Британское Адмиралтейство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Британское Адмиралтейство — военно-морское ведомство Великобритании; также — комплекс зданий на Уайтхолл, в Лондоне, где традиционно помещалось Британское Адмиралтейство.





История

Исходно Британское Адмиралтейство было командным органом Королевского флота, во главе его примерно с 1400 года стоял один из девяти высших государственных чиновников: Верховный Лорд Адмирал (англ. Lord High Admiral), управлявший через свой кабинет (офис). Его власть исходила непосредственно от короля, и не определялась актами Парламента. В 1546 г Генрих VIII создал Морской Совет (англ. Council of the Marine), задачей которого были административные дела флота. Позже Совет превратился в Военно-Морской комитет (англ. Navy Board). Оперативный контроль остался за Верховным Лорд-Адмиралом.

С 1628 года этот пост почти неизменно «занимало» Адмиралтейство и обязанности Лорд-Адмирала выполнялись коллективно, Адмиралтейским Комитетом (англ. Board of Admiralty). Полномочия Адмиралтейства уже регулировались Парламентом.

Структура в 1714−1831

Адмиралтейский Комитет состоял из Лордов-заседателей (англ. Lords Commissioners), во главе с Первым лордом Адмиралтейства (англ. First Lord of the Admiralty), одновременно членом правящего кабинета. Имел смешаный состав: адмиралы, профессиональные военные, (называются Морские лорды, Naval Lords, Sea Lords), и гражданские лица, обычно политики (лорды Адмиралтейства, Lords of the Admiralty). Для кворума было достаточно двух лордов-заседателей и одного секретаря.

Поскольку Первый лорд Адмиралтейства обязательно осуществлял политическое руководство, но мог и не быть моряком, роль Первого морского лорда (англ. First Naval Lord), среди прочего, была вносить профессиональный взгляд на вещи, и служить противовесом.

Главным административным постом был первый секретарь Адмиралтейства (англ. Secretary to the Lords Comissioners). Эта должность была менее подвержена сменам правительства, и потому секретари менялись реже. Так, с 1700 по 1795 год, то есть почти весь XVIII век, на этом посту сменились всего 4 человека[1][2]. С одной стороны, это способствовало лучшему знанию ими дела, с другой, закрепляло бюрократизацию. Пост второго секретаря, называвшийся попеременно англ. Second Secretary или англ. Deputy Secretary, допускал несколько человек одновременно, но за всю историю его занимали не больше двоих сразу.

За проектирование кораблей для флота отвечал сюрвейер (англ. Surveyor of the Navy), или сюрвейеры, так как их тоже могло быть несколько. Мог входить или не входить в Комитет. Собственно постройку делили между собой главные строители (англ. Master Shipwrights) королевских верфей. С 1745 года контроль за постройкой начал сосредоточиваться также в руках сюрвейеров[2].

Следующим высоким администратором был контроллер (казначей) флота (англ. Controller of the Navy). Он отвечал за все финансы. Собственно выплатами, как жалования так и по контрактам, ведал цалмейстер (англ. Paymaster; соответствует главному бухгалтеру).

Комитет ведал всеми королевскими верфями: Дептфорд, Вулвич, Чатем, Портсмут и Плимут в метрополии, а также Кингстон и Бомбей в колониях. Он же управлял офицерскими кадрами флота, и через свои подкомитеты, унтер-офицерскими.

Среди подкомитетов были: Комитет снабжения (англ. Victualling Board), имевший склады припасов (т. н. дворы) поблизости от королевских верфей, и Комитет по больным и раненым (англ. Sick and Hurt Board) с госпиталями Гринвич и Ширнесс. До 1756 и после 1794 года существовал Транспортный комитет (англ. Transport Board), ведавший перевозками войск и грузов, наймом и оборудованием транспортов. Особняком стоял Комитет по вооружениям (англ. Ordinance Board), работавший в интересах как флота, так и армии. Он ведал снабжением пушками, снарядами и порохом[1]. Структура подчинения менялась, и в разные времена членство в Адмиралтейском комитете могло автоматически давать — или не давать — членство в Военно-морском комитете.

Только часть лордов-заседателей были профессионалами, остальные получали посты как члены правящей партии, в обмен на политическую поддержку. Поэтому от них и не ожидали бо́льшего участия, чем подписывать проходящие через их кабинеты бумаги (все официальное делопроизводство велось в 3–х экземплярах). Так, при министерстве лорда Норта, в период Американской Войны за независимость, только два из семи членов комитета были моряками[1]. При подобной бюрократии тем более важны были энергичные председатели и знающие дело секретари, которые часто вели всю текущую работу. Например, председатель Военно-морского комитета с 1778 по 1780 год Чарльз Миддлтон, к 1805 году сам стал Первым лордом, и известен как лорд Бэрхэм.

В 1831 Военно-Морской комитет как самостоятельный орган был распущен, а его функции перешли к Адмиралтейству[3].

Послевоенные изменения

После 1956 года Великобритания объявила о прекращении военно-морского присутствия «к востоку от Суэца». В 1964 году офис Верховного Лорд-Адмирала получил официальную отставку, а сам титул стал церемониальным и вернулся к Короне. С этого времени его носит королева Елизавета II. Адмиралтейство было подчинено Министерству обороны, а Адмиралтейский Комитет, одновременно с Армейским (англ. Army Board) и Военно-воздушным комитетом (англ. Air Force Board), возглавляется правительственным Секретарем (эквивалент министра обороны). Новый Адмиралтейский Комитет собирается только дважды в год. Повседневными делами флота ведает новый Военно-морской комитет.

Современная структура[4]

Адмиралтейство (с 1964) не является самостоятельным ведомством. Современный Адмиралтейский Комитет входит в состав Совета обороны Великобритании, председателем которого является Государственный секретарь по обороне (англ. Secretary of State for Defence) — глава Министерства обороны (англ. MoD). В него входят как гражданские лица — министры, имеющие одновременно членство в комитетах других видов вооружённых сил, так и профессиональные военные. Формально собирается дважды в год.

Повседневными делами ведает Военно-морской комитет, в который министры не входят.

Министры

  • Государственный секретарь по обороне
  • Министр Вооружённых сил (англ. Minister for the Armed Forces, (Min AF))
  • Министр вооружений и снабжения (англ. Minister of State for Defence Equipment and Support, (Min DP))
  • Заместитель Государственного секретаря по обороне (англ. Under Secretary of State for Defence (USofS))

Прочие члены Адмиралтейского Комитета

Здания Адмиралтейства

Комплекс из пяти зданий, когда-либо принадлежавших Адмиралтейству, располагается вдоль Уайтхолла, от плаца Конной Гвардии до Мэлла. Поскольку Адмиралтейство больше не является самостоятельным ведомством, они используются правительством как офисный корпус, где размещают любые государственные организации по мере надобности.

Самое старое из них, когда-то называвшееся просто «Адмиралтейство» — часть Старого Адмиралтейства, также известная как Рипли-билдинг (англ. Ripley Building), достроенная в 1726 году. Трёхэтажное П-образное здание выходит двором на Уайтхолл. В 1788 (по другим данным в 1761[5]) двор был дополнен колоннадой. Здесь помещались зал заседаний Комитета, другие официальные залы, и резиденции лордов-заседателей. С 1964 года здание отведено правительственному Кабинету.

С юга к нему примыкает так называемый Адмиралтейский дом конца XVIII в, до 1964 служивший резиденцией Первого лорда. Одним из его обитателей в своё время был Уинстон Черчилль. Этот трёхэтажный дом не имеет собственного входа с Уайтхолла, доступ в него возможен через Рипли-билдинг. Используется под три министерские квартиры[6].

Самое большое из всех — здание Старого Адмиралтейства, или просто «пристройка» (англ. Admiralty Extension). Его заложили в конце XIX в, в период гонки морских вооружений когда понадобилось расширять Адмиралтейство. Это здание в стиле королевы Анны занимает Министерство иностранных дел и Содружества.

Адмиралтейская арка (англ. Admiralty Arch) соединена со Старым Адмиралтейством. В ней находятся дополнительные помещения Кабинета.

Приземистое без окон здание Цитадели (англ. The Admiralty Citadel), увитое плющом, находится в северо-западном углу плаца Конной гвардии, позади Адмиралтейства. Цитадель была построена в 1940-1941 как защищённый от бомбежки командный центр флота. Утилитарность его внешнего вида считается неэстетичной, и ему охотно позволяют зарасти плющом. Он по-прежнему используется Министерством обороны.

См. также

Напишите отзыв о статье "Британское Адмиралтейство"

Примечания

  1. 1 2 3 Navies and the American Revolution, 1775−1783. Robert Gardiner, ed. Chatham Publishing, 1997, p.140-141. ISBN 1-55750-623-X
  2. 1 2 Winfield,… p. ix.
  3. Roskill, S.W., Capt. DSC. RN., The War at Sea, 1939—1945, vol.I, Her Majesty’s Stationery Office, London, 1954
  4. [www.royalnavy.mod.uk/server/show/nav.3640 Royal Navy Organisation]
  5. Dean King. Harbors and High Seas. 2nd ed. Henry Holt & Co, Inc. New York, 1999, p.42.
  6. www.parliament.uk/commons/lib/research/notes/snpc-03367.pdf

Отрывок, характеризующий Британское Адмиралтейство

В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».