Британский добровольческий корпус
| Британский добровольческий корпус | |
| M36 British Free Corps Tunic.jpg | |
| Годы существования |
1943—1945 |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип |
пехота |
| Численность |
27 (самая большая численность) |
| Участие в | |
Британский добровольческий корпус (нем. Britisches Freikorps) — коллаборационистское подразделение в составе Ваффен СС во время Второй мировой войны, состоявшее из британских военнопленных. Первоначально формирование имело название Легион Святого Георгия[1]. Наибольшая численность — 27 человек[2].
Формирование
Набор добровольцев был произведён в немецких лагерях для военнопленных. В 1944 году распространялись агитационные листовки, в Берлине издавалась газета для военнопленных. Корпус создавался «как добровольческое подразделение, задуманное и созданное британскими подданными из всех частей империи, которые взяли в руки оружие и положили свою жизнь в единой европейской борьбе с Советской Россией». Вербовка военнопленных делалась на основе страха перед Советским Союзом. В одном голландском лагере военнопленных щедро снабжали сигаретами, фруктами, улучшались условия содержания. В среде британских военнопленных немецкими офицерами проводились пропагандистские выступления о целях Германии в ходе войны, о борьбе с советской угрозой. Офицеры предлагали принять участие в борьбе с настоящим врагом, Советским Союзом[3].
Одним из создателей подразделения был Джон Амери, сын министра по делам Индии, Леопольда Амери. Джон Амери впоследствии был повешен за государственную измену[4].
К апрелю 1944 года удалось завербовать 23 человека. По плану немецкого командования нужно было завербовать 30 человек, после чего отправить добровольцев в состав 5-й танковой дивизии СС «Викинг». Но к августу 1944 года подразделение насчитывало только 27 человек.
Участие в боевых действиях
8 марта 1945 года командир Британского добровольческого корпуса Вальтер Кюхлих предъявил ультиматум. Британский добровольческий корпус должен быть отправлен в концлагерь или воевать. После прохождения курса военной подготовки подразделение направили на Восточный фронт в составе 11-дивизии СС Нордланд. Одна часть добровольцев была определена в штаб танкового полка, а другая попала в состав 11-го танкового разведывательного батальона. Де-факто как самостоятельное подразделение в боевых действиях не принимало участия. 29 апреля 1945 года «группа Штайнера» начала отход на запад, чтобы сдаться в плен к американским частям. В составе группы Штайнера были британские добровольцы. Также остатки добровольческого корпуса были выявлены в Шверине.
Командиры
В Британском добровольческом корпусе не было «своего» командира. Командование осуществляли немецкие офицеры в качестве «verbindungsoffizier» («офицер связи») Главного управления СС Управления D /III, которое было ответственно за воспитание Германских СС. Всего было три командира:
- Гауптштурмфюрер СС Ханс Вернер Репке: сентябрь 1943 — ноябрь 1944[5]
- Оберштурмфюрер СС доктор Вальтер Кюхлих: ноябрь 1944 — апрель 1945[6]
- Гауптштурмфюрер СС доктор Александр Долежалек: апрель 1945[7]
Напишите отзыв о статье "Британский добровольческий корпус"
Примечания
- ↑ news.google.com/newspapers?id=1uVkAAAAIBAJ&sjid=KoENAAAAIBAJ&pg=1570,4805813&dq=british+free+corps&hl=en
- ↑ [www.feldgrau.com/wssbf.html Britisches Frei-Korps / British Free Corps]. Feldgrau.com. Проверено 13 декабря 2011.
- ↑ news.google.com/newspapers?id=jPE6AAAAIBAJ&sjid=fyoMAAAAIBAJ&pg=2971,11553908&dq=british+free+corps&hl=en
- ↑ news.google.com/newspapers?id=IZY6AAAAIBAJ&sjid=RCoMAAAAIBAJ&pg=3058,10264400&dq=british+free+corps&hl=en
- ↑ Weale, Renegades, p. 114
- ↑ Weale, Renegades, p. 149
- ↑ Weale, Renegades, p. 160
Отрывок, характеризующий Британский добровольческий корпус
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
