдельно и специализировались на малых рейдах[29]. Однако возраставший темп операции вместе с нехваткой добровольцев и необходимостью заменять погибших и раненых солдат вынудили расформировать эти три подразделения[19][30], и их обязанности на себя взяли две французские группы из 10-го подразделения коммандос[31].

В 1944 году была создана оперативная штаб-квартира, которая отвечала за действия на суше и на море. Крылья сухопутных и морских коммандос делились на пять групп, а также имели в своём составе группу тяжёлого вооружения, куда входили полностью обученные и подготовленные бойцы, которые могли служить резервом на поле боя[32]. В декабре 1944 года четыре бригады особого назначения были переименованы в бригады коммандос[33].

Подготовка

После создания подразделений коммандос на плечи их руководителей легла обязанность обучения подопечных[34]. Дело осложнялось тем, что добрая часть оружия и припасов была брошена англичанами в Дюнкерке, а в самой Великобритании их катастрофически не хватало. В декабре 1940 года был образован учебный лагерь для коммандос Ближнего Востока[35], а в феврале 1942 года в Акнакерри (англ.) (Северо-Шотландское нагорье) был создан свой тренировочный лагерь для основных сил британских коммандос. Его начальником стал бригадир Чарльз Хэйдон. Под командованием подполковника Чарльза Вогана начались активные тренировки в рамках подготовки личного состава подразделений (в том числе и резерва)[36]. Режим тренировок по тем временам был невероятно жёстким и предполагался только для людей, которые были более крепкими по сравнению с обычными британскими солдатами[37]. Преподаватели лично выбирались руководством лагеря, чтобы гарантировать максимальную подготовку бойцов. Обучение начиналось сразу же после прибытия новичков: им предстояло совершить марш-бросок протяжённостью 8 миль в полном вооружении от железнодорожного моста Спин до лагеря. Завершивших марш-бросок лично встречал Воган, который отбирал наиболее пригодных (не выдержавшие испытания немедленно возвращались в свои предыдущие воинские части)[38].

Тренировки для оставшихся продолжались круглосуточно. При подготовке использовались не учебные, а настоящие боеприпасы и взрывчатка, чтобы отрабатываемые ситуации были максимально близки к реальности. Физическая подготовка ставилась на первое место. В комплекс упражнений входили бег по пересечённой местности и боксёрские поединки. Марш-броски и импровизированные штурмы позиций совершались в горах, в том числе и на труднопроходимой дороге близ озера Лох-Аркейг: все участники совершали их при полном вооружении. Помимо всего прочего, проводились занятия по плаванию, скалолазанию, велось обучение стрельбе из всех видов оружия, рукопашному бою как с холодным оружием, так и без него, а также проводились занятия по чтению карт, ориентированию на местности и инсценировки операций с использованием плавсредств. Курсанты размещались или в обычных палатках, или в хижинах Ниссена и сами себе готовили еду. Поддержание дисциплины также было приоритетным: солдаты всегда следили за униформой и общались согласно военному этикету. Финальным экзаменом на право стать коммандо являлась импровизированная высадка с моря ночью с использованием настоящей амуниции[39][40].

Ещё один учебный лагерь коммандос, который стал известен как «Лагерь обучения боевым действиям в горах и на Севере» (англ. Commando Mountain and Snow Warfare training camp), располагался в шотландском местечке Брэмар (англ.). Его главными лицами были начальник лагеря Фрэнк Смит, командир эскадрильи, и главный инструктор барон Джон Хант, майор. В лагере все подопечные Смита и Ханта учились воевать в зимних условиях и готовились к операциям за Полярным кругом. Им предстояло покорять заснеженные вершины и плавать в маленьких лодках и каноэ. Они также учились ходить на лыжах[41].

В 1943 году произошли серьёзные изменения в программе подготовки бойцов: теперь краеугольным камнем подготовки стала поддержка пехотных частей, а не диверсии и рейды. Бойцов отныне обучали пользоваться тяжёлым вооружением (наземной и морской артиллерией) и вызывать воздушную поддержку. Иногда во время обучения одну операцию выполняли сразу несколько бригад[42]. К концу войны в основном учебном лагере в Акнакерри подготовку прошли порядка 25 тысяч солдат, среди которых были добровольцы из Бельгии, Франции, Нидерландов, Норвегии, Польши и даже Рейнджеры Армии США[41].

Оружие и форма

Коммандос во время своих операций не располагали тяжёлым вооружением типа станковых пулемётов или артиллерии, которое состояло на вооружении пехотных дивизий, поэтому они обучались владению только стандартным стрелковым и холодным оружием британской пехоты. Среди этого оружия были:

  • стандартная британская винтовка Lee-Enfield
  • тяжёлый пулемёт поддержки Bren
  • пистолет-пулемёт Томпсона (первый пистолет-пулемёт, который был принят на вооружение в Великобритании; он же «Томми-ган»)
  • пистолет-пулемёт STEN, который пришёл на замену «Томми-гану»
  • револьвер Webley, стандартное оружие ближнего радиуса действия
  • пистолет M1911 (он же Colt 45), который использовал те же патроны, что и «Томми-ган»[43].

Вместе с тем коммандос должны были не просто убить противника, но и сделать это как можно тише. Поэтому они использовали бесшумное оружие, к которому относились карабин с глушителем De Lisle (созданный на основе «Ли-Энфилда», но уже к началу массового производства в 1944 году морально устаревший)[44], пистолет с глушителем Welrod (чаще использовавшийся Управлением специальных операций) и кинжал Ферберна-Сайкса для ближнего боя, наряду с которым британские коммандос пускали и другое холодное оружие[43].

Чуть позже для коммандос открылись возможности использования тяжёлого вооружения: это были противотанковое ружьё Boys, 3-дюймовый миномёт и пулемёт «Виккерс»[43]. В обычных частях британской армии пулемёт «Виккерс» использовался только в специальных пулемётных батальонах, что ставило коммандос в особое положение[45].

Изначально внешне коммандос не отличались от основных британских войск и носили традиционную британскую форму. Однако затем во 2-м подразделении коммандос предложили носить форму шотландских подразделений, что вскоре распространилось на все подразделения коммандос. В 11-м подразделении головным убором стала шапка тэм-о-шентер с чёрным плюмажем[43]. В подразделениях коммандос Ближнего Востока основным головным убором стала широкополая шляпа с изображением кастета спереди (эта эмблема копировала рукоятку стандартного траншейного ножа Mark I, имевшую форму кастета). В 1942 году были учреждены собственная эмблема коммандос и зелёный берет как отличительный головной убор[43].

Поскольку коммандос готовились для рейдов в тыл противника и были легко вооружены, у них не было костюмов химической защиты или противогазов. Стандартный стальной шлем Броди (англ.) был заменён для них войлочным подшлемником, а вместо обычных армейских ботинок им давались лёгкие туфли на резиновой подошве, позволявшие им бесшумно ходить. У всех подразделений также были свои длинные верёвки для скалолазания, которые можно было связать друг с другом. Именно коммандос стали первыми использовать вещмешок Бергена, чтобы переносить большие запасы патронов, взрывчатки и другого боевого снаряжения. Поверх основной военной формы носился разгрузочный жилет. Позднее для коммандос стали производить и куртки Денисона (англ.), которые ранее предназначались только для британских лётчиков и парашютистов[43].

Операции

Первый рейд коммандос состоялся 23 июня 1940 года и стал известен как операция «Воротник» (рейд британских коммандос) (англ.). В рейде участвовала 11-я отдельная рота под командованием майора Ронни Тода (англ.). Это была разведка боем, осуществлявшаяся на французском побережье к югу от Булонь-сюр-Мер и Ле-Туке. Рейд завершился частичным успехом: британцы не потеряли никого убитыми, хотя был ранен подполковник Дадли Кларк, сопровождавший нападавших как наблюдатель; как минимум два немецких солдата были убиты[3]. Второй рейд, известный как операция «Амбассадор» (англ.), был совершён 14 июля на остров Гернси, оккуированный немцами: в нападении участвовали 3-е подразделение (англ.) и 11-я отдельная рота. Операция провалилась: один отряд высадился совершенно не на том острове, а другой и вовсе чуть не утонул. Разведка сообщила, что на острове находятся немецкие казармы, но коммандос нашли только пустые здания. Вернувшись на пляж, коммандос были вынуждены покинуть остров вплавь, поскольку почти все их судна были разбиты сильными волнами[1].

Размер отряда коммандос зависел от цели. Так, на операцию «Джей Ви» (англ.) отправили всего двух человек из 6-го подразделения (англ.), а для операции «Юбилей» были подготовлены 10 500 человек. Рейд часто продолжался не более одной ночи, хотя некоторые (например, операция «Перчатка») затягивались на несколько дней[46]. В Северо-Западной Европе коммандос организовали 57 высадок с 1940 по 1944 годы (из них 36 состоялись во Франции, 12 в Норвегии, 7 на Нормандских островах и по одной в Бельгии и Нидерландах). Крупнейшей победой коммандос является рейд на Сен-Назер, известный также как операция «Колесница»[47], крупнейшими провалами — операции «Акватинт» (англ.) и «Мушкетон» (англ.), в которых погибли все задействованные бойцы[46]. Маленькие рейды закончились к середине 1944 года по приказу генерал-майора Роберта Лэйкока: тот пришёл к выводу, что немцы усилили охрану побережья настолько, что её можно было разгромить только путём гигантской десантной операции, каковой и стала операция «Оверлорд»[48].

Норвегия

Первый рейд коммандос в Норвегии — операция «Клеймор» (англ.) — состоялся в марте 1941 года и был организован 3-м (англ.) и 4-м подразделениями (англ.)[49]. Эта операция стала первой крупной высадкой британских войск с момента их ухода из Норвегии и Франции. Британцы пытались захватить Лофотенские острова. Им удалось уничтожить заводы по переработке рыбы, несколько нефтяных вышек и потопить 11 кораблей, а в плен попали 216 немцев с кодовыми книгами и оборудованием для шифрования и дешифрования сообщений[50][51][52].

В декабре 1941 года состоялись ещё два рейда. Операция «Энклет» (англ.) была организована на тех же Лофотенских островах 26 декабря силами 12-го подразделения коммандос (англ.)[53]: немцы, праздновавшие Рождество, не оказали сопротивления британцам. Через два дня была организована операция «Стрельба из лука» по высадке на остров Вогсёй: прибыли солдаты из 2-го (англ.), 3-го (англ.), 4-го (англ.) и 6-го (англ.) подразделений, а также части британского флота и авиации[54]. В ходе рейда фабрикам и складам был нанесён огромный ущерб, немецкий гарнизон был почти полностью перебит, потоплены 8 кораблей (в руки британцев также попал образец шифровальной машины «Энигма» с прилагающимися роторами и кодовыми книгами, который находился на одном из пароходов)[55]. События заставили немцев перебросить подкрепления в Норвегию, усилить береговые укрепления и отправить ещё больше кораблей в открытое море.

В сентябре 1942 года 2-е подразделение (англ.) участвовало в высадке под кодовым названием «Мушкетон» (англ.) по взрыву гидроэлектростанции Гломфьорд. Все коммандос высадились с подводной лодки и, активировав заряды взрывчатки, разрушили несколько участков трубопровода, турбин и тоннелей, выведя из строя генератор и остановив частично работу электростанции[56]. Однако немецкий гарнизон оказал сопротивление: один из коммандос погиб, ещё семеро попали в плен. Они содержались в замке Кольдиц, откуда их перевели в концлагерь Заксенхаузен и позднее там расстреляли. Это были первые потери коммандос, но не последние: по отданному в октябре 1942 года секретному приказу всех пленных коммандос немцам предписывалось расстреливать[57]. Из участников операции «Мушкетон» выжили только трое человек, выбравшиеся в Швецию и потом вернувшиеся в отряд[58].

В 1943 году норвежские части 10-го интернационального, а также силы 12-го (англ.) и 14-го арктического подразделений (англ.) оказывали помощь британскому королевскому флоту в рейдах против немецкого флота в прибрежных водах Норвегии. Коммандос предоставляли огневую поддержку торпедным катерам, которые выходили в море, и охраняли норвежские фьорды[59]. В апреле 1943 года семь солдат из 14-го подразделения участвовали в нападении на немецкую стоянку в Хёугесунне в рамках операции «Шах и мат» (англ.). Они сумели потопить при помощи магнитных мин несколько кораблей, но немцы схватили их и отправили в концлагеря Заксенхаузен и Берген-Бельзен, где один из них умер от тифа, а остальные были казнены[60]. Немцы, озабоченные рейдами в Норвегию, продолжали увеличивать свой контингент в этой стране, к 1944 году доведя его до 370 тысяч человек[30]: для сравнения, полный состав британской пехотной дивизии в это время достигал 18 347 человек[61].

Нормандские острова

На Нормандские острова британцы высаживались семь раз. Первая и крупнейшая из акций — операция «Амбассадор» (англ.) — предусматривала высадку 140 человек из 3-го подразделения (англ.) и 11-й отдельной роты ночью 14 июля 1940 года[46]. Уже потом масштабы высадок сократились: 12 человек в сентябре 1942 года из 62-го подразделения (англ.) высадились в рамках операции «Дриада» (англ.), захватив семь человек в плен и украв несколько немецких кодовых книг[62]. Спустя несколько дней они провели операцию «Брэнфорд» (англ.) — разведывательную миссию для определения орудийных позиций, чтобы артиллерийским огнём оказывать помощь десантирующимся на остров Олдерни[63]. В октябре того же года 12 человек из 12-го и 62-го подразделений в ходе операции «Базальт» высадились на остров Сарк и уничтожили четверых немцев, взяв одного в плен[64].

Другие рейды на Нормандские острова были не такими успешными: в январе 1943 года сорвалась высадка под кодовым названием «Хакабак» (англ.) на остров Херм: британцы трижды пытались высадиться на остров, но, когда это им наконец удалось, никого там не обнаружили — ни немцев, ни местных жителей[65]. В декабре 1943 года были предприняты две операции под кодовым названием «Хардтэк» (англ.): «Хардтэк 28» и «Хардтэк 7»[46]. Первая предполагала высадку на Джерси, но британцы наткнулись на минное поле, и в результате погибли два человека, а ещё один получил ранение. Немцы приготовились к бою, но коммандос успели отступить[31]. Во второй операции британцы опять готовились высадиться на Сарк, но неудачно выбрали место десантирования и не сумели взобраться на обрывистый берег[31].

Средиземноморье

В 1941 году коммандос Ближнего Востока вели тревожащие действия и операции по дезорганизации сил противник в Средиземноморском регионе[14]. В период, когда шло формирование команды Layforce (англ.), на этом театре военных действий господствовали именно англичане, бравшие верх над итальянцами[15]. Предполагалось использовать коммандос в освобождении Родоса[66], но ситуация на фронте радикально изменилась после того, как в Киренаику прибыл Африканский корпус и немцы успешно осуществили захват Югославии и Греции. К моменту прибытия в Египет команды Layforce ситуация была для англичан критической[15]. После эвакуации британских войск из Греции (англ.) коммандос остались единственным подразделением в общем резерве, а вскоре их вызвали в основные части армии, и таким образом совершать диверсионные рейды в Грецию стало практически невозможным[67].

В апреле 1941 года 7-е подразделение (англ.) предприняло рейд на Бардию (англ.)[68], но в дальнейшем командование решило использовать бойцов Layforce для участия в крупномасштабных боевых действиях. В мае 1941 года огромная часть Layforce была отправлена в качестве подкрепления британцам во время обороны Крита. Но как только они высадились, им был отдан приказ не контратаковать, а прикрывать британцев во время отхода на юг. Вооружение их было очень плохим: им не хватало миномётов и артиллерии, а из стрелкового оружия были только винтовки и ручные пулемёты Bren[15]. Когда 31 мая эвакуация практически завершилась, коммандос, у которых заканчивались боеприпасы, пища и вода, отправились к Сфакии; многие из них не успели эвакуироваться из-за отсутствия десантных судов и попали в немецкий плен[69]. С острова выбрались только 179 человек, а оставшиеся (от 600 до 800 человек, по разным оценкам), были убиты, ранены или попали в плен[68]. Потери, ещё возросшие к концу июля, зачастую невозможно было внятно объяснить[70]: проблемы вскрылись ещё во время рейда на Бардию, поскольку командование не могло снабдить коммандос всем необходимым для успешной операции. В итоге Layforce распустили[70][71].

Летом 1942 года в кампании в Ливийской пустыне (англ.) принимало участие уникальное подразделение коммандос — Группа специального дознания, составленная из евреев Британской Палестины. Эти солдаты проходили особую подготовку: они обучались ориентированию на местности в пустыне, рукопашному бою, обращению с немецким оружием, а также на глубоком уровне изучали немецкий язык и культуру, разучивая даже немецкие военные марши и военный жаргон (большая часть служивших в группе была немецкими евреями, бежавшими из Третьего рейха). Часть их ранее служила в 51-м подразделении (англ.)[72]. Перед миссиями они брали в поход только вещи немецкого производства, в том числе и фальшивые любовные письма якобы от их немецких жён. Несмотря на тщательную подготовку, Группа специального дознания была наголову разбита во время операции «Соглашение» (англ.), прошедшей с 13 по 14 августа 1942 года в Тобруке: коммандос должны были разрушить порт и оставить Африканский корпус вермахта без возможности снабжения. Итало-немецкие силы отразили нападение, перебив или захватив в плен почти всех коммандос группы[72].

В ноябре 1942 года 1-е (англ.) и 6-е подразделения (англ.) были отобраны для высадки в Алжире[73]. Британцы опасались попасться в руки французских вишистов, которые хотели отомстить за уничтожение их флота в Мерс-эль-Кебире. Чтобы не привлекать лишнего внимания, коммандос были переодеты в американскую военную форму[74]. Тунисская кампания стала продолжением операции «Факел», и в её рамках подразделения коммандос участвовали в первой битве при Седженане (англ.) с февраля по март 1943 года[75]. На театре военных действий подразделения коммандос пребывали до апреля 1943 года, после чего покинули Северную Африку. Боеспособность обоих подразделений, лишённых административной поддержки и пополнений из числа солдат регулярной армии, за это время серьёзно упала[73].

В мае 1943 года в Средиземноморье прибыла Бригада особого назначения, составленная из 2-го и 3-го рядовых подразделений коммандос, а также 40-го (англ.) и 41-го подразделений (англ.) морских коммандос. Бригада готовилась к высадке в Сицилии. В составе основных сил союзников оказались именно морские коммандос[76][77]. 2-я бригада особого назначения (позднее 2-я бригада коммандос) (англ.) в ноябре 1943 года была пополнена бельгийскими и польскими частями 10-го интернационального подразделения[78]: поляки отличились при захвате одной немецкой деревни, опередив 2-й/6-й батальон пехотного полка Её Величества (англ.)[79]. 2 апреля 1945 2-я бригада коммандос участвовала в операции «Жаркое» (англ.) в лагуне Комаккьо на северо-востоке Италии[80], которая стала первой крупной операцией по отбрасыванию немцев за реку По и их вытеснению из Италии. В течение трёх дней коммандос провели зачистку местности вплоть до побережья Адриатики и тем самым обеспечили безопасность продвижения 8-й британской армии, убедив всех, что главный удар будет нанесён вдоль побережья, а не в направлении мыса Аргента. Майор SAS Андерс Лассен и капрал 43-го подразделения морских коммандос Томас Пек Хантер (англ.) были посмертно награждены Крестами Виктории за свои действия в рамках этой операции[81][82].

Франция

С 1940 по 1944 годы коммандос организовали 36 рейдов на французское побережье, преимущественно отрядами численностью в 10—25 человек, иногда с использованием даже нескольких отрядов одновременно[46]. В марте 1942 года 2-е подразделение (англ.) и несколько подрывников участвовали в операции «Колесница» (известной также как рейд на Сен-Назер). Эсминец «Кэмпбелтаун (англ.)», сопровождаемый 18 малыми кораблями, протаранил ворота дока и остановился там. Коммандос разрушили здания в доке, оттеснив немцев. Спустя 8 часов на эсминце сдетонировала взрывчатка, и после взрыва док был полностью разрушен. В ходе рейда погибли более 360 немцев и французов. Из 611 высаживавшихся солдат 169 погибли и 200 попали в плен (в основном ранеными). 242 сумели уйти в море. В рейде участвовал 241 коммандо, из которых 64 были убиты или пропали без вести, а 109 захвачены в плен. Крестами Виктории были награждены двое коммандос — подполковник Огустус Чарльз Ньюмен и сержант Томас Дюррант — и трое моряков, ещё 80 человек также были награждены за проявленную отвагу[83][84][85].

19 августа 1942 года около Дьепа состоялся крупный морской десант, осуществлявшийся силами 2-й Канадской пехотной дивизии при поддержке 3-го (англ.) и 4-го (англ.) подразделений британских коммандос. Перед 3-м поразделением была поставлена задача вывести из строя немецкую береговую батарею под Берневалем, которая могла обстреливать место высадки. Корабль, на котором находились коммандос, столкнулся с немецкой береговой охраной, и лишь небольшая часть коммандос под командованием майора Питера Янга (англ.) сумела после боя высадиться на укреплённом побережье. 18 человек, добравшихся до места дислокации батареи, открыли огонь из лёгкого стрелкового оружия и, хотя не смогли ничтожить сами орудия, не позволили артиллеристам вести прицельный огонь по месту основной высадки. В Варенжвилле удалось уничтожить артиллерийскую батарею силами 10-го интернационального подразделения (французский отряд) и отряда рейнджеров США из 50 человек. Коммандос 4-го подразделения вернулись домой почти в полном составе, а их капитан Патрик Портус был награждён Крестом Виктории[86][87].

В высадке в Нормандии 6 июня 1944 года принимали участие две бригады особого назначения. 1-я бригада особого назначения (англ.) высадилась на пляже «Сорд», чтобы соединиться с 6-й воздушно-десантной дивизией (англ.), которая высадилась ночью и заняла мосты через реку Орн. Коммандос зачистили город Уистреам и прорвались к мостам. Прибыв к мосту Пегасю, они вступили в бой с немцами, который вели, пока не получили приказ отходить[13]. Бригада пробыла в Нормандии 10 недель и потеряла 1000 человек, в том числе своего командира лорда Ловата, получившего ранение. Морская пехота из 4-й бригады особого назначения (англ.) также участвовала в высадке: на пляже «Джуно», на левом фланге, высадились солдаты 48-го подразделения коммандос (англ.), а на пляже «Сорд», на правом фланге — солдаты 41-го подразделения (англ.). Оба они штурмовали Льон-сюр-Мер: 48-е подразделение высадилось перед Сент-Обен-сюр-Мер и потеряло 40 % личного состава[88]. На пляже «Голд» перед городом Аснелль высадились солдаты 47-го подразделения (англ.). В ходе высадки на мины и рифы наскочили пять десантных кораблей, в результате чего погибли 76 бойцов из 420. Эти потери замедлили продвижение коммандос к порту Пор-ан-Бессен-Юппен, но город был взят уже на следующий день[89].

Нидерланды

Битва на Шельде началась 1 ноября 1944 года силами 4-й бригады особого назначения с морского десантирования (англ.) на остров Валхерен. Планировалось атаковать остров с двух сторон: с моря силами коммандос, а со стороны дамбы 2-й канадской и 52-й британской пехотными дивизиями (англ.)[90]. Солдаты 4-го подразделения высадились во Флиссингене, а 41-е и 48-е — в Весткапелле. 47-е подразделение, пребывавшее в резерве, высадилось последним и отправилось на соединение с 4-м подразделением коммандос на юге[90]. В первый же день 41-е подразделение захватило маяк Весткапелле, служивший наблюдательным пунктом и ориентиром для артиллерии, после чего зачистило город и добралось до береговой артиллерии[91].

48-е подразделение захватило радарную станцию и двинулось к артиллерийской батарее на юге, которую удалось захватить ещё до наступления темноты[91]. 2 ноября 47-е подразделение направилось на соединение с 48-м для атаки артиллерийской батареи в Заутеланде. Атака сорвалась: коммандос потеряли убитыми командиров всех пяти стрелковых частей[91]. На следующий день атака повторилась, но в этот раз коммандос справились и соединились с 4-м подразделением. Захват батарей позволил флоту очистить прибрежные воды Антверпена от морских мин[91]. 5 ноября 41-е подразделение захватило ещё одну артиллерийскую батарею к северо-востоку от Домбурга (англ.): в руках у немцев осталась только одна батарея. Шла подготовка и к её захвату, но 9 ноября поступило сообщение о капитуляции 4000 немецких солдат в этом районе, включая персонал батареи. Вскоре сдался и весь гарнизон острова[91].

Германия

В январе 1945 года 1-я бригада особого назначения (англ.) участвовала в операции «Блэккок» (англ.), в ходе которой младший капрал Генри Харден из Королевского медицинского армейского корпуса (англ.) был награждён Крестом Виктории посмертно за спасение раненых морских коммандос из 45-го подразделения (англ.)[92].

1-я бригада коммандос участвовала и в операции «Пландер» — форсировании Рейна в марте 1945 года. После массированной артподготовки вечером 23 марта бригада вместе с 15-й (англ.) и 51-й (англ.) пехотными дивизиями под прикрытием темноты пошла на штурм вражеских позиций. Резервы немцев были стянуты к мосту Людендорфа в Ремагене, который был захвачен 9-й танковой дивизией армии США (англ.)[93]. Коммандос пересекли Рейн примерно в 3,2 км от Везеля и незаметно вышли к его пригороду. После этого 200 бомбардировщиков королевских ВВС сбросили на город около 1000 тонн бомб. В городе же британские коммандос столкнулись с ожесточённым сопротивлением зенитных частей вермахта, и бои продолжались до 25 марта[94].

Бирма

Во время Бирманской кампании в 1944—1945 годах 3-я бригада коммандос (англ.) участвовала в морских высадках на Южном фронте. Кульминацией этих десантов стал бой за высоту 170 (англ.) в Кангоу, в котором отличился лейтенант Джордж Ноулэнд из 1-го подразделения (англ.): посмертно он был награждён Крестом Виктории[95]. В ходе ожесточённых 36-часовых боёв коммандос отрезали путь к отступлению 54-й японской пехотной дивизии, а после прибытия 25-й индийской (англ.) и 82-й западноафриканской дивизий британцев (англ.) японцы были окружены на Аракане. Им пришлось отступить, чтобы не допустить полного разгрома 28-й армии[96]. Коммандос готовились к полномасштабной высадке (англ.) в Малайе, однако 2 сентября 1945 года после подписания акта о капитуляции Японской империи план был отменён. Японцы, повинуясь императорскому указу, сложили оружие. Этим и завершилась деятельность коммандос во Второй мировой войне: после этого они отправились в Гонконг нести полицейскую службу[97].

Память

После окончания Второй мировой войны почти все подразделения коммандос были распущены: остались только три подразделения в морской пехоте и одна бригада. Правопреемником коммандос в вооружённых силах Великобритании ныне считается 3-я бригада коммандос (англ.), где служат и морские пехотинцы, и солдаты сухопутных войск Великобритании[98]; также называют себя правопреемниками коммандос солдаты Парашютного полка Великобритании (англ.), Особой воздушной службы и Особой лодочной службы[99].

Из всех стран Западной Европы, чьи граждане служили в 10-м интернациональном подразделении, только норвежцы в послевоенные годы не создавали своё подразделение коммандос[100]. Подразделения по образцу британских появились после войны во Франции[101], Нидерландах[102] и Бельгии[103]. В США некоторые традиции коммандос перенял 1-й батальон Рейнджеров Армии США, поскольку их первые добровольцы были отобраны из частей, базировавшихся в Северной Ирландии[104] (остальные батальоны рейнджеров проходили обучение без британских инструкторов).

479 британских коммандос были удостоены наград за годы войны, в их числе восемь кавалеров Креста Виктории, 37 награждённых орденом «За выдающиеся заслуги» (9 с лентами за второе награждение) и 162 кавалера Военного креста (13 награждены дважды). 32 человека награждены медалью «За доблестное поведение», 218 человек — Воинской медалью[105]. В 1952 году в Шотландии был открыт памятник британским коммандос, посвящённый всем служившим в этих подразделениях в годы Второй мировой войны. Он расположен в миле от деревни Спин-Бридж: находясь рядом с памятником, туристы могут разглядеть замок Акнакерри, при котором располагался центр по подготовке коммандос, и поля, на которых проводились тренировки и учения бойцов[106][107].

Почести

По законам Вооружённых сил Великобритании, особо отличившемуся подразделению воздаются воинские почести (англ.) — оно имеет право нанести на своё знамя символическое название кампании, за которое было удостоено воинских почестей. Британским коммандос воздавались воинские почести за участие в следующих кампаниях:[108]

Напишите отзыв о статье "Британские коммандос"

Примечания

  1. 1 2 3 Haskew, 2007, p. 47.
  2. Haskew, 2007, pp. 47–48.
  3. 1 2 Moreman, 2006, p. 13.
  4. Joslen, 1990, p. 454.
  5. 1 2 3 Haskew, 2007, p. 48.
  6. Moreman, 2006, p. 12.
  7. Chappell, 1996, p. 6.
  8. Chappell, 1996, p. 30.
  9. 1 2 3 Chappell, 1996, pp. 45–48.
  10. van der Bijl, 2006, p. 6.
  11. van der Bijl, 2006, p. 6—7.
  12. Shortt & McBride, p. 4.
  13. 1 2 Moreman, 2006, p. 91.
  14. 1 2 Chappell, 1996, p. 15.
  15. 1 2 3 4 Hilary Saunders, 1971, p. 52.
  16. Shortt & McBride, pp. 6–9.
  17. Morgan, 2000, p. 15.
  18. [www.commandoveterans.org/site/mambots/editors/fckeditor/editor/index.php?option=com_content&task=view&id=56&Itemid= No 30AU Commando History]. Commando Veterans Association. Проверено 8 мая 2010.
  19. 1 2 Chappell, 1996, p. 48.
  20. Binney, 2006, p. 129.
  21. Moreman, 2006, pp. 16–17.
  22. Moreman, 2006, p. 17.
  23. Haskew, 2007, pp. 48–49.
  24. [www.ddaymuseum.co.uk/memory_juno.htm Memories of D-Day: Juno Beach]. D-Day Museum, Portsmouth. Проверено 15 мая 2010.
  25. [www.tswscdoassn.co.uk/rafscdo.html Royal Air Force Servicing Commandos 1942 to 1946]. The RAF Servicing Commando and Tactical Supply Wing Association. Проверено 7 мая 2010.
  26. van der Bijl, 2006, p. 28.
  27. Moreman, 2006, p. 28.
  28. Chappell, 1996, p. 28.
  29. Moreman, 2006, pp. 84–85.
  30. 1 2 Chappell, 1996, p. 14.
  31. 1 2 3 van der Bijl, 2006, p. 23.
  32. Moreman, 2006, pp. 37–39.
  33. Moreman, 2006, p. 32.
  34. Moreman, 2006, p. 33.
  35. Moreman, 2006, p. 49.
  36. Moreman, 2006, p. 37.
  37. Moreman, 2006, pp. 37–38.
  38. Moreman, 2006, p. 38.
  39. Moreman, 2006, pp. 38-39.
  40. van der Bijl, 2006, p. 12.
  41. 1 2 Moreman, 2006, p. 40.
  42. Moreman, 2006, p. 41.
  43. 1 2 3 4 5 6 Moreman, 2006, p. 46.
  44. Bishop, 2002, pp. 220-221.
  45. Forty, 1998, p. 96.
  46. 1 2 3 4 5 Messenger, 2004, p. 15.
  47. [www.bbc.co.uk/programmes/b00796h6 Jeremy Clarkson: Greatest Raid of All Time]. BBC. Проверено 2 июля 2010.
  48. Messenger, 1985, p. 251.
  49. [www.london-gazette.co.uk/issues/38331/supplements/3687 Приложение №38331, стр. 3687] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38331. — No. 38331. — P. 3687.
  50. [www.london-gazette.co.uk/issues/38331/supplements/3689 Приложение №38331, стр. 3689] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38331. — No. 38331. — P. 3689.
  51. Chappell, 1996, p. 13.
  52. Moreman, 2006, p. 54.
  53. [www.combinedops.com/lofoten_2.htm Lofoten Islands 2nd Raid 26/27 December 1941]. Combined Operations. Проверено 18 июля 2010.
  54. [www.london-gazette.co.uk/issues/38342/supplements/3881 Приложение №38342, стр. 3881] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38342. — No. 38342. — P. 3881.
  55. [www.naval-history.net/xGM-Chrono-10DE-Wheatland.htm HMS Wheatland]. Naval History. Проверено 18 июля 2010.
  56. [www.combinedops.com/glomfjord.htm Operation Musketoon — Glomfjord - 15/21 September 1942]. Combined Operations. Проверено 7 июля 2010.
  57. Messenger, 1991, p. 165.
  58. [www.commandoveterans.org/Musketoon History of No. 2 Commando: Operation Musketoon]. Commando Veterans Association. Проверено 11 марта 2016.
  59. van der Bijl, 2006, p. 13.
  60. [www.commandoveterans.org/cdoGallery/v/WW2/Operation+Checkmate/ Operation Checkmate — Haugesund, Norway]. Commando Veterans Association (04/05/2009). Проверено 11 марта 2016.
  61. Brayley & Chappell, 2001, p. 17.
  62. Binney, 2006, p. 152.
  63. Macksey, 1990, p. 138.
  64. Paul Saunders, 2005, p. 25.
  65. Macksey, 1990, p. 170.
  66. Moreman, 2006, p. 20.
  67. Hilary Saunders, 1971, p. 55.
  68. 1 2 Chappell, 1996, p. 16.
  69. Hilary Saunders, 1971, p. 57.
  70. 1 2 Hilary Saunders, 1971, p. 61.
  71. Chappell, 1996, p. 17.
  72. 1 2 Martin Sugarman, BA (Hons), Cert Ed., Assistant Archivist. [www.memorialgrove.org.uk/specialidentificationgrouplionsofjudahhistory.htm The Jewish Commandos of the SIG] (англ.)(недоступная ссылка — история). Association of Jewish Ex-Servicemen and Women (AJEX) Jewish Military Museum. — подробнее см. раздел Raid on Tobruk. Проверено 11 марта 2016. [web.archive.org/web/20120203134156/www.memorialgrove.org.uk/specialidentificationgrouplionsofjudahhistory.htm Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
  73. 1 2 Chappell, 1996, p. 29.
  74. Chappell, 1996, p. 59.
  75. [www.commandoveterans.org/history_1cdo.html No 1 Army Commando]. Commando Veterans Association. Проверено 21 апреля 2010. [web.archive.org/web/20100510015743/www.commandoveterans.org/history_1cdo.html Архивировано из первоисточника 10 мая 2010].
  76. van der Bijl, 2006, p. 14.
  77. Zuehlke, 2005, pp. 117–119.
  78. van der Bijl, 2006, p. 19.
  79. van der Bijl, 2006, p. 17.
  80. van der Bijl & Hannon, 1995, pp. 29–30.
  81. [www.london-gazette.co.uk/issues/37254/supplements/4469 Приложение №37254, стр. 4469] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37254. — No. 37254. — P. 4469.
  82. [www.london-gazette.co.uk/issues/37127/supplements/3087 Приложение №37127, стр. 3087] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37127. — No. 37127. — P. 3087.
  83. [www.london-gazette.co.uk/issues/37134/supplements/3171 Приложение №37134, стр. 3171—3172] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37134. — No. 37134. — P. 3171—3172.
  84. Moreman, 2006, p. 66.
  85. [www.bbc.co.uk/cornwall/content/articles/2005/07/04/coast05_walk_stage5_feature.shtml Remembering St Nazaire raid]. BBC. Проверено 24 апреля 2010.
  86. Dunning, 2003, pp. 65–87.
  87. [www.london-gazette.co.uk/issues/35729/supplements/4323 Приложение №35729, стр. 4323—4324] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 35729. — No. 35729. — P. 4323—4324.
  88. Zuehlke, 2005, p. 399.
  89. [www.47commando.org.uk/800/Index800.html Operation Neptune - 6 June 1944]. 47 Royal Marines Commando Association. Проверено 7 мая 2010. (недоступная ссылка)
  90. 1 2 [www.royalmarinesmuseum.co.uk/onlineexhibitions/walcheren/chapterfive/chapterfive-partone.html Chapter five, Operation Infatuate the Allies plan of attack]. Royal Marines Museum. Проверено 23 июля 2010. (недоступная ссылка)
  91. 1 2 3 4 5 [www.w.royalmarinesmuseum.co.uk/oldsite/onlineexhibitions/walcheren/chapterseven/chapterseven-partone.html Chapter Seven: Royal Marine Commandos advance to their objectives on Walcheren]. Royal Marines Museum. Проверено 11 марта 2016.
  92. [www.london-gazette.co.uk/issues/36972/supplements/1297 Приложение №36972, стр. 1297] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36972. — No. 36972. — P. 1297.
  93. Coop, 2006, p. 250.
  94. Mcdonald, 2005, p. 303.
  95. [www.london-gazette.co.uk/issues/37027/supplements/1939 Приложение №37027, стр. 1939] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37027. — No. 37027. — P. 1939.
  96. Moreman, 2006, p. 82.
  97. [www.commandoveterans.org/history_1cdo.html No1 Army Commando]. Commando Veterans Association. Проверено 21 июля 2010. [web.archive.org/web/20100510015743/www.commandoveterans.org/history_1cdo.html Архивировано из первоисточника 10 мая 2010].
  98. [news.bbc.co.uk/1/hi/uk/2647243.stm Fact file: 3 Commando Brigade Royal Marines], BBC (26 February 2003). Проверено 9 мая 2010.
  99. Otway, 2008, pp. 31—32.
  100. van der Bijl, 2006, p. 58.
  101. van der Bijl, 2006, p. 56.
  102. [www.korpscommandotroepen.nl/index.php?l=en&p=42 The history of the Commando Foundation]. Korps Commandotroepen. Проверено 17 апреля 2010.
  103. [www.mil.be/armycomp/units/index.asp?LAN=fr&FILE=&ID=540&MENU=625&PAGE=1 Centre d'Entraînement de Commandos]. Ministère de la Défense,la Composante Terre. Проверено 17 апреля 2010.
  104. Rottman, 1987, p. 5.
  105. Laffin, 1999, p. 19.
  106. [www.scottish-places.info/features/featurefirst10038.html Commando Monument]. Gazetteer for Scotland. Проверено 21 июля 2010.
  107. [hsewsf.sedsh.gov.uk/hslive/hsstart?P_HBNUM=6842 Spean Bridge Commando Memorial]. Historic Scotland. Проверено 21 июля 2010.
  108. Moreman, 2006, p. 94.

Литература

  • van der Bijl, Nick. No. 10 Inter-Allied Commando 1942–45. — Oxford: Osprey Publishing, 2006. — ISBN 1841769991.
  • van der Bijl, Nick; Hannon, Paul. The Royal Marines 1939-93. — Oxford: Osprey Publishing, 1995. — ISBN 9781855323889.
  • Binney, Marcus. Secret War Heroes. — London: Hodder and Stoughton, 2006. — ISBN 9780340829103.
  • Bishop, Chris. The Encyclopedia of Weapons of WWII. — New York: Sterling Publishing Company, Inc., 2002. — ISBN 1586637622.
  • Black, Robert. The Battalion: The Dramatic Story of the 2nd Ranger Battalion in WWII. — Pennsylvania: Stackpole Books, 2013.
  • Brayley, Martin; Chappell, Mike. British Army 1939–45 (1): North-West Europe. — Oxford: Osprey Publishing, 2001. — ISBN 1841760528.
  • Chappell, Mike. Army Commandos 1940–1945. — London: Osprey Publishing, 1996. — ISBN 1855325799.
  • Coop, Terry. Cinderella Army: The Canadians in Northwest Europe, 1944–1945. — Toronto: University of Toronto Press, 2006. — ISBN 0802039251.
  • Dunning, James. The Fighting Fourth: No. 4 Commando at War 1940–45. — Stroud: Sutton Publishing, 2003. — ISBN 9780750930956.
  • Forty, George. British Army handbook, 1939—1945. — Stroud: Sutton Publishing, 1998. — ISBN 9780750931908.
  • Griffin, P.D. Encyclopedia of Modern British Army Regiments. — Stroud: Sutton Publishing, 2006. — ISBN 075093929X.
  • Haskew, Michael E. Encyclopaedia of Elite Forces in the Second World War. — Barnsley: Pen and Sword, 2007. — ISBN 9781844155774.
  • Jones, Tim. SAS Zero Hour: The Secret Origins of the Special Air Service. — London: Greenhill Books, 2006. — ISBN 1853676691.
  • Joslen, H. F. Orders of Battle, Second World War, 1939–1945. — London: Naval & Military Press, 1990. — ISBN 1843424746.
  • Laffin, John. Raiders: Great Exploits of the Second World War. — Stroud: Sutton Publishing, 1999. — ISBN 0750915250.
  • Macksey, Kenneth. Commando: Hit-and-run Combat in World War II. — Chelsea: Scarborough House, 1990. — ISBN 0812829735.
  • Macksey, Kenneth; Woodhouse, William. The Penguin Encyclopedia of Modern Warfare: 1850 to the Present Day. — London; New York: Viking, 1991. — ISBN 0670826987.
  • Mcdonald, Charles Brown. The Last Offensive: The European Theater of Operations. — Washington: University Press of the Pacific, 2005. — ISBN 1410220729.
  • Messenger, Charles. The Commandos: 1940–1946. — London: Kimber, 1985. — ISBN 0718305531.
  • Messenger, Charles. The Last Prussian: A Biography of Field Marshal Gerd von Rundstedt, 1875–1953. — London; Washington: Brassey's, 1991. — ISBN 0080367070.
  • Messenger, Charles. The D Day Atlas. — London: Thames & Hudson, 2004. — ISBN 9780500251232.
  • Moreman, Timothy Robert. British Commandos 1940–46. — London: Osprey Publishing, 2006. — ISBN 184176986X.
  • Morgan, Mike. Daggers Drawn: Second World War Heroes of the SAS and SBS. — Stroud: Sutton Publishing, 2000. — ISBN 0750925094.
  • Otway, T.B. The Second World War 1939–1945 Army Airborne Forces. — London: Imperial War Museum, 1990. — ISBN 0901627577.
  • Parker, John. Commandos: The Inside Story of Britain's Most Elite Fighting Force. — London: Headline, 2000. — ISBN 9780747270089.
  • Rottman, Gordon L. US Army Rangers & LRRP Units 1942–87. — London: Osprey Publishing, 1987. — ISBN 0850457955.
  • Saunders, Hilary St. George. The Green Beret: The Commandos at War. — London: Four Square Books, 1971. — ISBN 0450010074.
  • Saunders, Paul. The British Channel Islands Under German Occupation, 1940–1945. — Jersey: Jersey Heritage Trust, 2005. — ISBN 0953885836.
  • Shortt, James; McBride, Angus. The Special Air Service. — London: Osprey Publishing, 1981. — ISBN 0850453968.
  • Zuehlke, Mark. Juno Beach: Canada's D-Day Victory – June 6, 1944. — Vancouver, B.C.: Douglas & McIntyre, 2005. — ISBN 1553650913.

Ссылки

  • [www.combinedops.com/ Combined Operations]  (англ.)
  • [www.commandoveterans.org/site/ Commando Veterans Association]  (англ.)
  • [www.30AU.co.uk 30 Commando Assault Unit — Ian Fleming’s 'Red Indians']  (англ.)
  • [www.6commando.com No. 6 (Army) Commando]  (англ.)
  • [www.47commando.org.uk/ No. 47 (Royal Marine) Commando Association]  (англ.)


Отрывок, характеризующий Британские коммандос



Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.